Билетик

       Гришке вот-вот должно было исполниться полтора года в начале  июня — первого долгожданного месяца лета. Возраст по его соображениям вполне приличный. Впервые в середине мая с мамой он собирался на дачу к её подруге Ирэн. Дача находилась «чёлт жнает де». Так выражался мальчик в ясельной группе о недоступном взгляду  интересующем объекте. В ясли Гришку в год и четыре месяца мама отдала из-за безвыходного положения. Так она ему объясняла. Ей наконец-то дали место в больнице, закончить медицинское образование, пройдя оставшуюся часть интернатуры. Гришка это понимал, как полученное  им против его воли место в яслях: хочешь – не хочешь, а ходи будь любезен! Бабуля с ним сидеть наотрез отказалась. Причины отказа у неё были скрыто сугубо личные, так как ей на тот момент было шестьдесят шесть лет, она была на приличной пенсии и почти не работала. То есть работала иногда по просьбе бывших сослуживиц, помогая сварганить бухгалтерские отчёты, закрывшись в кухне их совместного жилища.

Гришка ходил в ясли без желания. Там творился беспредел разгула немилосердного отношения к беззащитному детскому контингенту. Сами ясли, расположенные в старом полусгнившем деревянном здании, оставляли ряд вопросов и неприятный осадок своим кособоким видом. Персонал разнокалиберный по возрасту, внешнему облику, манерам поведения от почти приличного до нецензурно-вольного дополнял внутренним содержанием внешний вид. Выбирать не приходилось: что дали на городской ярмарке распределения путёвок в детские учреждения, то и берите, пользуйтесь. Получить место в других яслях было так же нереально, как уговорить бабушку сидеть с внуком. Попытка поменяться с кем-либо ясельными местами не увенчалась успехом. Это-то место едва добыли многожильными усилиями родственников и знакомых. Так и выживали: мама, интернатуря в больнице; Гришка, терпеливо мучаясь в яслях; бабушка, занимаясь выращиванием комнатных и огородных культур в освободившейся от шумной родни на день, квартире. 
      
А тут потеплело, снег растаял, зацвела черёмуха и мама, схватив Гришку в охапку, помчалась на природу. На дачу подруги Ирэн надо было добираться поэтапно: сначала на электричке минут сорок, потом топать пёхом по рельсам три километра, и далее, свернув по тропинке, минуя чужие дачи, спуститься под косогор по длинной деревянной лестнице к красивому фамильному дому. Путь не близкий. К тому ж неопытная мамаша собственноручно утяжелила его, взяв сдуру Гришкину громоздкую прогулочную  коляску.
      
Встали рано - в пять утра. Из дома надо было выйти в шесть, чтобы не опоздать на пригородную электричку, отправляющуюся в семь пятнадцать. Гришка, наспех глотнув тёплого молока с маминой плюшкой, наотрез отказался от каши. Не хотелось. Он боялся не успеть на поезд, который видел до этого только на картинках и в телевизоре. Волнение предвкушения своей первой поездки перебивало все досужие мысли. Домчавшись до железнодорожного вокзала на пустом сонно-дребезжащем троллейбусе, приобретя билеты в кассе, нетерпеливо подгоняя колготившуюся у кассы очередь, побежали на посадку к вагону. И вот в семь часов довольный Гришка уже сидел с мамой и Ирэн в электричке, лопал йогурт с маракуйей и банан, захваченный заботливой подругой. Впечатлений, разогнавших остатки сна в один присест, была масса. Перекусив, Гришка тщательно обследовал весь вагон с редкими пассажирами, облазил близлежащие пустые сиденья и верхние свободные спальные полки плацкартного вагона, приспособленного под электричку. Ему всё нравилось: и стук колёс «чух-чух-чух» и редкие паровозные гудки где-то за окнами выдаваемые встречными поездами, и болтающие пассажиры, щёлкающие семечки, горкой высыпанные на маленьких столиках, и стремительно ускользающие кадры домиков, деревьев, кустов в налёте яркой, не запылённой кружевной зелени.
      
Прибыв на станцию Белогорье, выгрузились. Обвешанные сумками с провиантом, необходимыми вещами, коляской и Гришкой, тронулись в путь. Сопутствующее увесистое обстоятельство в виде коляски отягощало и озвучивало передвижение неприличными репликами обеих подруг. Тащили коляску и Гришку на себе по очереди. По железнодорожным путям ехать детскому транспорту было невозможно. Передвигались либо по шпалам, взгромоздив на плечи Гришку и коляску, либо по бездорожью, спустившись с насыпи, мучительно вырывая возможность продвижения средь густых зарослей прошлогодней травы по едва видневшейся  узкой тропке гружёному Гришкой транспортному средству. Разлучённые с ношей плечи благодарственно вздрагивали.

Вдоль рельсов то тут, то там радовали взгляд семейки аметистовых подснежников с жёлтыми цыплячьими глазками. Видать это было самое тёплое место уходящей весны, подогреваемое разгорячившимися на солнце рельсами. Середина мая по утрам теплом не баловала. Одеты были в куртки, вязаные шапки и резиновые сапоги. Правда, спустя полчаса силовых нагрузок, мама с подругой расстегнулись и сняли головные уборы, обнажив вспотевшие головы. Гришка не ощущал тягот перехода, преодолевая его на горбушке и в коляске. Он и рад бы идти сам, но бесконечно вырастающие под ногами шпалы, роняли его ещё неустойчивое к таким испытаниям тело на каменистый покров насыпи, существенно удлиняя путешествие. Посему, получив возможность собрать букетик подснежников в кулачок, он лишился самостоятельного передвижения до деревянной лестницы — спуска с косогора к даче Ирэн. Дамы прибыли в пункт назначения еле живые. Гришка был полон сил, новых впечатлений неспособных пока обрести должного отклика в его зарождающейся несовершенной речи, но вполне себе реализуемых дальнейших грандиозных планов освоения развернувшегося перед ним нового мира.
      

Дача представляла собой красивый бревенчатый дом из лиственницы, собственноручно отстроенный отцом Ирэн — известным художником и иллюстратором, дядей Лёней. С востока и запада его пологая крытая шифером крыша почти касалась земли. На юг выходило высокое крылечко с небольшой в метр-полтора шириной незастеклённой верандой, защищённой от непогоды с востока и запада скатами крыши. Вниз от ступенек крыльца тянулась дорожка, выложенная мозаично плоскими гранитными плитами к протоке реки Зеи. Там на воде болталась моторная лодка дяди Лёни, выкрашенная в голубой цвет, и насос, через который подавалась вода для поливки сада и огорода. На пригорке, рядом с дорожкой в пяти метрах от дома, под навесом расположилась летняя кухонька: небольшая кирпичная печь, самодельные полочки, деревянный стол и стулья. Внутри дома одно помещение условно делилось небольшой русской печью на две половины. В одной -  по обе стороны от окна стояли две деревянные лежанки, застланные лоскутными одеялами. По бревенчатым стенам над ними  тянулись длинные полки с книгами и альбомами бесчисленных зарисовок и записей дяди Лёни. Между лежаками втиснулся небольшой стол под кружевной скатёркой впритык к северному окну, смотрящему в сад. Окно обрамляли льняные жемчужные занавески с кружевным ришелье по краю.  На столе — лампа в зелёном абажуре. В другой половине комнаты слева от двери стоял кухонный стол у окошка на веранду с парой стульев, над ним — подвесные полки с банками круп, чая, кофе, других запасов, в углу — маленький холодильник «Морозко», справа — умывальник и прибитая в полуметре вешалка с полутора десятком крючков. На притолоке  меж двумя половинами комнаты — старинные часы с кукушкой с болтающимися на цепях двумя увесистыми шишками-гирьками.

Появление кукушки Гришка отслеживал, регулярно (каждый час) забегая в дом по команде дяди Лёни: «Пора! Скоро кукукнет!».  Над входной дверью на проволоке позвякивали от дуновенья ветерка дюжина разномастных колокольчиков, вздрагивающих мелодичным протяжным звоном лишь при касании их седой гривой волнистых волос хозяина. С веранды на чердак поднималась крутая деревянная лестница. Чердак пыльный, необжитой использовался для просушки собранного шиповника, лекарственных листьев, цветков, трав и огородной зелени. Стопкой хранились многочисленные холсты безрамных картин хозяина, краски, этюдник. На чердаке можно было уединиться, пристроившись на синем надувном матрасе с навязавшейся  компанией жужжащих ос и шмелей, если таковое желание появлялось, а страх отсутствовал. Последний навсегда отбил у мамы и Ирэн малейшие позывы  вообще сюда заглядывать. Зимой на чердаке было холодно, а в остальное время назойливые соседи ревниво охраняли полюбившуюся территорию, норовя укусить, что и проделывали неоднократно с бесстрашным дядей Лёней.
      
На веранде вместе со столом для поклаж уживались удочки, сачки, ракетки для бадминтона, защитная брезентовая зелёная экипировка всевозможных фасонов средне-больших размеров для прогулок по лесу, развешанная на гвоздях, набор резиновых сапог разных размеров, высот и окраски. Пять добротных дощатых ступенек крыльца, спускавших на землю, вмещали две среднестатистических взрослых попы каждая.
      
Жил дядя Лёня на даче практически круглогодично, ненадолго приезжая в город, посетить редакцию по работе и запастись провиантом. Дома, насладившись пару дней общением с родными и коммунальными удобствами, возвращался на дачу, гружённый всяческой снедью, неизменными, требующими воплощения, творческими задачами и «чёлт знает чем» согласно выверенному списку.
      
Рядом с домом раскинулся сад, посаженный руками родителей Ирэн. Несколько деревьев черноплодной рябины, облепихи и местной груши предстали пред Гришкой разбежавшимися по поляне великанами с набухшими в кроне-голове почками. Смородиновые кусты, занявшие участок со стороны западного склона крыши, были значительно меньше ростом, гуще, приятно пахли новенькой только появляющейся листвой и вполне могли скрыть своими зеленеющими лапами Гришку целиком. Поодаль от сада выстроились три грядки клубники. В метре от крыльца, огороженные досками, зеленели рядки редиски. Небольшой огород, рассчитанный на необходимое количество картошки, помидор и прочих однолетних овощных культур западнее сада, был уже кое-где засажен и вскопан. С северной стороны дома под склоном нависающего косогора красовались два исполина кедра с голубоватой длинной хвоей, привезённых от родственников из Красноярской тайги. Дикий виноградник с лимонником, облюбовавшие западный скат крыши, ещё только начинали обзаводиться листочками. У перил веранды красовались две молоденькие калины, с наливающимися зонтиками почек будущих цветков. С восточной стороны дома дядей Лёней было определено место для посадки сосен на каждого нарождающегося ребёнка близких друзей. Сейчас сосенок было пока две: дочери Ирэн и младшего сына Алексея. К приезду гостей дядя Лёня подготовил саженец сосны для Гриши. Сразу за садом начинался густой лес. Немногочисленные дачные постройки в семистах метрах толпились на косогоре. В полукилометре от дачи бил родник с чистейшей водой, освящённый городским батюшкой. За водой частили жаждущие горожане на машинах.               
      
Гришке было интересно всё. Масса впечатлений от впервые увиденных: поезда, рельсов, диковинных растений, подснежников, дачных домиков, садов, огородов, лодок, речки, родника, огромной собаки Рэпа, печки, потрескивающего огня, чердака, картин, удочек — толпилась в маленькой голове, выбирая себе местечко. Он успел обследовать подробно каждый уголок, подмести участок огромной взрослой метлой сооружённой из прутьев на черенке, слазить на чердак дома, познакомиться с псом Рэпом, который был раза в три больше его. Рэп — лохматая помесь овчарки с кавказцем, добродушно позволял Гришке трогать густую длинную шерсть, уши, нос и даже увиливающий от детских ручонок непокорный хвост. Пёс не забывал при этом периодически преданно заглядывать в глаза хозяина, ненавязчиво требуя за своё терпение к надоедливому отпрыску хоть что-нибудь подходяще-съестное: «Гости же приехали! Неужели ничего мне не захватили?» Конечно, захватили! Ирэн предусмотрительно привезла ему пакет костей, засушенные куски хлеба, остатки печенья, пару кульков круп на супы. Неизменная традиция и обязанность всех прибывающих гостей и родных. Сушки, взятые для Гриши, тайком конфискованные им из маминой сумки, перешли Рэпу незаметно для окружающих в качестве скромной оплаты  завязавшейся дружбы сторожевого пса с мелким приставучим детёнышем двуногих, гостем хозяина.
      
Надышавшись  пьянящего свежего загородного воздуха, Гришка проголодался основательно. Хозяева налив ему картофельной похлёбки с тушёнкой в детскую миску, воткнули красивую деревянную ложечку, расписанную под хохлому, отрезали ломоть свежеиспечённой лепёшки. Тут обидевшаяся за маленькую миску с едой, Гришкина мамаша вступила в никчёмный спор с подругой, пытаясь объяснить, что он, Гришка, ест, как взрослый:

- Уж картошки с тушёнкой можно было бы и не жалеть. Не икра небось!
- Маленькие дети должны есть маленькие порции!- Упиралась рогом в свои эфемерные  представленья подруга, не имеющая пока своих детей. чем вызывала в мамаше бурю протеста:

- Откуль тебе знать, Ирка, если ты пока детей "не нюхала"?

Гришка в это время, доев предложенное, не обращая внимания на завязавшийся спор взрослых, спокойно наворачивал поварёшкой похлёбку из кастрюли. Дядя Лёня успел зафиксировать на слайд момент рационального решения спора. Все, посмеявшись, успокоились. Дальнейший отдых прошёл в тёплой дружественной беседе и беготне по участку. Дневной сон, сваливший Гришку горячим полднем, был таким же волшебно-целебным, как сама поездка. После сна дружной компанией посадили Гришкину сосенку, загодя принесённую дядей Лёней из леса, сходили на родник за водой, побродили по лесу на косогоре за домом.
      
Обратно на станцию, довольные и упоённые природой, прибыли на моторной лодке, лишив плечи трёхкилометровой ноши: Гришки с коляской. Распрощавшись с дядей Лёней, расположились в зале ожидания станции. На станции предстояло ещё минут тридцать ждать электричку. Для Гриши полчаса ожиданий тянулись мучительно долго. Ему хотелось скорее сесть в поезд, окунуться ещё раз в его мирное постукивание и мельканием кадров за окном. Спокойно сидеть на одном месте он просто не мог. Зал был маленький. Гриша облазил его на несколько раз, включая все свободные стулья, закоулки, лавки. Из здания станции мама его не отпускала. Время приближалось к десяти вечера, и на улице уже стояла непроглядная темень. Лишь у крыльца здания одиноко горящий фонарь выхватывал кусок засыпающего пейзажа. Да в ста метрах поодаль вдоль насыпи несколько фонарей освещали платформу с рельсами.
      
Билеты на обратный путь были приобретены подругами заранее в городской кассе. Гриша этого не знал и, памятуя, что мама показывала какую-то бумажку, именуемую билетом тётей в чёрной форме перед посадкой в поезд, стал клянчить денег на билет. Речь молодого пассажира ограничивалась пока определённым набором фраз и слов спорной орфографии:
 
- Мам! Нана летик!
- Гриш, у нас билетики уже есть. Мы купили их заранее.- Смеясь, парировала мамаша, но повинуясь просьбе сына всё же положила в маленькую ладошку монетки.

Касса располагалась в небольшой комнатке, закрытой на деревянную дверь выкрашенную белой краской, в которой было вырезано полукруглое окошко на высоте чуть более метра от пола: через него пассажирам и продавали билеты. Перед окошком на маленькой узкой полочке была прибита железная миска для денег.  Гришка, зажав монеты в кулачке, подошёл к кассе. Поднявшись на цыпочки, стукнув в окошко, положил деньги в миску. Весь этот процесс купли необходимой бумажки для проникновения в движущуюся махину на рельсах он внимательно изучал на других пассажирах. Что при этом необходимо было говорить, он не знал, да пока и не смог бы воспроизвести. Повторял увиденные действия молча и сосредоточенно. Кассирша по всему, не глянув в окошко, выдав билет, успела заметить лишь его таинственное исчезновение из миски. У окна никого не было! Рост Гришки, приходящийся как раз до полки с миской, не позволял ему в неё заглянуть: высокие края миски заканчивали предельный уровень Гришкиного обзора.  Билет он забрал на ощупь, привстав на цыпочки и вытянув руку.

Кассирша, выскочив из-за двери, дико озиралась. Под хохот ожидавших электричку дачников Гришка довольный с самолично приобретённым билетом уселся рядом с мамой. Билет по возрасту ему вообще не полагался, зато теперь он на сто процентов усвоил правила передвижения на пригородном транспорте.

7 августа 2015 г.
опуб-но

P.S. Все электрички и поезда наиболее значимых и востребованных направлений в областном центре Амурской области были ликвидированы в 2014 г.(за исключением трёх!) безвозвратно, не смотря на обещания и их острую необходимость для жителей Дальнего Востока.


Докорм

Алёку

В гостях всегда кормили скромно.
Старались меньше
       положить.
Хоть мал сейчас, но я огромным
Мужчиной собираюсь
       быть.

Пока мамаша обижалась,
и воевала за
       докорм,
Спокойно ел я поварёшкой
всё, что в
       кастрюльке той нашёл.

23 марта 2012г. (из жизни)


© Copyright: Алёку, 2012
Свидетельство о публикации №112032301629