Пустынны, но полны воздушного вина...

 


 * * *


 Сбылась моя мечта - брожу себе по свету
 и песню ни о чём чуть слышно бормочу.
 Приветлива земля, а от людей привета,
 наверное, не жду, должно быть, не хочу.
 Покорны и грустны осенние деревья,
 их кротости к лицу часовни белизна.
 Багрец и тишина. Ничейные кочевья
 пустынны, но полны воздушного вина.

 О чём я ни смолчу, а помню всё о том же:
 "Спасибо, краткий век, за вечную красу!"
 Задуют холода, но, пеший-перехожий,
 шиповника кармин я в сердце унесу.
 Последний листопад самим собой томится.
 В цыганских лоскутах пылает клёнов знать.
 А нам, щепоть синиц, - о, троица, седмица! -
 счастливых колких слёз не счесть и не унять...





 * * *



 Есть правда одиночества. Оно
 жестОко, но целительно-высОко.
 Чутьё слепца и ястребово око
 ушедшему от скопища дано.

 Когда-то сон огромный нас слепил.
 Затем и сон и явь вместились в малость.
 И что же нам в конце концов осталось?
 Ответь, осенний ветер, брат-зоил!

 Осталось тесной комнаты тепло
 на чёрно-сером, на предзимнем свете,
 когда уже и в полдень не светло,
 когда всё долгожданное прошло
 и упорхнули, к дальним гнёздам, дети...