Питер Вагнер. Пуритане и отдых

ПУРИТАНЕ И ОТДЫХ
Питер Вагнер  (1984)
В сокращении

Когда Джон Уинтроп и его люди прибыли в Новую Англию, они сразу же начали строить то, что должно было быть "градом на холме" среди этого невозрожденного мира. Такая задача требовала времени и энергии, тем более что предстояло освоение пустыни, где вся жизнь означала непрерывную борьбу. "Ранние колонисты были слишком заняты делом обустройства себя и своих семей в чужой и негостеприимной стране, чтобы найти время для отдыха и развлечений, которыми они некогда пользовались в метрополии" (1). "Радости и развлечения, даже те, которые получали высокую оценку в Библии, были запрещены или проигнорированы" (2). И потому считается, что  когда суровые условия фронтира иногда давали небольшое количество свободного времени, сама природа религии колонистов могла сделать все виды отдыха и физическую культуру фактически невозможными, и что спорт и отдых для приверженцев пуританства были чем-то подозрительным, если не враждебным. "Пуританская аскеза учила, что всякое удовольствие было преступлением в очах Господа" (3). "Пуритане, придерживавшиеся убеждения, что труд и благочестие были синонимами, осуждали любые формы игры как зло. Все, что было приятным, представлялось греховным" (4). В Новой Англии XVII в. "отдых рос как цветок на тюремном дворе" (5).
Таково понимание отдыха в Новой Англии, как оно изображается в большинстве существующей литературы об Америке XVII в. (6). Помимо очень яркого представления о преимущественно негативном отношении пуритан к отдыху, в большинстве работ распространена терминологическая неопределенность. Такие понятия, как отдых, спорт, игра, используются без надлежащего определения и даже без понимания, как они использовались в XVII в. Принимая точку зрения наших дней, многие авторы утверждают, что "сумбурные и  жесткие моральные нормы в колониальной Америке оставляли отдыху, как мы его понимаем, очень немного места" (7).
Однако пуритане не знали и не могли знать спорта и отдыха, как мы понимаем их сегодня, и маловероятно, чтобы они вообще слышали о физической культуре. Социальные условия XVII в. были существенно отличны от нашей нынешней промышленной или постиндустриальной эпохи, в которую возникло различие труда и отдыха, неизвестное в прежние века. Но почему мы возлагаем на пуритан вину за социальные изменения и сопутствующие этимологические различия в словаре? (8). На самом деле одно из великих заблуждений историков - прилагать термины к эпохе, когда они вообще не были известны или означали нечто отличное от нынешнего смысла слов. Выводы, сделанные из подобных неопределенных и часто ошибочных посылок, часто приводят к результатам, которые, будучи подвергнуты более серьезному анализу, никуда не годятся.
Подавляющее большинство работ, подчеркивавших якобы негативное отношение пуритан к отдыху - феномен, сам по себе заслуживающий внимания (9). Это явление в литературе может быть частично объяснено только конкретными жанрами, к которым  принадлежат эти книги. Обобщающие работы по спорту и отдыху уделяют очень мало места такой якобы бесперспективной теме, как пуританство, и, как правило, доверяют суждениям, высказанным предыдущими авторами. Поскольку опубликованных материалов по отдыху в XVII в. очень мало, а тщательное изучение источников кажется слишком трудоемким, многие авторы воспроизводят многочисленные популярные клише XVIII - XIX вв. о пуританах как якобы "убийцах радости". Другой излюбленный подход вторичной литературы, кажется, состоит в проекции современного значения слова "пуританство" в смысле непомерной строгости. Таким образом, изначальный исторический термин теряет смысл и становится банальным эмоциональным прикрытием предвзятых мнений. Целый волна исследований пуританства, которая носит частично апологетический характер, по-видимому, осталась незамеченной подобными авторами.
Резкая критика пуританского отношения к отдыху в Новой Англии прослеживается к XVIII в., где она, очевидно, началась с публикации Сэмюэла Петерса "Общая история Коннектикута" (1781). Петерс оставил Коннектикут  в 1774 году из-за консервативных политических взглядов и впоследствии попытался "заклеймить жителей колонии, вся история которой явно раздражала его" (11). В 1656 году губернатор Итон составил список законов Нью-Хейвена, к которому Петерс добавил значительное число сфальсифицированных "голубых законов», которые существовал до 1656 г., но никогда не были кодифицированы (12). Хотя "история" Петерса не была успешна и современники, а также более поздние историки знали о ее более чем очевидной предвзятости, она тем не менее читалась и цитировалась последующими поколениями (13). На протяжении XIX в. огульная критика пуританского отношения к отдыху преобладала, когда историки вообще рассматривали эту тему в своих работах.  Нужно было дождаться ХХ в., когда появились новые подходы к сравнению различных эпох, стран и классов (14).
Самое удивительное здесь то, что об отдыхе в Новой Англии XVII в. не было написано почти ничего там, где этого стоило бы ожидать, а именно в работах по истории пуритан. Исследователи, видимо, сочли, что эту тему легче оставить в пользу более общей, вроде "отдыха  и религии". Они получили заведомо отрицательный результат, хотя несколько авторов были достаточно начитанны в соответствующей литературе, чтобы понять особенности пуританского мышления и религии. Такой известный ученый, как Перри Миллер, постарался разъяснить "пуританское мышление" более чем на 1000 страниц (15). И тем не менее есть лишь очень мало работ, которые попытались быть справедливыми к пуританам и, не принимая традиционных клише фанатизма, вникнуть в суть их веры и ее влияние на такой вопрос, как отдых (16). В основном они приходят к выводу, что "есть достаточные доказательства, чтобы убедиться, что пуритане явно не были врагами отдыха" (17).
Исследуя литературу, касающуюся пуританской повседневности в Новой Англии XVII в., каждый сталкивается с парадоксальной ситуацией: почти у любой проблемы есть два совершенно противоположных решения. Довольно большой лагерь авторов считает, что пуритане и сама ситуация колоний  вряд ли были благоприятны для отдыха, и сравнительно небольшая группа отрицает это. Причина такой дилеммы становится очевидной при анализе подходов, которые приняты в обоих группах. Они полагают, что Новая Англия была более-менее монолитно-пуританской с некоторыми принципами, которых придерживались все. Отсюда следуют выводы, логически вполне убедительные и положительные или отрицательные в зависимости от того, что было выбрано в качестве пуританских предпосылок. Так, например, "Всемирная история физической культуры" выбирает три пуританских принципа, которые предположительно исключали отдых в зародыше: "Во-первых, пуританская религиозная санкция труда и отвращение к безделью выводили всякую игру за рамки дозволенного социального поведения. Идеал служения Богу через упорный систематический труд приводил к выводу, что самое невинное или легкомысленное развлечение есть пустая трата времени и талантов. При таких условиях физическое воспитание не могло выжить, не будучи подчинено экономическим целям. Во-вторых, желание пуритан устранить любую деятельность, окрашенную католицизмом, также, как правило, исключало традиционные средства достижения целей физической культуры. В-третьих, стремление улучшить нравы через самонаблюдение и внешнюю дисциплину в конечном счете выродилось в аскетизм, осуждающий почти любое естественное желание людей" (18).
Все это безусловно противоречит тому, чему реально учили такие великие пуритане, как Ричард Бакстер, Уильям Беркитт, Томас Шепард и Коттон Мезер. Англичане Бакстер и Беркитт высоко ценились в Новой Англии, их работы широко читались и часто цитировались богословами. "Христианское руководство" Бакстера прямо утверждает, что "некоторые виды отдыха и спорта являются законными и необходимыми,    и, следовательно, составляют обязанность некоторых людей" (19). Уильям Беркитт обсуждает отдых в VI главе своей книги "Бедняк: руководство для молодых людей". По его убеждению, законный отдых человека вполне может быть во славу Божию.  "Для ума человека невозможно быть постоянно сосредоточенным на делах, а для тела - пребывать в постоянных трудах. Премудрость Божия поэтому установила для нас отдых, чтобы тело и ум лучше служили своему Создателю, и это необходимо и целесообразно и для того и для другого, ибо ни тело, ни ум не выдержат постоянного напряжения. Как лук, будучи всегда согнут, станет вялым, так переутомленный христианин лишится лучших своих целей... Мудрый и добрый человек, чтобы его тело не нуждалось, мог бы пожелать себе такого отдыха, который будет законен, и пусть религия поможет усмотреть нам такие способы обновить ум и тело, которые будут здоровыми и достойными" (20).
Служители Новой Англии были согласны со своими европейскими коллегами. Когда сын Томаса Шепарда-младшего был принят в Гарвард, отец послал ему письмо, в котором также содержатся некоторые советы об отдыхе. Увещевая сына не пренебрегать своим телом, Шепард писал: "Не пренебрегай временем отдыха после обеда" (21). Коттону Мезеру также было ясно, что религия никак не исключает отдых. "Мужи и братия, мы будем неправильно поняты, если кто-то сочтет, что мы якобы  намекали, что должное рвение к религии является несовместимым с отдыхом. Нет, мы безусловно считаем, что Бог послал нам этот дар ради нашей пользы,  оживляя и укрепляя нашу хрупкую природу, крепость души и яркость ума, когда мы устали за делами" (22).  Кроме того, важные общественные деятели, такие как Сэмюэл Сьюэлл, принимали активное участие в оздоровительной жизни (23), а одна из колоний даже закрепила отдых законом (24). Не будет, однако, целиком правильным сказать и обратное: что пуритане вполне благоприятствовали отдыху в Новой Англии. Майкл Уиглсворт явно был трудоголиком. Он никогда не отдыхал, разве что когда это было необходимо по соображениям здоровья, и постоянно жаловался на студентов в Гарварде, которые "желали отдыхать слишком много", по крайней мере на его вкус (25). Коттон Мезер, если верить его же словам, редко когда стремился восстановить себя физически (26).
В исторической литературе уже не раз приводились суровые законы как доказательство, что большинство пуритан взяли отдых на подозрение. Подробное объяснение, почему эти законы были приняты, как они применялись и применялись ли вообще, тем не менее до сих пор отсутствует (27). Существующая литература по пуританам, которая пытается оценить их взгляды дедуктивным способом, как показано выше, рано или поздно сталкивается с проблемой. Хотя отношение, которое мы упомянули, могло существовать в пуританском движении - а здесь легко проследить и положительные, и отрицательные точки зрения - это не было отношение пуритан как таковых. Как только мы выведем этот тип, которого никогда не было, мы впадем в фальсификацию.  Суть дела заключается в тонкой и сложной структуре пуританской религии и философии. "Эта мысль никогда не создавалась преднамеренно. Не было ни одного комитета, который собрался бы вокруг стола и составил план учебника, и никто не попытался написать всеобъемлющий трактат по богословию. Это  не то, что может быть определено в одном предложении. Это был результат гораздо большего труда и дискуссий, множества проповедей, многолетнего опыта борьбы с ересями, многообразных открытий и размышлений над их плодами, тщательных толкований Библии, критических исследований великих богословов, многолетней учебы в колледжах и университетах. Пуритане никогда не обсуждали свои учения по каждому пункту, а некоторые существенные вопросы было нелегко загнать в формулы, удовлетворительные для всех правомыслящих христиан" (28). 
Перри Миллер пытается объяснить здесь то, о чем его преемники говорили, что он уделил этому слишком много внимания - неоднородность и плюрализм пуританизма. Как верно указал Майкл Мак-Джифферт, Миллер был всегда в курсе великого разнообразия в пуританской мысли (29). Однако историки, подчеркивавшие выводы Миллера, часто игнорировали его критику. По смерти Миллера в 1963 г. ряд исследователей  значительно изменили пейзаж историографии Новой Англии (30). Сегодня их легче обвинить в сумбурности, чем усмотреть за ними согласованность. Картина пуританской идеологии и, в гораздо большей степени, пуританской повседневной жизни, как это видно в свете недавних исследований, показала сложность и неоднородность множества течений. Поэтому если мы хотим определить отношение пуритан к такой проблеме, как отдых, мы не можем игнорировать неоднородность Новой Англии. Ее различные колонии и такие часто упоминаемые лидеры, как Роджер Уильямс, Энн Хатчинсон и Томас Хукер, являются лишь некоторыми из проявлений этого плюрализма, который в Англии положил начало различным сектам. 
До недавних пор  отправной точкой для исследования нам служила религиозная идеология. Выбор определенных пуританских принципов и догм был оставлен на усмотрение конкретных авторов для их целей. Говоря о пуританской практике, они могли придать тому или другому преимущественное значение и даже "доказать" его, жонглируя цитатами из пуританских авторов или даже из Священного Писания.  Такой подход исключал как различия, так и крайний мнения, и тем самым фальсифицировал всю историческую картину. Более перспективной попыткой мог бы быть  объективный анализ сочинений нескольких пуританских авторов, которые оказывали бы влияние на всю колониальную публику, включая служителей, судей, магистратов, присяжных и преподавателей университетов. С очень немногими исключениями пуритане Новой Англии, которые сегодня изучаются учеными разных дисциплин, имели лучшее образование своего времени. В большинстве случаев это были служители, которые "могли оглянуться назад на классическую подготовку семилетней гимназии, а дальше четырех лет колледжа, где студентов интенсивно натаскивали в риторике" (31). И гимназия, и колледж влияли на досуг студентов, делая их - возможно, бессознательно - более склонными к интеллектуальному отдыху и предлагая им изысканные яства из античных и христианских авторов. Интеллектуальный отдых был основным для образованных людей Новой Англии. Гарвард особенно культивировал его. Проза, поэзия и музыка, а иногда и театрализованная аллегория были теми сферами, которые образованные пуритане  всегда имели в своем распоряжении для интеллектуального отдыха. Инкрис Мезер, например, "отказался от части пастырских функций, как, например, посещение больных и катехизация молодежи, чтобы проповедовать и заниматься наукой" (32). Свободное же время он проводил в таких увлечениях, как астрономия и геология (33); как многие пуритане, он искал тайны Божия творения во всех вещах. Его сын Коттон старался превзойти его в этом отношении; он тратил на занятия до 15-16 часов в день, концентрируясь на латыни, греческом, иврите и теологии (34). Одноклассники Коттона, которые, казалось, предпочитали другие виды деятельности и считали его самозваным пророком, однажды избили его (35). Конечно, Мезер и его коллеги с подобным вкусом не могли иметь хорошей репутации у людей, которые предавались делам плоти, а не духа, но в основе их мышления - что особенно очевидно в проповедях - была максима, что люди, не предающиеся интеллектуальным занятиям, обычно следуют девизу "Carpe Diem". Теоретически служители, как правило, признавали естественную потребность человека в физическом отдыхе. Но, будучи людьми, связавшими себя с образованием, они хотели бы, чтобы как можно больше людей предпочитали интеллектуальный отдых. Ясно поэтому, что они не могли быть беспристрастными, когда, в свою очередь, они должны были объяснить плоды отдыха своей пастве. Битва между телом и умом была выиграна у них; как интеллектуалы и глубоко религиозные люди они в первую очередь считали нужным удовлетворять ум, а уж потом, по возможности, потребности тела. Хотя это решение удовлетворяло их нуждам и даже было полезно для их работы, большинство их прихожан, как показывают данные, были мало склонны принимать такое толкование отдыха.
 Тщательный анализ дневников, писем и проповедей трех пуританских лидеров Новой Англии XVII в. показывает, что не существует такой вещи, как собственно "пуританское мнение" (36). Отношение пуритан к отдыху было определено набором их религиозных доктрин и светских законов. Верховенство Библии было непререкаемо, в частности, в Массачусетсе, где законы были оформлены в соответствии с Моисеевым законодательством. В этих заданных пределах, однако, было еще достаточно свободы для принятия различий в таком вопросе, как отдых. Он допускался в качестве средства сохранения здоровья и только при определенных условиях, но мог и оправдываться не только необходимостью, но и удовольствием для человека. Даже в относительно последовательных группах духовенства Новой Англии существовали позиции, которые могут быть прослежены от XVII к XVIII в. Азария Мезер в 1725 г. проповедовал, что "труд по нашему конкретному призванию более оправдан, чем спорт и игры; такого мнения был и Августин, когда он сказал: arare saltare" (37). Таким образом, он выразил убеждение, которое  Виглсворт и его семья высказали на 70 лет раньше. Но были и такие служители, как Питер Такер, который отметил в своем личном дневнике 29 апреля 1679 г.: "В этот вечер в нашем переулке первый раз играли в мяч" (38). В то время как Мезеры определенно предпочли интеллектуальный отдых, некоторые из их коллег могли использовать свой досуг для охоты и даже карт. Тот факт, что Мезеры как авторы были чрезвычайно плодовиты и стали выдающимися деятелями своей эпохи, естественно, делает их очень привлекательными в качестве объектов исторических исследований. Но они не представляли позицию всех пуритан даже в Новой Англии, и опора на их работы не даст точной картины движения. В отличие от Уиглсворта они не ударялись в крайности, причем не только в вопросе об отдыхе, и в то же время они преуспели в выражении своего мнения гораздо больше, чем Такер. Как интеллектуалы Мезеры знали, что для них лучше, в том числе и в свободное время. Но те священнослужители и другие члены руководящего класса, которые не разделяли их позиции, редко высказывались об этом. Они просто шли своим путем, не афишируя его. Историк, заваленный богословскими трудами Мезеров, должен избежать также ложного вывода, что новоанглийские пуритане считали их своими главными авторитетами. Он сталкивается с задачей также отдать должное той редко упоминаемой группе пуританских служителей, которая не стояла в центре внимания и в то время. Сделав это, он откроет значительные внутренние расхождения в той позиции, которая на первый взгляд кажется очень последовательной.
Термин "пуритане" на самом деле говорит не только и даже не столько о лидерах движения - хотя некоторые авторы склонны так думать - но прежде всего об обычных членах Церкви. Насколько пуританское богословие, распространенное среди служителей и ведущего слоя, влияло на большинство прихожан, в том числе в вопросе об отдыхе? Иными словами, насколько повседневная реальность Новой Англии соответствовала уровню ее мышления? В этом контексте иеремиады (новоанглийские обличительные проповеди) - это представительный материал для изучения отдыха рядовых верующих. К горю пастырей их стадо явно не жило по их идеалам и уже в первом поколении начало мыслить по-мирски, пренебрегая своими религиозными обязанностями. Служители, в свою очередь, в сетованиях упрекали заблудший народ и пытались показать ему выход из бедственного положения.  Тщательное толкование иеремиад, которое принимает во внимание их риторические функции, показывает, что влияние догматического богословия на население нередко преувеличивается. Доказательством тому могут служить уже проповеди Томаса Шепарда 1640-х гг., прочитанные, когда ореол авторитета духовенства, основавшего Новую Англию, начал разваливаться (39). Моральное падение страны уже тогда становилось очевидным. Миграция и последующий рост богатства и социальной защищенности с сопутствующим увеличением досуга привели к социальным изменениям, которые иеремиады восприняли очень четко. Проявления обмирщения и неповиновения недавно еще любящих членов Церкви нарастали в течение длительного времени и постепенно становились все более явными. Как следствие, один из наиболее ценных результатов, которые дает изучение иеремиад - это очевидность сокращения заметной разницы в поведении между членами Церкви и чуждыми ей людьми. Именно это так возмущало Уиглсворта (в том числе в стихах), Джошуа Муди, Уриана Оукса, Мезеров и Сэмюэла Уилларда (40).
Историографии американского спорта придется пересмотреть некоторые представления о пуританах Новой Англии. Кроме того, было бы плодотворным предпринять некоторые дополнительные попытки оценить пуританизм, чтобы получить лучшее представление о том, что происходило в рекреационном секторе в XVII в. Еще предстоит ответить на вопросы: как воспринимали друг друга пуритане по разные стороны океана? Каков был вклад именно Америки? Были ли в Новой Англии воссозданы старые классы или фронтир способствовал сглаживанию социальных различий? В целом Новая Англия и ее повседневная жизнь  по-прежнему предлагают множество нерешенных вопросов, которые ждут изучения историками отдыха и спорта.

1. Charles W. Hackensmith, History of Physical Education (New York, 1966), p. 316.
2. Norma Schwendener, A History of Physical Education In the United States (New York, 1942), p. 5.
о непосредственном значении фронтира см. также Foster Rhea Dulles, America Learns to
Play; a History of Popular Recreation 1607-1940 (New York, 1940). p. 41; Reynold E. Carlson/Theodor
Deppe/Janet McLean, Recreation in American Life (Belmont, Cal., 1963), p. 28.
3. Ralph H. Gabriel, ed., The Pageant of America (New Haven, 1929). p. 2.
4. Carlson/Deppe/McLean, op. cit., p. 11.
5. Robert H. BoyIe, Sport — Mirror of American Life (Boston, 1963). p. 6.
6. Дискуссия на эту тему во вторичной литературе идет уже более 30 лет и становится все более интенсивной. К обзору исторического анализа колониального отдыха в последние 200 лет см.:   
Thomas R. Davis, Sport and Exercise In the Lives of Selected Colonial Americans Massachusetts and Virginia, 1700-1775, (doct. diss., University of Maryland, 1970). pp. 1-25.
7. Charles K. Brightbill, Man and Leisure: a Philosophy of Recreation (Englewood Cliffs, N. J., 1961).
P. 109.
8. Понятие "спорт" в XVII в. имело  коннотации, совершенно отличные от нынешних, а "отдых" включал как умственные, так и физические развлечения, включая, например, театр. См.
The Shorter Oxford English Dlctionary, ed. C. T. Onions, 3rd edition (Oxford, 1970), p. 1980, p.
1677 respectively.
9. В добавление к сказанному см. также John Durant/Otto Bettmann, Pictorial History of Amerlcan
Sports: From Colonial Times to the Present (no place, 1952), p. 2; D. B. Van Dalen/E. D. Mitchell/
B. L. Bennett, World History of Physical Education (New York, 1953), p. 156; Poster Rhea Dulles, In
Detestation of Idleness, in George A. Sage, ed., Sport and American Society (Reading, Mass., 1970).
10.  К историческому обзору этой критики cм. Percy Scholes, The Puritans and Music in England and
New England (London, 1934). p. 34 ff.
11. Royal R. Hinman, The Blue Laws of New Haven... (Hartford, 1838) p. 125.
12. Об истоках и развитии этого термина см. James H. Trumbull, The True-Blue Laws
of Connecticut and New Haven and the false Blue-Laws Invented by the Reverend Samuel Peters (Hartford, 1876). pp. 9, 24. К дальнейшей дискуссии  pp. 301-309, and in Hinman,op. cit., pp. 121-124.
13.К анализу Трамбулла  op. cit., pp. 32 ff.
14. Этот период рассмотрен:  Charles A. and Mary R. Beard, The Rise of American Civilzation (2
vols., New York, 1927), vol. I, pp. 93, 123, 139-44.
15Cf. The New England Mind, The Seventeenth Century (Cambridge, Moss., 1939; paperback Boston,
1961). The New England Mind, From Colony to Province (Cambridge. Moss., 1953; paperback, Boston,
1961). hereafter quoted as The New England Mind, I and II.
16. См. J. A. Krout, Annals of American Sport, in Ralph H. Gabriel, op. cit., Samuel E. Morison, The
Founding of Harvard College (Cambridge, Mass., 1935), and Harvard College in the 17th Century (2 vols.,Cambridge, Moss., 1936); Percy Scholes, op. cit.; Carl Bridenbough, Cities in the Wilderness: The First Century of Urban life in America, 1625-1742 (New York, 1938); David H. Flaherty, Privacy in Colonial New England [Charlottesville, 1972); Robert Lee, Religion and Leisure in America. A Study in Four Dimensions (New York, 1964).
17. Robert Lee, op. cit., p. 163. Речь о том, что отдых не осуждается, если является по-настоящему освежающим,  он не пустая трата времени, не в избытке и не аморален и не чувственен. Пуритане были противниками всякого рода чрезмерности.
18. Van Dalen/Mitchell/Bennett, op. cit., p. 154.
19. Published in London, 1673. The quotation is from p. 460.
20. The oldest extant version is the second edition, London, 1694. Reprinted Boston, 1725. The quotation
is from pp. 35-39.
21 См. A Letter. . . to his son art his admission into the College (written shortly after 1670), in Perry
Miller/Thomas Johnson, The Puritans, 2 vols. (New York, 1963), p. 716.
22. Cotton Mather, A Serious Address to those rho unnecessary frequent the Tavern (Boston, 1726).P. 10.
23. См. The Diary of Samuel Sewall, 1674-1729, 3 vols., Colls. Mass. Hist. Sac., ser. 5, vols. 5-7
(1878-82), passim.
24. Cр. the Records of Rhode lsland and Providence Plantation (Providence, 1856-1865), vol. 1, pp. 279-
280.
25.См. The Diary of Michael Wigglesworth 1653-1657, ed. Edmund S. Morgan (New York, 1965), p. 27
and passim.
26 См.  The Diary of Cotton Mather, 1681-1724, 2 vols.. Colls. of Moss. Hist. Soc., ser. 7, vols. 7-8
(1911-1912), vol. 8, p. 366. Mather talks about his rare recreational activities in connection with his
accident at Spy-Pond.
27. См. F. R. Dulles, In Detestation of Idleness, Ioc. cit., pp. 5-7; Robert B. Weaver, Amusements and
Sports in American Life (Chicago, 1939); Norman Schendener, op. cit., p. 19.
28. Perry Miller, The New England Mind I, pp. 90-91. Краткий и превосходный обзор отличий пуританского богословия от англиканства см.:  Perry Miller In Miller/Johnson, op. cit., pp. 41.
64 (vol. I). См. также обширное эссе Миллера The Marrow of Puritan Divinity, In Publs. of Col. Soc. Mass. 32 (1935), pp. 247-300, republished in Errand Into the Wilderness (Harvard University Press, 1956; also New York, 1964), pp. 48-99.
29. Michael McGiffort, American Puritan Studies In the 1960’s. William & Mary Quarterly 27 (1970), p.
42.
30. Ibid., p. 59.
31. Perry Miller/Thomas Johnson, op. cit., P. 665 (vol. II).
32. Robert Middlekauff, The Mathers: Three Generations of Puritan Intellectuals, 1596-1728 (New York,
1971), p. 88.
33. lbid., p. 140.
34. Ibid., pp. 192-95.
35 Ibid., p. 194.
36. Предметом наиболее показательного могут быть дневники Майкла Уигглсворта (1653-1657), Коттона Мезера (1681-1724)и Сэмюэла Сьюолла (1674-1729) и проповеди Мезера.  анализа
37. Azariah Mather, Sabbath-Day’s Rest Assorted (Boston, 1725). p. 7.
38. См. The Private Diary of Peter Thacher, April 1679-February 1699, In A. K. Teek, The History of
Milton, Mass. (Boston, 1887). Appendix B, p. 641.
39. См. Thomas Shepard, The Parable of the Ten Virgins Opened & Applied (1636-1640), ed. by Jonathan Mitchell and Thomas Shepard, Jr. (London, 1695). pt. II, p. 5; and Wine for Gospel Wantons, preached 1645 (Cambridge, Mass., 1688). p. 13.
40.См. Michael Wigglesworth, God’s Controversy with New England (1662). in Miller/Johnson, The Puritans,pp. 612-13; Joshua Moody, quoted by Parry Miller, The New England Mind I, p. 472; Urian
Oakes, New England Pleaded With (Cambridge, Mass., 1673), p. 27; Increase Mather, The Day of
Trouble is Near (Cambridge, Mass., 1674). p. 22; Cotton Mather, Things for a Distressed people to
think upon (Boston, 1696), pp. 17, 21; Samuel Willard, The Peril of the Times displayed (Boston, 1700).
partly reprinted in Miller/Johnson, The Puritans, p. 375.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn