Боевая, рабочая спайка

               
       Житель села Мурафа Иван Константинович Цовма посмотрел в окно и отложил в сторону ложку.

       – Смотри, мать – вот и сын приехал… С каким-то интересным хлопцем.
И тут же, через несколько мгновений, распахнулась дверь, сквозняком потянуло.
       – Ожидали!?

       Вася всегда входил в родной дом озарённый улыбкой.

      – Знакомьтесь – это Коля, – сказал он, – в одной комнате общаги живём.

      На родительском столе ароматным паром дымилась тушёная утка, привлекала разная вкуснятина домашнего происхождения.

      Василий сел рядом с отцом, Николая посадили напротив.

      – Рубай, парень, не стесняйся, – подбодрил Иван Константинович желанного гостя и украдкой начал изумлённо его разглядывать.

      – Где же я видел этого чернявого хлопца?...

      Внутренне сосредоточившись и словно прорываясь сквозь густую пелену тумана, распутывает старый Цовма узелки своей памяти.
1939 год, Ленинград.
 
      – Выше ногу, выше ногу! – звучат на плацу чёткие повеления командира. А перед собой Иван Цовма видит широкие плечи своего друга, его твёрдый и уверенный шаг.
 
      Хорошо иметь такого надёжного земляка, как Петя Огарь. Во всём поможет, всем всегда поделится…

      Оба они, впервые оторванные от семей, ещё юны и не зрелы, но им уже очень повезло. Их успела скрепить искренняя, настоящая мужская привязанность. Она то и помогает обоим легче втягиваться в суровую солдатскую жизнь, переносить все армейские тяготы. Вот загрустит, затужит Цовма по дому, а тут как раз письмо Огарю с родины приходит. И теперь у них общая от этого радость. Она и успокаивает земляков, и новых сил придаёт им.
Иван Константинович вспоминает, а перед его глазами сейчас кряжистый, красивый друг сына Васи, вылитый Петя Огарь из далёкой юности. И всё новые и новые всплывают картины жизненной хроники.

      Долго и монотонно разносится стук колёс воинского эшелона, пока 227 полк войск НКВД, где они служат, не высаживается на Кишинёвском вокзале. Молодые советские солдаты становятся теперь участниками исторической акции по возвращению некогда утерянных русских земель в их родное лоно.
А вот и печально памятный 1941 год. Беспокойная, кипучая служба армейским побратимам уже вошла в привычку. Но почему так взволнованно, тревожно хрипит радиоколокол? Мгновенно воображение друзей переносится в родные края, где остались их семьи, школьные подруги, всё близкое и дорогое от самой колыбели. А сообщённое диктором Государственного радио Юрием Левитаном становится теперь жестокой реальностью.

     Натужно ревут вражеские самолёты, захлёбываются огнём советские зенитки; содрогают округу вой и разрывы бомб и снарядов, нарастает лязг танковых гусениц… Испытывая неимоверную боль в ушах, до исступления сопротивляются и героически гибнут ещё вчера мирные парни. От окружения и разгрома защитников могут спасти теперь неколебимое мужество, холодный ум и расчетливые решения командиров. И полк разделяется на мелкие мобильные группы …

      Цовма мысленно похоронил Огаря, Огарь – Цовму. Не знал Пётр, как под Кременчугом Иван попал в плен, как вместе с земляком Павлом Качайло им удалось оттуда сбежать…

      А со временем развернулось мощное контрнаступление непобедимой Красной Армии. Рядовой Иван Цовма дослужился до сержанта, и теперь, будучи командиром миномётного расчёта, мстит сопротивляющимся фрицам за пропавшего без вести друга, погибших на полях сражений однополчан и поруганную родную землю. Оценив боевые способности подчинённого, командующий дивизией полковник Кучеренко берёт сержанта в личную охрану, и фронтовые дороги ведут их аж до освобождения Златой Праги. Грудь уроженца Мурафы заслуженно украшают ордена Красной Звезды, Славы и медаль «За отвагу».

      – Как фамилия твоего друга? – спросил после обеда Иван Константинович сына.
      – Огарь.

      Родитель сощурил и без того узкие глаза.
      – А как звать его отца?
      – Петро… Пётр…   и тут же, растерявшись из-за недомолвки, Вася спросил друга:
      – Коля, как величать твоего батю?
      – Пётр Васильевич!

      – Так он жив, жив?! – крякнул старый Цовма, распахнув от неожиданности только что сощуренные глаза. – Как же вы познакомились, дети мои?

      Коля Огарь демобилизовался из Советской Армии, как и Вася, в конце 1968 года. Оба, младшие командиры, классные авиационные специалисты, возвратились трудиться на родное тракторное предприятие, и жить им припало в одной комнате заводского общежития. Нет, они не были знакомы, когда ещё учились в одиннадцатом ГПТУ, хотя, может быть, и ни один раз виделись в его коридорах. Потом по два года отработали в соседних цехах, откуда их новые друзья и руководители тепло провожали на срочную армейскую службу.
И вот снова работает Коля слесарем в третьем тракторном цехе. В отдел механика идут к нему рабочие разных производственных участков.

     – Коля, исправь, пожалуйста, токарный станок. Коля, почини шлифовальный…
Все знают, что он не станет раскачиваться, резину тянуть, а тут же соберёт инструментальный ящик и придёт без промедления. Парню двадцать четыре года, а он застенчивый, как ребёнок. Но это не мешает ему отличным специалистом быть.

     Коля внимательно осмотрит оборудование, прослушает его работу, безошибочно определит характер неисправности и, как заправский эскулап, приступает к исцелению подопечного. Станки огромные, в масле и солидоле, но он не боится вымазаться, случайно запачкать спецодежду. Главное – быстрее вернуть в строй станок, чтобы не допустить лишних простоев, чтобы заводчанин смог больше принести в семью заработанных денег.

     Среди молодёжи цеха служит Коля примером добросовестного отношения к труду, и если требует производство, работает и в две смены, и в выходной выходит. Искренняя общительность парня, внимательное отношение к людям вызывают глубокое уважение к нему и доверие не только сверстников, но и всего трудового коллектива. Вот и избрала его молодёжь своим вожаком.

     Трудно поначалу даётся ему эта непривычная роль. Надо проследить и за успеваемостью занимающихся в вечерней школе, и художественную самодеятельность, подписку на газеты и журналы организовать, общественными поручениями охватить всех, социалистическое соревнование развернуть… До семи часов вечера засиживается он в комитете общественной организации.

     Удивительные ребята Коля и Вася. Непосвящённые могут принять их за родных братьев. В комнате общежития парни вместе готовят себе обед, вместе её убирают, вдвоём идут гулять, а билеты на фильмы берёт тот, кто первым оказывается у кассы кинотеатра….

     Вася работает токарем-универсалом в четвёртом тракторном цехе. Если требуется изготовить детали с высокой точностью – до одного-двух микронов, то это задание поручают именно ему. Ещё до службы в армии он стал ударником коммунистического труда. А спустя несколько месяцев после демобилизации его избирают в заводской комитет профсоюза. Дел на производстве полно, к тому же ещё и образование надо повышать. И он, что называется, изо всех сил упирается, засиживаясь до глубокой ночи над книгами и конспектами; потом идёт и успешно сдаёт экзамены на вечернее отделение политехнического института. Как у нас говорится: кто везёт, на того и грузят! Вот и Васю ещё раз подгрузили – должностью комсомольского лидера

    Два секретаря живут в одной комнате, два закадычных друга…

     Иван Константинович Цовма пишет письмо Петру Васильевичу Огарю:
     – … Тридцать лет не виделись мы, дорогой Петя. Да спасибо нашим сыновьям…

    В конверт вложил ещё и две фотокарточки. На пожелтевшей, фронтовой давности, запечатлён молодой подтянутый солдат. На совсем свежей, сверкающей глянцем – он же, но уже мятый и топтаный годами пятидесятилетний цивильный мужчина, пополневший до неузнаваемости.
 
    Ветром молодости овеяло Петра Васильевича послание фронтового друга, взбудоражило мужские чувства:
    – Молодчина! Всё-таки не дался фрицам!

    И вот дождливым выходным днём по лесной дороге, разбитой тяжёлыми машинами, дружная компания в составе моих молодых героев, Колиного отца и вашего покорного слуги шагает в село Мурафу, где живёт Васин родитель. Преодолеть нужно целых двенадцать километров. Для молодых и здоровых парней – это не задача, ну а меченный войной Пётр Васильевич сильно припадает на правую ногу. Глубокая рана, полученная им во время обезвреживания минного поля, никогда, к сожалению, уже не зарастёт и при каждом неудобном случае будет напоминать о трагическом времени, пережитом лично и вместе с родимой страной.

     Мы могли бы позвонить в колхоз, вызвать вседорожный «бобик», но Пётр Васильевич возражает: «Чудаки! Да я пройду ещё сорок километров. Или поборемся? Кто смелый? Вас-то (показывает на меня и на Васю – Н.К.) я ещё положу на лопатки, а вот Колю… Коля весь в отца.
Грибов в этом году не много, но лесом всё равно идти приятно: то белка с ветки на ветку перепрыгнет, то дятел простучит, добывая пищу, то багряным пламенем вспыхнет у лесного хуторка куст продрогшей рябины.
А вот и – Мурафа!

    – Петька!!!
    –  Иван!!!

    Крепкие, заскорузлые пальцы бывших фронтовиков тисками ложатся на их плечи. Тёплые объятия, счастливые мужские поцелуи. За такую, совсем не предвиденную встречу можно и выпить, да разве это главное в такие же неповторимые минуты!

    – Ну как живёшь, Ваня?
    – А – ты?

    И Пётр Васильевич пускается в нелёгкие, горестные воспоминания:

     – Потрепали нас фрицы здорово… Кому повезло, выстояли, выжили… В Новомосковске попал я в школу младших командиров, а вскоре нас перебросили в Москву. Учился в ОМЗДОНе – сапёрной школе, строил укрепления вокруг столицы. Под огнём, бомбёжками… Наша артиллерия не успевала отгонять фашистских стервятников. А седьмого ноября на Красной площади Будённый принимал военный парад.

     Через три месяца присвоили нам сержантов, и в составе 12-й бригады я уезжал на фронт. Служил в Саратове. В селе Швед сформировали наш полк, и мы снова в Саратове – принимаем присягу, получаем Красное знамя. И – в дорогу. Ташкент, Ашхабад, Красноводск, Баку, Махачкала… У города Орджоникидзе начинается Военно-Грузинская дорога. Здесь мы строим оборону, а вскоре на подступах к этому городу завязались тяжёлые бои. Немцы стянули сюда все свои лучшие силы. От судьбы этого стратегического пункта зависела судьба всего Кавказа. Поэтому мы стояли насмерть. И всё время под огнём противника мы, сапёры, то минировали, то разминировали кавказскую землю. Наконец-то после месяца кровопролитных боёв немцы были отброшены к Нальчику. За участие в этих сражениях меня наградили медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Под Краснодаром меня впервые ранили, а после второго, тяжёлого ранения стопы попал в Тбилисский госпиталь. Вот так в звании младшего лейтенанта 17 октября 1943 года я уже вернулся домой.

     Много пришлось переговорить старым друзьям за три дня; много счастливых и тревожных минут вспомнить; воскресить в памяти сослуживцев, разбросанных лихолетьем по разным фронтовым дорогам. Кубаса, Палиенко и Шматько из Зачепиловского района, Телегу из Нововодолажского; Ладоненко, Цапкина, Рудака, Гриценко, Грошового, Бондаренко… Где они сейчас?! Чем занимаются? И, вообще – живы ли?!

     Иван Константинович Цовма в селе Мурафа Краснокутского района работает комбайнёром; а Пётр Васильевич Огарь в селе Чернещина на Зачепиловщине плотничает.

     Когда Пётр Васильевич, нагостившись у друга, прощался с ним, Иван Константинович выкопал и подарил ему на память о незабываемой встрече куст орешника. Почему именно этот куст, это их военная тайна…

     … В одной комнате семнадцатого общежития Харьковского тракторного завода живут два – не разлей водой – друга, два уважаемых на знаменитом предприятии лидера молодёжных организаций.

     Благодаря беззаветной дружбе парней и произошла такая волнующая встреча их замечательных отцов, защитивших нашу землю и нашу мирную жизнь в жестоких схватках со смертельным противником. И когда наступают новые, светлые праздники, в 64-й комнате на третьем этаже всё того же общежития собираются четверо этих наших героев и отправляются в очередной раз и погостить, и отдохнуть – то в Мурафе, а то в Чернещине.

            (Редактирование старого черновика завершено 9 сентября 2015 г.)