Дело о несомненном преступлении

В то самое небезызвестнейшее утро мой круто знаменитый на весь мир знакомец Шерлук Глюкс и Ваш покорный слуга заседали, так сказать, за завтраком. Была изрядная доля предположения, что завтрак сей был изготовлен миссис Худсон, но, впрочем, столь далеко идущих выводов не делал даже мой широкознакомый друг-приятель. Впрочем, сегодня, как и всегда, он (как это он сам выражался) «позволил себе прибегнуть к методу дыдукцыи». Ну ЛЮБИЛ он прибегнуть к этому методу.

- Возможно, ваши башмаки побывали в грязи, мой дорогой баснописец, - туманно заявил Глюкс, туманя в и без того туманной комнате туманным дымом. – И, наверное, как и всегда, вы совершенно не понимаете, как мне удалось это узнать.

- Да, крючкотвор из вас преизрядный, - досадливо пожал плечами я. – Естественно, я совершенно сбит с толку. Впрочем, раз уж вы упомянули по традиции мое постоянное непонимание вашего чертовски знаменитого метуда, извольте соблюсти традицию до конца и осчастливьте читающий мир очередным шедевром вашей офигительной мысли.

- Элементарно, Вадсон, - роскошно-небрежным голосом произнес мой опупительный друг фразу, которую, судя по словам литературных криттиков, он никогда не произносил. – Грязь ДО СИХ ПОР У ВАС НА БАШМАКАХ.

С этими словами он закинулся как можно далее назад в своем кресле, наслаждаясь произведенным на меня эффектом.

Дорогой мой читатель! Автор сих скромных строк не блещет гениальностью, но и на тупоумие пожаловаться, пожалуй, не может. Но временами мне кажется, что по сравнению с блескучими выходками мистера Глюкса что хочешь побледнеет, хоть негр. Не говоря уж о моем незначительном интеллекте.

Представьте, что целый поток тесно взаимосвязанных умозаключений пронесся через голову моего непревзойденного дружбана в считанные секунды, не успел я еще оторвать от носа носового платка, кинуть в дальний правый угол свой большой СЫКВОЯЖЪ, позаимствовать (втихаря) из личных запасов Глюкса десяток патронов для моего старого армейского Смит-вессона и водрузиться в дряблое старое кресло-качалку, которое качалось. Поверьте, многие «подающие надежды» сысчики Скотленд-Ярда ну вот никак не врубились бы так быстро в эту тему, чего не скажешь о таком выдающемся, блин, человеке, как мой друг и товарищ.
Но мог разве я предположить, что столь блистательное умозаключение было всего лишь прелюдией к окончательно ошарашившему меня шедевру дыдуктивной мысли!

- Как я уже неоднократно говаривал вам, Вадсон, - немного менторским тоном произнес Глюкс, принимая в кресле своеобразное положение, - метод логических умозаключений в своей основе чрезвычайно прост. Нужно только связать воедино детали, которые подчас кажутся разрозненными фрагментами разных хреновых паззлов китайского производства. Но только при условии постоянной работы мысли и развитии наблюдательности (а это – те самые немаловажные факторы для умения делать выводы, о которых вы, Вадсон, пишете чуть ли не в каждом своем рассказе) человеческий мозг способен достичь хотя бы тех скромных высот, которые доступны, мой друг, вашему другу.

И в этом он, зараза, как всегда нисколько не преувеличил.

- А чтобы подтвердить, что я отнюдь не хвалюсь своими способностями мыслить, - невпопад сказал Глюкс, - я предъявлю вам наглядное доказательство того, что я вот сто пудов способен так круто мыслить. Сейчас, Вадсон, в нашу дверь раздастся стук, и к нам войдет старый наш знакомый инспектыр Люстрейд.

Я не успел даже возразить, что никакая наблюдательность, пусть даже самая отточенная, не позволит человеку собрать в единую картину совершенно непостижимые (но настолько же совершенно очевидные, Глюкс-то их заметил!) обрывки рассеянных вокруг фактов, из которых логически следовало объяснение предсказанному лучшим сысчиком славного города Лондуна событию. Да, я даже не успел возразить, как вдруг раздался громкий стук в дверь, в которую, почти без паузы после стука, уверенной походкой прошествовал достаточно подробно описанный инспектыр Люстрейд.

И заметьте, что предпредыдущий абзац тоже заканчивался словами «инспектыр Люстрейд». А еще очень трудно писать слово «заметьте», неудобное оно какое-то.

Так вот, конечно же, мне ничего не оставалось, кроме как еле выдавить из себя:

- Глюкс, ну как, черт вас раздери, вы до этого догадались? Ведь это же просто невообразимо!

- Вам надо поближе познакомиться с моим методом, - с непроницаемым лицом ответствовал великий дыдуктивус. – Тогда бы многие из моих логических построений сразу стали бы для вас очевидны. Вы видели, что возле нашего подъезда остановился полицейский кэб? А потом из него вышел человек и медленно подошел к двери?

- Конечно! – воскликнул я. – Я еще посмотрел на его башмаки – вот кто точно по грязи лазил где попало.

- А я, Вадсон, посмотрел ему в лицо, и увидел, что это Люстрейд.

 Не буду утомлять уважаемого читателя подробностями немой сцены, которую я изображал в одно лицо согласно законам жанра, офигевая от Глюксовых вывертов. Скажу только, что когда я поведал Люстрейду о столь блестяще построенной логической модели, он тоже офигел.

-//-

Когда нашим восторгам от гениальности Глюкса настал конец, Люстрейд принял до чрезвычайности озабоченное выражение собственного лица. Даже малоопытному наблюдателю было видно, что Люстрейд желает сначала выпить, а потом в очередной раз пожаловаться или похвастаться запутанностью какого-нибудь очень уголовного дела. А чего же вы хотели, если он постоянно хочет выпить и пожаловаться или похвастаться?

И инспектыр не обманул ожиданий.

- А давайте-ка выпьем, джынтыльмены! – компанейски произнес он и привычным жестом достал из Глюксова буфета пару бутылок. – Это, знаете ли, завсегда неплохо, особенно перед тем, как пожаловаться или похвастаться очередной запутанностью уголовного дела.

- Кто ж возражает, раскудрявый ты наш, - провещал из кресла наш друг-сысчик. – Болтай на здоровье.

- Сначала надо налить, - в это время инспектыр как раз этим и занимался, - я пришел к этому, учась вашему методу, дражайший Глюкс. Не выпив, фиг чего интересного расскажешь. На трезвую у меня получается только какая-то мелкая уголовщина.

Повернутое ко мне умное лицо Глюкса стало еще более умным.

- В мелочах кроется суть понимания этого мира, - произнесло умное лицо отшильника с Байкер-стрит. – А так как в мире меня больше всего интересует именно то, что вы, Люстрейд, презрительно именуете «мелкой уголовщиной», но что на самом деле чаще всего и являет миру самородков от преступности. Какая мне разница, что именно свистнули – бриллианты короны или пять столовых серебряных ложек, самое главное – КАК они были свистнуты! Ведь именно из таких дел и формируется история криминалистики. Вспомните хотя бы знаменитое дело Надульфа Гыглера, в котором никто ни фига не понял! Или изящнейшую махинацию Дануто Насолини, в которой никто не понял ни фига! А ведь поводы для обоих дел были отнюдь не многомиллионного масштаба. Честно говоря, никто вообще не помнит, что это были за поводы. Вот это преступники! Художники, можно сказать! Да, не тот нынче пошел народ… и смошенничать-то толком некому…
- Э, не скажите, не скажите, мистер Глюкс! – Люстрейд за время Шерлукового монолога успел заглотить немало скотчу, поэтому явно был в настроении замутить какую-нибудь тему. – Вот послушайте.

И мы послушали.

-//-

На черной-черной улице в черном-черном доме на черном-черном этаже в черной-черной квартире творились черные-пречерные дела. В этом доме (который был черным-черным только местами) существовали и другие этажи с квартирами, обитатели которых даже не подозревали о том, что совсем рядом с ними происходят самые ужасные вещи, которые только могут происходить.
Дверь черной квартиры открылась, и из нее вышел… а вот и нет, не черный человек. То есть одет он был, естественно, в черное, но из-под полей шляпы торчал нос иного цвета.

Человек закрыл дверь ключом, висящим на огромной связке. Помимо этого ключа там были и другие, чертовски напоминающие воровские отмычки, каковыми они (ключи), кстати, и являлись. Человек сунул связку в карман, при этом половина ключей осталась торчать наружу растопыренным веером. Впрочем, судя по всему, человеку это нисколько не мешало, равно как и выпирающий из-под полы не то пальто, не то плаща окровавленный клинок не то палаша, не то тесака, выписывающий при каждом движении человека замысловатые кривые в воздухе.
Человек прошел к лестнице и спустился вниз на один пролет. На площадке у узенького окошка стоял другой человек и курил.

- Буэнос диас, герр Фигурант, - весело приветствовал человека курящий. – Вы пунктуальны прямо как часы: выходите из дома в одно и то же время с точностью до минуты! Я вот позавчера заметил вас в окошко, а сегодня думаю – дай выйду в это же время покурить, а тут герр Фигурант пройдет, да и поздороваюсь! Здорово я придумал, а?

Похоже, последней мысли тот, кого назвали герр Фигурант, не разделял.

- Здоровеньки булы, монсеньер Расколбасников, - четко и мрачно сказал он. – Вы, конечно же, не подумаете, что моя пунктуальность как-то связана с убийствами, которые происходят в нашем районе за два квартала отсюда через полчаса, когда я выхожу из дома с торчащими наружу ключами-отмычками и болтающимся окровавленным тесаком?

- Чтобы я такое подумал о вас? – у монсеньера почти повалил из ушей дым. – Всем вокруг, а это целых восемь уважаемых людей, известно, что вы даже хОдите совсем не в этот квартал, а в соседний! Правда, там, если повернуть за угол, можно выйти на тот самый квартал, но это же совсем другое дело!

- Было очень приятно встретиться, - герр Фигурант прикоснулся к полям своей шляпы рукой с отсутствующим безымянным пальцем и татуировкой «Люся» и поправил носком черного сапога болтающийся фрагмент лезвия, наиболее выгодно подчеркивая тем самым следы кровавой ржавчины. – Возможно, ко мне сегодня придут. На случай вопросов о времени моего возвращения будьте любезны передать, что если в том самом квартале произойдет еще одно убийство, то я вернусь примерно через час после его обнаружения.

Коротко кивнув, герр Фигурант вприпрыжку побежал вниз по лестнице.
Расколбасников вздохнул и затянулся.

- Эх, кабы все такие были! – вслух подумал он. – Вежливые такие, предупредительные… Другой бы послал куда подальше, а этот – «очень приятно», «будьте любезны»… Тудыть его в гвоздь, все бандиты вокруг! Слава богу, хоть один приличный человек в доме живет.

Монсеньер топтался и вздыхал в продолжении весьма продолжительного времени. Минут через двадцать после ухода герра Фигуранта он закурил еще одну сигарету, не переставая сокрушаться о всеобщем бандитизме и грубиянстве.
Еще через некоторое время со стороны уже известного читателю квартала раздался дикий захлебывающийся крик, закончившийся хриплым бульканьем, а потом, буквально через несколько секунд – вопли «Караул, убили!» и трель полицейского свистка.

Почти одновременно со свистком в дверь подъезда просунулось пятиугольная физиономия с волосами, выкрашенными под пьяную зебру.

- А скажите-ка, любезнейший, - хитро прогнусавила рожа, - не знаете ли вы, когда вернется домой ваш сосед герр Фигурант?

- А вы кто такой будете? – подозрительно, несмотря на проявленную собеседником вежливость, вопросил Расколбасников, не вписывающийся в суровую лондунскую действительность. – Уж не замыслили вы чего худого или толстого по отношению к моему соседу?

- Боже упаси! – рожа стала еще хитрее. – Но что-то подсказывает мне, что вы знаете, когда именно герр Фигурант вернется к себе.

Тут монсеньер вспомнил, что поименованный герр предупреждал его о возможности проявления другими лицами интереса к его персоне во время отсутствия этой самой персоны. Облегченно вздохнув, он сказал:

- Ах, это, наверное, про вас говорил мне мой милейший сосед! Да, он вернется примерно через час… кстати, вы не в курсе, убивство за два квартала уже обнаружили?

- Обнаружили-обнаружили! – поспешно закивала физиономия, не переставая хитреть с каждой минутой. – Я как раз оттуда.

- Ну, значит, придется вам часок подождать, - авторитетно заявил Расколбасников. – Уж я-то знаю.

Рожа не возражала, хотя хитрости в ней не поубавилось.

В очень сильно напряженном молчании прошло несколько минут, в течение которых монсеньер совсем не по-монсеньерски нетерпеливо переминался с ноги на ногу. У постороннего человека вполне могло сложиться впечатление, что Расколбасников весьма не прочь посетить не то санузел, не то место преступления.
Тут рожа начала проявлять заботливость.

- Как настолько любезный человек может лишать себя удовольствия посетить не то санузел, не то место преступления! – жалостливо и подхалимски прогундел ее обладатель. – Это ваще просто недопустимо! Милейший, зная меня с самой лучшей стороны как знакомого герра Фигуранта, вы можете не колеблясь поверить моему честному слову и передать мне ключи от вашей квартиры на сохранение, пока вы будете наслаждаться санузлом и местом преступления. Тем более что тупые констебли очень любят привлекать к ответственности ни в чем не виновных людей, оказавшихся на месте страшного преступления в не совсем подходящее время, а это вам прямая выгода.

- Конечно-конечно! – с облегчением заторопился Расколбасников. – Я чрезвычайно благодарен вам за это предложение и, разумеется, передам вам ключи. Мне-то и в сортир нужно ненадолго совсем… времени займет даже чуть меньше, чем дойти до места преступления, поглазеть там на все минут пятнадцать и вернуться назад. Хотя, разумеется, мне всего лишь нужно в сортир.

С этими словами он вытащил из кармана пижамных штанов кольцо, на котором висели самые простые в мире ключи, заменить которые могла даже дохлая рыба. На секунду на его лице промелькнула тень сомнения, не заметить которую мог только слепой с рассеянной координацией. Однако рожа притворилась, что ничего не заметила. Вместо этого она напустила на себя благородно-оскорбленный вид и изрекла:

- Друг мой, из самых наилучших побуждений хочу предостеречь вас о необходимости быть осторожнее, когда вы слепо доверяетесь незнакомому человеку. Как знакомый герра Фигуранта, нехило уважаемого вами, я и мысли не мог допустить о том, чтобы взять у вас ключи, хотя и попросил об этом самом минуту назад. Я вполне могу обойтись и тем, что может сойти за дохлую рыбу. А еще в качестве извинения прошу принять от меня скромный подарочек: это строительный мастерок, которым весьма недурно открывать пивные бутылки.
Расколбасников вздохнул еще облегченнее, чем в предыдущий раз, машинально сунул в карман подарочек и сказал:

- Ну что ж, это в значительной мере все упрощает. Собственно, дохлая рыба – это ТАКОЕ ДЕРЬМО!

И с этими словами он заторопился вниз по лестнице, шикарно топоча ворсистыми тапочками.

-//-

- Н-да-с, - заглатывая пятый стакан, прогудел инспектыр, - а потом пошло-поехало: арестовали четырнадцать человек, потом пиши отчеты, проводи дознания и так далее. Но мне-то с самого начала было ясно, что преступником был некто Расколбасников, которого я и повинтил весьма крутым образом. Я, блин, конкретный специалист по всяким там делишкам-заморочкам, так что мне сразу бросился в глаза целый ряд прямых и косвенных улик против этого типа. Но, заметьте, Глюкс, как виртуозно было обставлено дело! Вот вам тип из тех художников, о которых вы тут так, блин, убиваетесь. Короче, ситуация была вообще хрен поймешь.

Глюкс в это время бомбил залпами дыма спрятавшуюся за пепельницей миссис Худсон.

- А что же это были за улики? – нетерпеливо вопросил я, забыв про находящийся во рту и непроглоченный бифштюкс.

Люстрейд слегка замялся, но обнаружил, что мнет в первую очередь мои брюки, а это отрицательно сказывается на его служебном положении.

- Дело в том, - как-то неохотно признался он, - что я нашел толкового свидетеля, который дал мне до фига полезной информации.

- О! – авторитетно заявил я. – Это круто. Его фамилия уже в газетах?

Тут Глюкс отстал от порядком опупевшей от дыма миссис Худсон и вмешался:

- Вадсон, ни хрена в газетах нет. Либо мы это уже обсуждали, либо автор этого дебилизма забыл, упоминал он об этом в начале, или не упоминал. Но в газетах ни хрена нет.

Я порылся в куче однохуйственных газет за спинкой качалки Люстрейда и совершенно наугад вытащил четыре следующих друг за другом ежедневных номера. На первой полосе каждого из них были одинаковые статьи про смертельные убийства, совершенные в двух кварталах от черной-черной улицы вчера, позавчера, позапозавчера и позапозапозавчера. В роли одного из свидетелей выступал некто герр Фигурант, эффектная фотография которого с торчащими вразброд тесаком и отмычками размещалась под внедренным в статью блоком «Трагические свидетельства очевидца». Вторым свидетелем в статье упоминалась рожа без имени и фамилии, но, как туманно намекалось в тексте, «представляющая из себя чрезвычайный интерес для следствия, возглавляемого инспектыром Люстрейдом».

- Глюкс! – не веря своим глазам, возблеял я. – Как только вы могли утверждать, что в газетах нет никакой информации? Ее же тут хоть жопой ешь!
И что же вы думаете, многоуважаемый читатель? Глюкс и тут отмазался!

- Вадсон, - наставительно произнес он, наклоняясь ко мне и в связи с этим больно ткнув меня трубкой в глаз, - в моем метуде и ваще в теории дыдукцыи необходимо оперировать только максимально точными и новыми данными. Ведь все в мире меняется, а значит, вчерашние, а тем более позавчерашние новости нам ни с какого перепугу не сдались. Значит, и смотреть на них нечего – мало ли, что за хрень они там вчера-позавчера напечатали. Посмотрите, там на других страницах опровержений нет?

- Но почему же вы ВЧЕРА или ПОЗАВЧЕРА ни фига не делали? – у меня просто крышу от Глюкса уносило.

- Элементарно, Вадсон, - сакраментально бросил мой друг-приятель пресловутую неупотреблявшуюся фразу. – Люстрейд вчера к нам заходил? Нет. Какого ж хрена я буду лезть в чужие дела, пока меня об этом не попросит какой-нибудь Люстрейд? Не вы ли, дорогой Вадсон, окрестили меня «отшильником с Байкер-стрит»?

Глюкс выдержал веселенькую паузу и закруглил:

- А вам, дорогой инспектыр, следовало бы учитывать, что знание фамилии дает следствию информацию ни много, ни мало, как о ФАМИЛИИ фигуранта по делу!

- Так, блин, у него и так фамилия Фигурант, - отреагировал Люстрейд. - Тока он не фигурант, а свидетель. И еще герр. Немец, наверное.

- Нет, блин, мой дорогой инспектыр, - Глюкс надменно и свысока взирал на Люстрейда из-под кресла и потихоньку выгонял оттуда спящих бурундуков. – Я про фамилию рожи, которая, как подсказывает мне дыдукцыя (при этом он покосился на лежащие рядом газеты) неизбежно всплывет в продолжении этой истории.

И Глюкс торжественно вцепился зубами в мундштук трубки, которая визгливым голосом послала его нахер.

Уши Люстрейда потихоньку краснели и в конце концов стали похожи на очень красные уши Люстрейда.

- Ну че вы пристали, - тоскливо сказал он. – Ну не сказал мне этот тип фамилию. Вот по роже я его запомнил. Это, блин, была таки весьма РОЖА – фиг с кем спутаешь. Вот он и рассказал мне, что к чему.

- Работа со свидетелем требует злопукой ответственности, - немного академично выразился Глюкс. – Это вам не хухры-мухры. И фамилия здесь завсегда не помешает.

- Я ваш толковый ученик, мистер Глюкс, - не без самодовольства проскрипел инспектыр, - по этому повторяю: на кой ляд мне сдалась его фамилия, если он дал мощные показания! Фамилию потом в газетах обязательно изменят в интересах следствия, так что кому она нужна. А потом достаточно было пустить в ход ваш дюдюктивный метуд, и дело в шляпе! Короче, завтра про все напишут.

- Раз уж вы назвались груздем, милый Люстрейд, извольте трындеть дальше, - запротестовал я, - ибо фиг знает, услежу ли я за перипетиями дыдуктивных хитроизмышлений и смогу ли в увлекательной и привлекательной форме отпечатать и распродать тираж.

(- Это че, он и есть автор этого бреда? – вполголоса спросил Люстрейд.
- Что вы, уважаемый, - Глюкс задрал брови до макушки, - он потом просто свистнет эту историю у автора, а подаст как свою. Это называется плагиат, что в коммерческих кругах является наказуемым деянием. Блин, вот и дело следующее наклевывается.)

- Ну, раз уж дорогому Вадсону приспичило… - тут Люстрейд вытащил из внушительного кармана внушительный блокнот и попер.

- Итак, согласно показаниям бесфамильной рожи, жилец черного-пречерного дома, находящегося на черной-черной улице, по прозванию монсеньер Расколбасников, намеренно попался на глаза весьма уважаемому жильцу того же дома герру Фигуранту, в прошлом известному убийце-маньяку с безупречной репутацией. Сделано это было с целью создания монсеньером алиби самому себе, так как помянутый герр Фигурант очень хорошо запомнил эту встречу и ее время. Он очень торопился по важному делу, про которое ни фига никому не рассказал, и встреча эта его задерживала. Расколбасников во время встречи был в пижамных штанах и тапках, что нарочито указывало на невозможность выхода из дома без переодевания. Дававшая показания рожа в это время находилась поблизости, потому что, по ее словам, герр Фигурант должен был в скором времени «кое-чего мне передать, ну вы поняли, это насчет дела, про которое он ни фига никому не рассказал». И рожа видела, как Расколбасников, предварительно инсценировав взлом своей собственной квартиры при помощи дерьма, которое вполне годится на роль дохлой рыбы, быстренько помчался на место преступления и устроил там место преступления. Инсценировкой взлома он хотел добиться отвлечения следствия от  расследования убивства путем постоянных воплей, что его квартиру взломали при помощи дерьма. Однако при нем был найден крайне опасный строительный мастерок, совершенно очевидно являвшийся орудием преступления, на котором не было ни капли крови. И это всего подозрительнее! Судя по всему, убийца настолько хладнокровен, что ему не западло мочить козлов в пижамных штанах и тапочках, да еще и не забыть при этом обратно запаковать мастерок в фабричную трехслойную упаковку – типа я не я, и хата не моя, и че вы ваще ко мне пристали?

- Да, именно так он и сказал: «Че вы ваще ко мне пристали?», - горделиво прокурлыкал Люстрейд, поудобнее ставя свою ногу на кошку миссис Худсон. – Фактически, чистосердечное признание.

- А в натуре, че вы ваще к нему пристали? – и Глюкс волшебно завращал глазами, думая, что гипнотизирует Люстрейда. Само собой, ничего не получилось, но Люстрейд и так выпал в осадок. Он постоянно туда выпадал, когда Глюкс громил его теории. Вот и сейчас он понял, что великий сысчик блеснет своим популярным интеллектом. Вот как блеснет и затмит все нафиг.
А че вы думаете, за Глюксом не заржавеет. Первый раз, что ли?

- Вы, господин инспектыр, часто не зрите в корень, а зрите куда попало. А зрить надо в корень.

- И чего я там назрю? – эту фразу Люстрейд всегда может сказать, даже находясь в осадке. Нужно же разговор поддерживать.

- Ясен пень, корень, если зрить в корень, - пожал плечами Глюкс.

- Волшебно, - выдохнул я.

- Правильно, Вадсон, выдыхать надо. И вдыхать тоже. – Такими философскими сентенциями великий дыдуктивус обычно предварял блестящий анализ очередной заковыристой уголовной хрени. Судя по его стандартному состоянию, он понимал, что сейчас традициям изменять не следует, а то будет фиг знает что, а не история про великого Шерлука Глюкса. Поэтому он продолжил:

- Дело это настолько голимое, что я его раскрою, не выходя из дому. Даже из кресла не выходя. По сравнению с делом о собаке Барабаке это полная фигня.

- Хватит ломать комедию, Глюкс! – взмолился я. – В таких местах дыдуктивной истории читатель обычно бывает нетерпеливее всего!

- Разумеется, - легко согласился сысчик, - поэтому читатель часто и пропускает всякие заплетухи и залепухи в якобы дыдуктивных рассуждениях. Дык вот: убивец все время ходил у вас под носом, Люстрейд, но вы его даже не замечали. Это неудивительно для дилетанта в дыдукцыи. Основываясь на свидетельских показаниях и уликах, вы совершенно логично определили, кто в этой схеме является злоумышленником, но суть в том, что убийца искуснейшим образом подвел вас к этому пониманию. О, это интеллект, вполне сравнимый со злым гением, каким был профессор Пол Маккартни! Ни словом, ни жестом, ни поступком он не приоткрыл своей злодейской сущности, которая…

- Глюкс, хватит пудрить людям мозги, - Люстрейд вышел из осадка и деловито наливал себе восьмую рюмку, а про нас с Глюксом он забыл. – Говорите уже, кто тут злодей, и я приму опупевший вид. А когда я перестану опупевать, обязательно придут два констебля, а преступник, ни о чем не подозревая, войдет прямо в вашу дверь. Тут мы его вяжем, и сказочке конец, а кто не понял – F1.

- Фи, инспектыр, как нехорошо нарушать законы жанра! – в один голос сказали мы с Глюксом. – Здесь вам не киберпанк и не триллер, а классический аглицкий дыдуктифф. Поэтому извольте заткнуться и восторженно выслушать любое гонево.
В этот момент в дверь без разрешения ввалились два констебля.

-//-

- Кого вязать? – деловито поинтересовался один, почтительно приставив два пальца к горшку, который был надет на его голову.

- Никого, - объяснил Люстрейд, - вы рановато приперлись. Даже Глюкс еще добакланить не успел. Молчу, молчу, - поспешно сказал он, увидев, что я его вот-вот проткну остро отточенным карандашом.

- В общем так, - грозно выпив из Люстрейдова стакана, сказал Глюкс. – Преступник – сосед вашего мнимого преступника, на теле имеет хрен знает сколько отличительных примет (включая отсутствие жопы) и никогда не выходит из дому без торчащих наружу отмычек и вечно окровавленного тесака. Вы не могли поймать его, потому что вы все идиоты, а я – нет. Поэтому он сейчас войдет в эту дверь.

Зная, что так и будет, мы уже почти без всякого интереса повернулись к двери. Она открылась, и на пороге появилась ожившая фотография из газеты. Почему-то при виде двух здоровенных констеблей, весьма удачно изображавших терракотовые вазы, визитер совсем не удивился, а скорее удовлетворенно хмыкнул.

- А это кто? – ни с кем не поздоровавшись, двумя пальцами двух рук он указал на меня и Люстрейда.

- Групповая терапия, - произнес Глюкс хрен поймешь по какому поводу. – Вы готовы принять участие? Будет немножко непривычно, но к чему откладывать?
Гремя привязанными к поясу тесаком и связкой отмычек, Глюксов посетитель, осмотревшись как следует, сел точно на Люстрейда, который был не против и даже надел на него наручники.

- Оригинальный метод, - задумчиво произнес обнарученный. – А насколько он прогрессивен?

- Поехали с нами, узнаешь, - сказал Люстрейд и дал ему по голове бутылкой из-под скотча.

- С удовольствием, - искренне ответил оглоушенный после того, как пришел в себя. – Мне ваши методы очень нравятся.

Констебли перестали изображать вазы и изобразили констеблей. Заключалось это в том, что они пинками выгнали обладателя тесака за дверь.

Люстрейд некоторое время стоял с ошарашенным видом. Впрочем, если учесть количество выпитого скотча, он держался вполне прилично.

- Я не врубаюсь, мистер Глюкс, - заплетающимся языком начал было он, но мой великий дружбан перебил его на полуслове:

- Идите на фиг, друг мой, а то я сдам вас в полицию за пьянство, и вы не получите награду и повышение. Завтра вы ни хрена не вспомните, но это все время сходит вам с рук, так что все в порядке.

- А я, Вадсон, - сказал мой знакомец, - опять не стану читать завтрашние газеты.

Он взял скрипку и героин, а затем сел на миссис Худсон, пытавшуюся закосить под пуфик.

- Глюкс, но ведь вы все же объясните… За каким хреном он сюда приперся???

- Элементарно, Вадсон, - произнес Глюкс надоевшую уже фразу. – Я застал этого чудилу на месте преступления. Я отливал в подъезде рядом, когда увидел через дырку, что  он рассказывает светофору подробности убийства. Увидев меня, он смутился и извинился за публичное проявление своих комплексов. Я успокоил его и сказал, что я дипломированный психиатр и не беру денег за лечение. А он взял и поверил.