Дело о разводе. Ги де Мопассан

Адвокат мадам Шассель берёт слово:
«Господин председатель, господа присяжные!
Это дело, в котором я выступаю защитником перед вами, больше относится к медицине, чем к юстиции, и представляет собой скорее случай патологии, чем дело для юриста. Факты, на первый взгляд, очень просты.
Один очень богатый молодой человек, обладающий благородной и возвышенной душой и щедрым сердцем, влюбляется в девушку. Она красива и даже более: она восхитительна, грациозна, очаровательна, добра и нежна, и он женится на ней.
В течение некоторого времени он ведёт себя по отношению к ней как нежный и заботливый супруг. Затем он начинает ею пренебрегать, третировать её, испытывает к ней непреодолимое отвращение. Однажды он даже ударяет её: не только без причины, но даже без предлога.
Я не буду рисовать перед вами картину этих странных выходок, которые непостижимы для всех. Я не буду описывать перед вами отвратительную жизнь этих двух существ и страшное горе молодой женщины.
Будет достаточно, если я зачитаю перед вами отрывки из дневника, который каждый день писал этот бедняга, этот сумасшедший. Потому что мы находимся лицом к лицу с сумасшедшим, господа, и данный случай тем более любопытен, что во многом схож с сумасшествием несчастного принца, который недавно умер, с сумасшествием странного короля, который платонически правил в Баварии. Я назову этот случай так: поэтическое безумие.
Вы помните обо всём, что рассказывали об этом странном принце. Он повелел выстроить в самой красивой местности своих владений сказочный замок. Но его красота и красота пейзажа не удовлетворили его, и он создал в своих покоях с помощью искусственных театральных средств фальшивые горизонты и раскрашенные леса, где листьями деревьев были драгоценные камни. У него были Альпы и ледники, степи и выжженные солнцем пустыни, а ночью под лучами настоящей Луны блестели озёра электрическим светом. По озёрам плавали лебеди и скользили гондолы, в то время как оркестр, составленный из лучших мировых исполнителей, опьянял поэзией душу этого монаршего безумца.
Это мужчина был целомудренным, девственным. Он всегда любил только мечту, свою божественную мечту.
Однажды вечером он привёл в свою лодку женщину: молодую, красивую и талантливую. Он попросил её спеть. Она спела, опьянённая восхитительным пейзажем, тёплым нежным воздухом, ароматом цветов и блаженством этого молодого красивого принца.
Она пела, как поют женщины, которых коснулась любовь, затем, забывшись, упала на грудь короля и начала искать его губы.
Но он сбросил её в озеро и, взяв вёсла, поплыл к берегу, не беспокоясь о том, спасут ли её.
Господа судьи, мы рассматриваем дело, которое совершенно похоже. Теперь мне остаётся лишь прочесть отрывки из дневника, который мы изъяли из ящика секретера.

«Как всё грустно и уродливо, всегда одинаково, всегда отвратительно. Я так мечтаю о более красивом, более благородном, более разнообразном мире! Каким бедным было бы воображение их Бога, если бы Он существовал или не создал бы других существ.
Одни и те же леса, одни и те же цветы, одни и те же луга: всё похоже и монотонно. А человек!.. Человек?.. Какое ужасное животное, злое, гордое и отвратительное!»
…
«Нужно было бы любить, беззаветно любить, не глядя на предмет любви. Потому что «смотреть» означает «сравнивать», а «сравнивать» - «презирать». Следовало бы любить, упиваясь ею, как пьянеют от вина, до такой степени, чтобы перестать различать, что ты пьёшь. И пить, пить, пить без перерыва, день и ночь!»
…
«Я думаю, что я нашёл. В каждой её чёрточке есть что-то идеальное, чего нет во всех остальных, и это окрыляет мою мечту. Ах! Моя мечта, насколько она искажает образы! Она блондинка, у неё светлые волосы с невыразимыми оттенками. У неё голубые глаза! Только голубые глаза увлекают мою душу. Все женщины, которые живут в моём сердце, являлись лишь моему взгляду, и только.
О! Тайна! Какая тайна? Взгляд… В нём – вся Вселенная, потому что глаз видит и отражает её. Он вмещает всю Вселенную, вещи и существа, леса и океаны, людей и зверей, закаты, звёзды, искусства – всё! Он видит, собирает и уносит всё, и в нём есть даже больше – есть душа. Есть люди, которые думают, люди, которые любят, люди, которые смеются и страдают! О! Посмотрите в голубые глаза женщин, глубокие, как море, изменчивые, как небо, нежные, как морской ветерок, как музыка, как поцелуи, и такие прозрачные, такие ясные, что видно их дно, видно голубую душу, которая окрашивает их, оживляет их, обожествляет их!
Да, душа окрашена в цвет глаз. Лишь голубая душа несёт в себе мечту, она взяла свою лазурь у волн и небес.
Глаза! Подумайте о них! Глаза! Они пьют видимую жизнь, чтобы питать мысль. Они пьют мир, цвет, движение, книги, картины, всё красивое и уродливое и формируют из этого мысли. И когда они смотрят на нас, они дают нам ощущение неземного счастья. Они дают нам почувствовать то, чего мы обычно не знаем: они дают нам понять, что реальность наших мечтаний – это презренный мусор…»
…
«Ещё я люблю её за походку.
Поэт сказал: «Даже когда птица идёт, чувствуется, что у неё есть крылья».
Когда она идёт мимо, я чувствую, что она принадлежит другой породе, чем остальные женщины – более лёгкой и божественной расе…»
…
«Завтра я женюсь… Я боюсь… Я боюсь стольких вещей…»
…
«Двое животных – собаки, волки, лисы – идут в лес и встречаются. Один из них – самец, второй – самка. Они спариваются. Они спариваются из-за животного инстинкта, который заставляет их продолжать породу - их породу, которая передала им форму, шерсть, рост, движения и привычки.
Все животные делают это, сами не зная - почему!
Мы тоже…»
…
«Вот, что я сделал, женившись на ней: я подчинился дурацкому порыву, который влечёт нас к самке.
Она – моя жена. Пока я идеально желал её, она была для меня несбыточной мечтой. Начиная с той секунды, когда я заключил её в объятия, она просто превратилась в существо, чья природа обманула все мои надежды.
Обманула ли? – Нет. Однако, я устал от неё, устал от того, что не могу коснуться её рукой или губами без того, чтобы в моём сердце не поднялось отвращение… Возможно, это не отвращение к ней, а более высокое, более великое отвращение – отвращение объятий, присущее всем утончённым существам, отвращение постыдного акта, который нужно скрывать, о котором говорят шёпотом, краснея…»
…
«Я больше не могу видеть, как жена приходит ко мне и зовёт меня улыбкой, взглядом или руками. Я больше не могу. Раньше я думал, что её поцелуй унесёт меня на небо. Недавно она страдала от лихорадки, и я слышал в её дыхании лёгкий свист, почти неуловимый свист гниения. Я был взволнован!
О, плоть! Живой соблазнительный навоз, ходячее гнильё, которое думает, говорит, смотрит и улыбается, которое питается едой, которое мило розовеет и влечёт, - оно обманчиво, как и душа…»
…
«Почему лишь цветы пахнут так хорошо, большие цветы, яркие или бледные, чьи оттенки заставляют дрожать моё сердце и беспокоят взгляд? Они так прекрасны, у них такая тонкая, разнообразная и чувственная структура, завёрнутая, как человеческие органы, но более соблазнительная, чем вывернутые, зубастые, мясистые губы, припорошённые семенем жизни, которое порождает другой запах.
Только цветы размножаются без грязи, источая вокруг себя прекрасный аромат своей любви, восхитительный пот своих ласок, запах своих несравненных тел,  украшенных грацией, элегантностью, кокетливостью разноцветия и опьяняющей соблазнительностью благоухания…»
…
(Избранные фрагменты, полгода спустя)
«Я люблю цветы, но не как цветы, а как материальные существа. Я провожу дни и ночи в оранжерее, где я их прячу, как женщин в гареме.
Кто, кроме меня, знает сладость, безумие, дрожащий экстаз этой нежности, и эти поцелуи на розовом теле, на красном теле, на белом теле – на нежном, утончённом теле восхитительных цветов?
У меня есть оранжереи, куда разрешён вход только мне и садовнику.
Я вхожу туда, как проскальзывают в место тайного удовольствия. В высокой стеклянной галерее я прохожу сначала между двумя рядами венчиков – закрытых, свёрнутых или цветущих, которые живут на склоне между землёй и крышей. Это – первый поцелуй, который они мне посылают.
Эти цветы – мои слуги, а не мои любимчики.
Они приветствуют меня в проходе, среди своего изменчивого разноцветия и свежих испарений. Они – маленькие, кокетливые, выстроенные в 8 рядов справа и слева, и они посажены так густо, что похожи на сад, подступающий к моим ногам.
Моё сердце трепещет, мой взгляд загорается при виде их, кровь бурлит в жилах, душа ликует, руки дрожат от желания прикоснуться к ним. Я прохожу. В глубине этого коридора есть 3 закрытые двери. Я могу выбирать. У меня есть 3 гарема.
Но чаще всего я иду к своим любимым орхидеям. Их комната – низкая, в ней душно. Тёплый влажный воздух оставляет росинки на коже, заставляет задыхаться, вызывает дрожь в пальцах. Эти странные девушки прибыли из заморских, горячих, безнравственных стран. Они привлекательны, как сирены, убийственны, как яд, они странно волнуют и пугают. Они похожи на бабочек с огромными крыльями, с тоненькими лапками, с глазами! Они – глаза! Они смотрят на меня и видят, эти чудесные существа, похожие на фей, дочери священной земли, неощутимого воздуха и тёплого света, этой матери мира. Да, у них есть крылья, глаза и оттенки, которые не передаст ни один художник. Их формы и грациозность пришли из мечты. Их бок изгибается, ароматный и прозрачный, открытый любви и более притягательный, чем тело любой женщины. Невообразимые рисунки на их маленьких телах опьяняют душу райскими образами и чувственными идеалами. Они дрожат на своих стеблях, словно хотят улететь. Улетят ли они? Прилетят ли ко мне? Нет, это моё сердце летает над ними, как загадочный мотылёк, мучимый любовью.
Ни одно крыло птицы не может их коснуться. Мы – одни, они и я, в этой светлой тюрьме, которую я выстроил для них. Я смотрю на них, я их созерцаю, я ими наслаждаюсь, я их обожаю.
Какие же они жирные, розовые! Этот розовый цвет смачивает губы желанием! Как я их люблю! Край их чашечки волнист, он бледнее их горлышка, и венчик прячется там, в этом загадочном рте, сладком под языком, который обнажает тончайшие органы, восхитительные и священные – органы этих маленьких созданий, которые хорошо пахнут и не говорят.
Иногда я испытываю страсть к одной из них, которая длится столько же, сколько их жизнь: несколько дней, несколько вечеров. Тогда её забирают из общей галереи и запирают в маленьком стеклянном кабинетике, где шепчет струя воды на тропическом газоне, привезённом с островов великого Тихого океана. И я остаюсь рядом с ней, пылающий и мучимый, зная о её близкой смерти, видя, как она увядает, тогда как я владею, вдыхаю, пью, собираю её короткую жизнь в невыразимой ласке».

Закончив чтение этого отрывка, адвокат продолжил:
«Господа судьи, чувство приличия мешает мне продолжать читать признания этого сумасшедшего идеалиста. Нескольких отрывков, которые я прочёл, хватит для того, чтобы оценить этот случай умственной болезни, которая тем более редка, что в наш век мы привыкли лишь к истерии и нравственному разврату.
Я думаю, что моя клиентка обладает большими полномочиями, чем любая другая женщина, требовать развода в этой исключительной ситуации, в которую её поставило странное заблуждение чувств её супруга».

31 августа 1886
(Переведено 08 сентября 2015)