Сыны Всевышнего. Глава 12

Глава 12. Инспекция


– Это просто чума какая-то, а не парень! – почти с восхищением воскликнул Викентий Сигизмундович, тряхнув длинными седыми волосами. В ярко освещённой аверинской кухне он выглядел совсем иначе, чем в избушке – эдакий богемный прожигатель жизни. – Ты знаешь, что он сейчас делает?

– Что? – Николай Николаевич глянул поверх очков в тонкой золочёной оправе и отложил очередной лист рецензируемой им рукописи про гностицизм-синкретизм-эллинизм-неоплатонизм. – Эй! – окликнул он деда, погрузившегося в созерцание чего-то неведомого, и забывшего обо всём на свете. – Что там делает это кошмарное недоразумение?

Радзинский хохотнул и глотнул чаю.

– Он решил вызвать Помощника.

– Господи, помилуй! – Аверин поморщился, как от зубной боли, и перекрестился. – Явился к нему кто-нибудь?

– Какая-то гадость явилась.

– Так сразу?

– Я же говорю – талантливый парень!

Николай Николаевич придвинул к себе сахар и задумчиво окунул кусок рафинада в чай.

– А ритуал? Он что – один справился? – осторожно поинтересовался он.

– У этого паршивца очень практический подход. Он отлично ухватывает самую суть и отсекает всё лишнее. Если так пойдёт дальше, он сможет написать учебник «Практическая магия: эффективные решения для современного искателя острых ощущений».

– А чего он хочет?

– Руднев попросил его запугать какого-то правдолюбца. Заставить отказаться от иска.

– И он решил, что это самый простой способ?

– Не совсем. Я думаю, ему просто интересно. По ощущениям для него это, как прыжок с парашютом. Экстремал!

– Лучше бы он на горных лыжах катался. – Николай Николаевич подпёр щёку кулаком и горько вздохнул. – Как же мы с тобой попали, Вики! Ведь это только начало!

– Тебе грех жаловаться. Через этого чернокнижника малохольного ты на своего Бергера вышел. Тебе мало?

– Ну что ты, Вики! Я счастлив безмерно! – сразу оживился Аверин. – Если бы ты знал, какой это замечательный мальчик! Он всё схватывает на лету. Его ничему не надо учить. Он уже сейчас мог бы принести огромную пользу делу. И, главное, он так хочет знать! Огромное удовольствие просто с ним разговаривать. Это удивительно светлая душа, в нём столько стремления служить людям, такая жажда знания! Потрясающе острый ум. И никакого высокомерия!  Он добрый – понимаешь, Вики? Я рядом с ним просто отдыхаю душой. И потом – чего стоит только тот факт, что он не просто крещён – он воцерковлён. Его не надо наставлять с азов. Он уже понимает множество сложных вещей, потому что он этим живёт. Да я готов терпеть князевские выходки до конца жизни, ради того, чтобы помочь Кириллу!

– Вот ты сам к правильному выводу и вырулил. Хотел себе преемника – терпи теперь. Ходи в школу, учи детишек, паси Князева. Меня, например, Ромка особо не раздражает. Я к нему привык даже. Павлуша-то не лучше был, помнишь – такой упёртый! А Павлуша, сам знаешь, теперь до безобразия самостоятельный стал. А тут – такое развлечение! Невольно вспомнишь молодость…

– Вот только про молодость не надо, – ужаснулся Николай Николаевич и предостерегающе поднял руку.

Радзинский насмешливо посмотрел на его до смерти перепуганное лицо и оглушительно захохотал. Аверин взглянул на него обиженно, пожал плечами и вернулся к своей работе.

– Дурак, ты, Коля! – нежно сказал дед.

– Сам дурак, – буркнул Николай Николаевич, не поднимая глаз от рукописи.


***
Высокие белые колонны, золотые нимбы и светлые лики святых в разноцветном мерцании лампадок. Всюду дрожит и переливается, как живое, золото свечей. Кирилл стоит сбоку от раскрытых Царских врат. На нём длинный сиреневый стихарь, в руках – массивная восковая свеча, источающая тёплый аромат мёда. Маленькое трепетное пламя кротко кланяется и выпрямляется от его дыхания. Солнечный свет причудливо преломляется в сладком облаке кадильного дыма, который окутывает его с ног до головы.

Николай Николаевич внимательно смотрит на спокойное фиолетовое сияние, которое окружает мальчика. Оно пронизано синими и зелёными лучами, идущими из центра ауры.

– Знаешь, Вики, – шепчет он склонившемуся к нему деду, – мне иногда кажется, что мы с тобой в этой истории лишние. Посмотри сам – его и без нас ведут. Мне даже совестно вмешиваться.

– Да ну? А Ромочку ты не берёшь в расчёт? Вот он-то вмешается без зазрения совести. Может твой Бергер и ангел во плоти, но ведь ему никогда не приходилось сталкиваться с вещами, которые поставили бы его перед настоящим выбором. Он абсолютно неискушён в этой жизни. А ты ведь понимаешь, как это опасно: близкий контакт со всякой заразой без соответствующей прививки. Так что подожди ещё – скоро тебе придётся нырять за ним на самое дно. – Дед многозначительно похлопывает Аверина по руке.

Николай Николаевич задумчиво смотрит на дверь, за которой исчез в алтаре Кирилл, потом на усмехающегося Радзинского и вздыхает:

– Тебе всё это нравится, да?

– Безумно! Вспомни себя – такого же прекрасного. Если б не я со своими порочными наклонностями, ты бы и сейчас благодушно полагал, что зло можно победить простым усилием воли. А грехи, как и грязные руки, бывают только у тех, кто поленился помыться. Потому что, согласно твоему личному духовному опыту, так оно и было. И без меня ты бы до сих пор не знал о себе много интересного.

Николай Николаевич нащупывает руку Радзинского и крепко её сжимает.

– Замолчи, – недовольно шепчет он, – я всё помню. Но я не считаю, что всем обязательно учиться таким жестоким способом. Т-с-с, – прикладывает он палец к губам, заметив, что Радзинский, ухмыляясь, собирается ответить, – хватит болтать во время службы.

Ветхая старушка в цветастом платке косится на них осуждающе и отворачивается. Николай Николаевич изо всех сил старается придать своему лицу подобающе сосредоточенное выражение, а Радзинский толкает его в бок и откровенно смеётся.

– Думаешь, твой Бергер хуже тебя? Беззаветная любовь к ближнему и жгучее стремление к самопожертвованию бьют в нём ключом. Тебе ли не знать, к чему это приводит?

– Не будь таким злым, Вики, – умоляюще шепчет Аверин и дёргает его за рукав.

– Извини. Ты так забавно реагируешь, что я не удержался. Всё-всё – молчу… – натолкнувшись на его мрачный взгляд, сдаётся Радзинский. Улыбка исчезает с его лица, он опускает голову и замирает. Но изредка он всё-таки поглядывает на Аверина и усмехается: «Эх, Ники, ты никогда не станешь взрослым…».

– Что?!!

– Да так. Ничего…

– Ну тебя!..