Начало новой эры

В ослепительно-белой мантии с длинным шлейфом и голубым подбоем на рукавах, широко шагая по Императорскому мосту через последний ров на пути к Солнечному Дворцу, расположенному в самом центре города пяти колец - Аталантиса, спешил на встречу со своим любимым учеником магистр космических энергий, старый титан Нун-Раа. Океанский бриз подгонял за ним запахи кипарисов и прибрежных цветов, сталкивая их с рассветными ароматами янтарных смол, несущихся им навстречу, из храма, а неуклонно поднимающееся из-за далёких гор солнце, торжественно сопроводило его первыми утренними лучами в крытую колоннаду, по всей окружности обрамляющую башню дворца, и дальше, - вонзаясь подобно копьям меж каменных колонн - в сумрачный зал, куда маг вошёл уже без него. Посередине зала, в неглубокой овальной нише в полу, на мраморном постаменте в виде четырёх гигантских ладоней, символизирующих основные стихии Земли, устремленный под расписанные фресками своды, в открывающий доступ к свету окулюс, мягко пульсировал, как дышал, циклопических размеров кристалл небесного цвета. Параллельно каждой ладони, у стен, стояли статуи Лемурийцев, чьи верхние руки подпирали висящие на высоте пятнадцати метров балконы, а нижние, разведенные в стороны, выполняли роль факелов. Между статуями слева и справа, из выведенных во внутрь дворца акведуков, тонкой струей стекая по желобам в окружное отверстие под постаментом, пела дивную песнь вода. Между статуями напротив входа, на одной из ступеней подле высокого трона, выполненного в виде раскинувшего крылья архиоптерикса, мирно спал смилодон. На самом троне, с покрытой чёрным капюшоном плаща головой, слегка склонившись над эфемерным  шаром, плавно парящим в создавших его руках, восседал император Тот.
 Нун-Раа, очарованный красотой кристалла, как только вошёл, так замер, запрокинув голову вверх. При последней их встречи - Обелиск не был таким большим, а количество записанной на него информации имело край, который старый титан теперь тщетно хотел найти.
 Его шея уже начала затекать, как мысль о состоявшемся накануне, не очень приятном разговоре с создателем спустила изумлённый взор мага из под купола и стрелой арбалета бросила на престол, где мерцающий тёплый свет, исходящий от шара, лукаво играл на худом лице императора, то озаряя его, то окуная его во тьму. Сколько знал своего ученика Нун-Раа, Тот всегда выглядел немного мрачным, когда творил. Хотя, в сущности, то было лицо полное концентрации и отдачи своему ремеслу.
-Светлое утро, Тот, - колыхнул одинокой каплей яда, упавшей в чашу молчания, тишину хриплый голос наконец обогнувшего зал Нун-Раа.
-Учитель, - не двигаясь, но с почтением, мягко выдавил Император, дождавшись, когда исчезнут круги с водной глади в его бокале.
-Сколько лет прошло, сколько зим минуло, а ты нисколько не изменился, мой мальчик, - с упоением сказал маг и, оперевшись на посох из твёрдого мангрового дерева, встал возле ступеней трона.
 Тысячу лет и зим он не видел своего самого способного ученика, с тех самых пор, как тот успешно закончил своё обучение и покинул стены школы Акванакаал на Юдале, а перед ним сидел и творил - все тот же прекрасный юноша, разве что с чуть заметной паутинкой морщин у глубоких глаз.
 Страсть к созиданию проявилась у мальчика ещё с рождения: всё, чего бы он не касался, на чтобы он не смотрел и о чем бы он не подумал, расцветало новыми красками и жило в его бурном воображение.
 Так, например: черепа лемурийцев, изучаемые на уроках природы формы богов, превращались в огромные яйца, из которых вылуплялись его учителя-атланты, дым из жерла вулкана - в плывущих средь облаков медуз, Имперские шатлы Ра - в кашелотов или китов, огни факелов - в танцующих знойных дев, а капли дождя, достигнувшие земли, превращались в необычайной красоты цветы, из распускающихся бутонов которых стаями вылетали бабочки.
-Я теперь император, - с ухмылкой ответил Тот, водя руками над шаром так, словно он гладил тигра. - Мой отец - великий куратор Солнца, его я не видел с детства, плодит детей по галактике, расширяет бразды правления. Моя мать - никогда меня не понимала, но горда за то, кем я стал. Мой народ - считает меня сумасшедшим, а женщины, что живут в моём полисе, не способны и ни на йоту проникнуть в моё нутро. Как приятно, хоть для кого-то оставаться тем, кто ты есть.
 Слова эти одновременно и обрадовали и напугали Нун-Раа, ведь то, что он собирался сказать императору, могло лишить его столь исключительного отношения к своей персоне.
-Ты мне как сын, Тот, - улыбнулся старик, шагнув на одну ступеньку выше.
-Знаю, - перебил его юноша. - И потому ты здесь.
 Спящий смилодон у его ног вдруг оскалился и зарычал, забил лапами и задергал веком. Это напоминало эпилептический приступ, но - ему всего лишь привиделся дурной сон.
-Знаешь, что ему снится? - спросил Тот и многозначительно  посмотрел поверх шара на сраженного таким резким выпадом мага.
 Их глаза наконец-то встретились, столкнулись, словно два мчащихся друг на друга метеорита. Нун-Раа почувствовал как его пронзает огненная стрела недоверия и, пронеся над братской могилой армии Ра, прибивает к стене, где  истыканные с ног и до головы такими же точно стрелами, изнывают от боли и сожаления его несчастные мать и отец.
-Ему снится конец, - сказал Тот сквозь зубы, обратив лицо и ладони к сводам; шар густо окрасился в тревожный-красный и, медленно взмывая вверх, растворился в воздухе. - Ему снится несметный рой скарабеев, железных вестников апокалипсиса, заслоняющих собой солнце; снится, как в низвергнутой ими пыли, смешавшейся с пылью поднятой обезумевшими от тьмы животными, - в хаосе, в мешанине предсмертных воплей и вдохнувших отраву тел, в залитой кровью пустыне, под ногами снующих ящеров, смиренно отходят в мир иной его братья. Но ему это не грозит, как и всем, в чьей крови содержится молоко, он всего лишь забудется крепким сном, а проснётся уже в другом, свободном от тирании чудовищ мире.
-Так значит - все это правда, - негромко сказал Нун-Раа, смотря куда-то сквозь Тота.
-Что правда? - нахмурился император, снова бросив свой взгляд на мага.
-Все то, что рассказывал твой отец, - голос Нун-Раа дрожжал, а лазурно-синяя кожа побледнела и стала почти такой же, как его мантия. - Но пришёл я сюда по собственной воле. Как наставник и как хранитель древних знаний, я обязан тебе напомнить, что мы не можем вмешиваться в естественный ход эволюции, Тот,  все должно идти своим чередом.
-Миллиарды лет мы только и делали, что наблюдали, - холодно ответил Тот. - Но не упади капсула с вирусом Энцефала на Землю и наблюдать было бы нечего. Всегда существует кто-то, кто бросает семя. Тысячу лет назад - я бросил свое.
 Император наклонился к заскулившему смилодону и погладил его по спине. Животное успокоилось.
-Да, рептильный мозг показал нам феноменальные способности формообразования, ничего более. Динозавры мигрировали и размножались по планете с сумасшедшей скоростью, но ничто не меняло их сути: эволюция зашла в тупик.
-И ты решил, что сможешь найти выход из лабиринта, уничтожив целое царство и затем, построив на его останках новое!? - оживился маг. - Ты создаешь тварям очередной искусственный мир, мой мальчик. Теперь они просто повторят наш путь.
-Любой мир искуственнен, - выпалил юноша, злобно поблескивая глазами. - Естественно в нем лишь желание демиурга творить! Это ведь основной принцип бессмертия, бесконечности. Тебе ли это не знать, учитель.
 Учитель хотел было возразить, но мысли в его голове разделились. Одни отпочковались от других, словно споры папоротника, и полетели по нейронам мозга, каждая в своём направление.
-Жизнь подобна дереву, - продолжал Тот. - Его корни уходят глубоко под землю, впитывая в себя всю влагу низпосланную творцом; его ветви тянуться к свету, призванному светить для всего живого; его плоды дают семена, что позднее повторят путь пройденный своим предком и так со всем.
-Ты слишком долго пробыл на Земле, - сказал Нун-Раа и почувствовал в своём голосе нотки зависти.
-Земля по истине прекрасна, мой дорогой Нун, - мечтательно улыбнулся Тот. - И нет планет красивее во всей вселенной. Я полюбил Землю сразу, как вышел на трап своего челнока: ее леса, такие же безмятежные, как изумрудные моря Фаэтона, и такие же таинственные, как глаза танцовщиц с Шафрана, покорили меня своим тихим величием и запали в память навечно. Ее холодные, столь же глубокие, как и душа атланта, синие воды, в которых, как в зеркале отражалось небо, такое же голубое и такое же нежное, словно кожа Венерианок, точно так же любующихся своим отражением сутками на пролет - сковали мой взор, подобно нетающим льдам Криона. А ее жёлтые горы, такие же стройные и высокие, как воительницы со Скара, по рельефным телам которых разливается мерно солнце - пленили мой дух и заставили пасть меня к их ногам.
-Вся эта красота может обратиться в пепел, - мрачно выдавил маг. - В испещрённую кратерами пустыню, такую же страшную, как лицо юной Нибирианки, изуродованное солнечной оспой. Аммон Ра не бросает слова на ветер. А вот бомбы на планеты бросать он любит и ты это прекрасно знаешь. Судьба творения зависит не только от его творца, но и от его окружения. Рождённые в атмосфере смерти и разрушения твари, не последуют по пути просветления и любви. Ты посеешь цветы войны!
-Без войны не бывает мира, - скучая вздохнул император, опираясь щекой в кулак.
-Разве, ты не желаешь сохранить всю эту красоту?
-У планеты иная судьба, - сказал Тот и кивнул в сторону обелиска. - Видишь, каким он стал. В нем вся моя сила, вся моя жизненная энергия в купе с энергией солнца; на протяжение всей своей жизни, с момента как отец подарил его мне и до момента как ты вошёл сюда, я творил, не смыкая глаз, создавал тысячи вселенных, где разумные существа выдумывают миры, в которых другие разумные существа все так же ваяют себе подобных. И ты знаешь, Нун, в одном из таких миров некто создал меня. Создал с той целью, чтобы я воссоздал его здесь, на Земле. Без будущего нет настоящего, и наоборот, такова истина. Я понял это наблюдая за тем, как змея ела свой хвост. Я не уничтожу рептильный мозг полностью, я лишь возьму его за основу новой формы разума, я усовершенствую его. И да, ты прав, учитель, я слишком долго пробыл на Земле.
 Голос императора смолк и в сумрачный зал незаметно прокралась музыка. Нун-Раа поднял голову и увидел на балконах женщин в жёлтых хитонах. Две из них играли на ханге, одна на лире и ещё одна на мизмаре. Звуки с их инструментов слетали пестрыми птицами из райских садов Фаэтона и, образуя хоровод вокруг обелиска, закручивались по спирали вверх. Музыка была настолько красива, что от удовольствия маг закрыл глаза, а когда она заполнила все пространство зала, одна из женщин запела. Ее голос леденил душу старого титана словно дыхание жителей Стикса и он увидел в своём воображение фантомы, покидающие тела ящеров и точно так же, как ноты симфонии Тота, закручивающиеся в спираль.
-Полдень, - воскликнул Тот. - Начало новой Эры!