Четверо. Механические Земли. Глава 8

       Лавер вновь погрузился с головой в воду, четко представляя себе все неровности каменистого дна, на котором он, стараясь расслабиться, стоял, не решаясь зайти чуть глубже. Даже самая призрачная мысль о попытке расправить под водой крылья и попытаться плыть ввергала его в панический страх перед собственной беспомощностью. Разумеется, драконам не обязательно пользоваться крыльями для подводного плавания, но нелепая убежденность Лавера, что ему обязательно попадется на пути остроугольный валун или склизкая коряга, которые непременно потревожат грубым прикосновением его изувеченную конечность, держала его, как тяжелые оковы, на протяжении всего купания. Крыло едва начало заживать, и Лавер не мог себе позволить совершить ошибку ради минутного удовольствия. К счастью, на данный момент это был единственный увесистый груз, что сдавливал его беспокойную голову. Ни проблемы неустойчивого мира, ни горькие воспоминания о расставании с Физалис не беспокоили юного дракона, дав вволю насладиться студеной влагой неторопливого Агелана, по которому, словно откормленные домашние утки, плавали примитивные рыболовецкие суденышки с прямыми парусами, вооруженные прочными мелкоячеистыми сетями.
       Лавер почувствовал легкое прикосновение к хвосту, затем еще одно, которое мгновенно превратилось в захват слабыми, но решительно настроенными человечьими руками. Лавер вздрогнул от неожиданности, как это обычно бывает при задевании ногами водорослей и прочих, томящихся в нашем воображении чудищ, и легонько высвободил хвост, мотнув им в сторону. В следующую секунду, осознав свою ошибку, он вынырнул и тут же наткнулся взглядом на рассерженного Дэка, который, прижимая руку к груди, шипел от жгучей боли, как лишившаяся гнезда змея. Лазурные зенки Лавера метнулись к его локтю, по которому быстро ползла капелька крови – невероятно контрастная и плотная в свете вечернего солнца.
       – Прости, – понурив голову, тоном раскаивающегося грешника сказал Лавер. – Я ненамеренно.
       Неподалеку, резвящаяся в янтарных брызгах семья из четырех человек, прервала вечерний прием водных процедур на открытом воздухе и застыла, исказив смуглые лица до панического ужаса. Пластмассовые лица. Никто из них не обронил и звука. Вероятно, пользуясь одной головой вместо четырех, они решили, что у них на глазах бордовый огнедышащий дракон предпринял коварную попытку напасть на человека под водой. Их дальнейшие мысли можно было отнести к разряду "и труп свеж и сыт дракон", что в следующее мгновение подтвердила за всех полненькая девочка со спутавшимися жидковатыми волосами, почти белыми, как первый снег. Она, охваченная неистовым и безрассудным страхом за свою жизнь, пустилась в приглушенные слезы и метнулась за худющую, как щепка, маму, ища там безопасность и успокоение.
       Дэк продолжал шипеть от боли, но уже тише, стараясь совладать с пульсирующей болью и не привлекать лишнего внимания. Помимо семейства здесь плескалась не одна дюжина человек, разрозненная по длинному каменистому пляжу, которому чаще всего предпочитают песочный. Дэк не смотрел на Лавера, зная, что таким образом вызовет у крылатого друга более сильное сострадание, подкрепленное не одним словом, в которых в подобных ситуациях не нуждаются. Чтобы увидеть сочувствие, ему было достаточно заглянуть в его глаза. Но этого и не требовалось, так Лавер был не силен в притворстве. И кому, как не Дэку, прожившему бок о бок с ним не один сезон, об этом знать.
       – Мне нужно напоминать, – нарочито сердитым голосом отозвался он, – что твоя чешуя направлена в обратную сторону?
       Лавер растерянно мотнул головой, продолжая являть собой маленького щенка, которого вот-вот должны хорошенько хлопнуть по уху за шалости и испорченную импортную мебель. Он чувствовал себя ужасно. Сокрушенное состояние спешила усугубить мысль, что сегодня Дэку перед сном придется перевязывать не только его крыло, но и собственную руку, повреждение которой может серьезно сказаться на его работоспособности. Для Дэка руки были не просто средствами для получения денег и пищи. Они способны воплощать его мысли в реальность. А это, пожалуй, многого стоит.
       – Ладно уж, – успокаивающе пробормотал Дэк, принявшись разглядывать руку. – Несколько царапин пойдут мне на пользу. – Он чувствовал на себе взгляд нескольких лишних пар глаз, что начинало его изрядно раздражать. Он повернулся в сторону озадаченной семейки, которая, по всей видимости, уже представляла его воскресшим и восстановившимся из разбросанных повсюду частей тела и внутренностей. – Чего уставились? Кровь никогда не видели? – проворчал Дэк, помахав "оторванной" их воображением рукой. – Видите? Жить буду!
       Отец семейства неловко обнял жену и положил сынишке на плечо руку. Он что-то негромко сказал им, что не достигло ушных перепонок Лавера, который уныло смотрел на свое искаженное отражение в воде. Семья неспешно направилась к берегу, оглядываясь на всякий непредвиденный случай. Похоже, в их сознании Лавер только принялся разбрасывать обгоревшие останки всех купающихся на этом берегу, кровожадно щелкая челюстями. Значит, у них еще есть время, чтобы спастись.
      Дэк усмехнулся, наблюдая за их сбитой походкой, причиной которой было уж точно не каменистое дно.
      Враг совсем рядом. Он силен и хитер. Он – наше воображение. Он – прирожденный стратег и рабовладелец.
       – Нет, ну ты их видел? – сказал Дэк, повернувшись к Лаверу. – Живут бок о бок с драконами и боятся вида крови!
       Разумеется, Дэк сейчас издевался, пытаясь свести на нет чувство вины Лавера и ободрить его. К тому же он слишком дорожил этой свалившейся на голову (в прямом смысле этого слова) дружбой, которую был неспособен поколебать столь незначительный инцидент. Ну поцарапал нечаянно ему руку – и что с того? Человек выпускает себе из пальцев кровь даже в библиотеке, обрезаясь об невероятно твердые страницы бумаги. Грозное древесное оружие, толщиной в одну десятую миллиметра! Уязвимое человеческое создание! А здесь – совсем другое дело. Здесь –остроугольная драконья чешуя.
       Какая объемная тема для разговора с будущими отпрысками, которым можно преподать эту историю с несколькими царапинами в более героических красках, чтобы скрасить обычный ужин и вызвать восторг у раскрывших рты ребятишек. Как, порой, люди изобретательны, превращая две жалкие царапины в живую, пылающую энергией и сладкой ложью историю! Они научились извлекать пользу даже из самого незначительного события. Во благо себя.
       Дэк приблизился к Лаверу; вода достигла уровня его шеи, что позволило увидеть потускневшие глаза чешуйчатого друга. Саднящая боль в руке не унималась, настойчиво напоминая о себе, но была вполне терпима, чтобы Дэк смог убедить Лавера в ее незначительности. Он принялся беззаботно разгонять перед собой воду, создавая маленькие искусственные волны.
       – Хочешь, я позову Лиссис? – услужливо предложил Дэк, расплываясь в ехидной улыбке. – Ей под силу вернуть тебе прежний, веселый вид.
       Лавер поднял голову и попятился назад. И пары шагов не понадобилось, чтобы он потерял контакт с дном, что несколько встревожило внезапностью. Толстые стены виноватости разрушились до основания, дав волю другим, с трудностью признаваемыми положительными, качествам характера.
       – Ну уж нет, – воспротивился он, глядя на то место, где должна скрываться под водой поврежденная рука Дэка. – Ты правда в порядке?
       – Да брось, – беззаботно заверил его Дэк. – Ты преподал мне неплохой урок – к хвосту дракона лучше не прикасаться.
       Лавер облегченно вздохнул. В его голове промелькнула запоздалая, защитная и чисто драконья мысль, выточенная стереотипами, что он выглядел до смешного глупо, разрывая свое сердце беспочвенным беспокойством за здоровье Дэка. Чего это он раскис из-за какого-то человека? Чего это он превратился в мягкотелого слюнтяя, который ставит чью-то сохранность превыше своей? Но Лавер, чертыхаясь на свое скрытое двуличие, отмахнулся от этой чепухи, как мухобойкой от назойливой мухи. От такого драконьего порока сложно избавиться, даже если постоянно присыпать его крепкой дружбой и взаимной симпатией к человеку.
       Потребуется немало веков, чтобы предать забвению эту гнусную драконью особенность. Как минимум столько, сколько требуется на вымирание человечества, которое от природы наделено злопамятностью и преданностью собственным убеждениям. Держать зло в нижнем ящике, вместо того, чтобы от него избавиться, – истинная сущность и тяжкий грех людского рода.
       Но причем тут люди, если вопрос коснулся драконьего порока? Драконы не избавятся от него, потому что человек будет о нем напоминать. Присутствием или "добрым" словом.
       Однако Лавер не ставил на этом крест. Драконьи стандарты морали не подразумевают под собой слепое следование им, отпихивая добродетели на задний план. "Это глупо", – подмечал иной раз Лавер, когда разговор целиком и полностью стремился перекинуться на драконов, как на самую распространенную проблему на континенте. В такую дискуссию обычно вливалась, выбитая из колеи пенистой дробью, публика таверны, и Лаверу приходилось отбиваться всеми возможными способами, не выходящими за рамки словесных. Но, к счастью, у него был союзник. Дэк, который тоже был непрочь изрядно выпить, стойко защищал пернатого друга, бормоча в присущей ему фривольной манере о существенной полезности драконов. Кое-что из его арсенала аргументов нуждается в озвучивании: "Да черт бы вас побрал, пьянчуги несчастные, набивающие рты добротным хлебом! Вы хоть в курсе, что он выращен на земле, по которому таскал плуг двенадцатифутовый дракон?" Дэк нередко пытался станцевать на волоске сальтарелло, отделяющего его от славного пьяного мордобоя. Волосок был всегда на удивление прочным, что играло на руку рыжеволосому смельчаку. Было ли дело в дроби или в невероятной терпеливости здешних людей – одной Матери известно.
       – Лавер!
       Голову поднял не только крылатый обладатель имени, но и Дэк. Оба, как ни странно, узнали этот тонкий хрустальный голос, подействовавший на каждого по-разному.
       – Ну, мне пора домой, – сказал Дэк, повернув к берегу. Он из последних сил держал в себе смех, готовый вырваться наружу, как взболтанное шампанское. Лавер перевел укоряющий взгляд на огненно-рыжий затылок друга. – Если что, я здесь не при чем, – оправдательно пожал плечами Дэк. Он действительно не был причастен к устроенному свиданию с Лиссис. – Называй это поворотом судьбы или случайностью...
       – Дэк! – почти жалобно протянул Лавер. – Не бросай меня!
       Дэк, которому вода была уже по пояс, а мысль, что юную парочку будет тяготить его присутствие, все-таки обернулся и задрал голову. Своим подпорченным возрастом зрением он увидел, как очаровательная Лиссис, грациозно сложив перьевые крылья, спикировала в воду. На ее мордочке застыло ярко выраженная гримаса наслаждения, граничащего с гордостью, что ей не впервые приходится проделывать этот завораживающий трюк. Дэк, заколдованный мастерским исполнением, так и простоял с приоткрытым ртом до тех пор, пока рой скудных, отливающих янтарем брызг не сровнялся с водной гладью ленивого Агелана. "Не понимаю, – подумал Дэк, – чем Лаверу не угодила эта красотка? К тому же она давненько за ним бегает".
       По большому счету, Дэк не до конца сходился с Лавером в суждении о прошлом. Он считал, что с ним следует легко расставаться, а воспоминания воспринимать как дурной сон, который малость перебрал с реалистичностью. С ним могло согласиться все население Брога, взывающее к светлому оптимизму и вере, что рано или поздно любая проблема будет чудесным образом устранена, а утром взойдет теплое солнце.
       При этом – ничего не надо делать.
       Лиссис вынырнула в ярде от Лавера в самый подходящий момент – когда тот умолял Дэка остаться. Она приветливо улыбнулась бордовому паникеру, стряхнула крупные капельки воды с белоснежных, как только что справленная меховая шубка, крыльев и подплыла еще ближе, заманчивым полушепотом приговаривая:
       – У него, как и у нас, тоже могут быть дела.
       Лавера, как оказалось, было не так просто подтолкнуть на взаимно откровенные действия. Он отплыл в сторону, несколько пугливо гребя лапами и, каждую секунду напоминая себе о чувствительном на прикосновения крыле. Лиссис пришлось довольствоваться поцелуем с нематериальным воздухом. Она распахнула свои серые блестящие глазенки и, не выказав абсолютно никакого раздражения (она предвидела такой исход событий, что случался далеко не впервые), вновь улыбнулась Лаверу с выражением мордочки, увенчанной, совсем как у филина, забавно торчащими по сторонам длинными перьями, которое отчетливо говорило: "Ты все равно будешь моим".
       – Я понимаю, что тебе нужно время...
       – На что? – перебил ее Лавер, чувствуя, как неприятный холодок прошмыгнул по спине. "Неужели она знает о Физалис? Неужели ей рассказал Дэк? Неужели она сможет использовать это против меня?" Его начало резко колотить; лоб становился горячим. Тревожные и в тоже время раскаленные от злости мысли были готовы вырваться наружу при первом же намеке на осведомленность Лиссис об этой драматичной истории. Внутри него бушевало настоящее неукротимое пламя, гремела буря и бушевал океан. А прямо за ними пряталась трусость, заглушая пугливыми стонами все вышеперечисленное.
       Лиссис вновь предприняла попытку приблизиться к нему вплотную, но в последний момент передумала и осталась на почтительном расстоянии, не мешающем вести комфортный и ничем не обязывающий разговор.
       Почти деловые переговоры. Не без потенциального результата для одной из сторон.
       – На оправку от того путешествия, – пояснила она, смотря ему исключительно в глаза. – Должно быть, это ужасно.
       Лавер облегченно вздохнул, ощутив, что она умело плеснула ведерку-другую и потушила беснующийся в самом сердце неконтролируемый огонь. Он успокаивался. Гнев утихал. Но трусость по-прежнему продолжала стонать. Пожалуй, даже громче, чем прежде.
       – Да, это было ужасно, – подтвердил Лавер скомканным тоном.
       Солнце дарило прощальные лучи сквозь густой лес, раскинувшийся по другую сторону могучей реки, ветер планировал завершить на сегодня игры с парусиной хрупких корабликов. Для большинства предпочитающих морской воде пресную эти события означали, что пора подумать о завершении принятия солнечных ванн. В Людских Землях ночная и дневная температуры воздуха значительно разнились. Ночью можно было отмечать скручивание листьев фруктового дерева в трубочку, а собираясь на прогулку следовало не полениться и набросить на плечи куртку или нырнуть в теплый кожаный камзол. Так, на всякий случай. А вот жаркий день говорил устами немногочисленных драконов Брога, которые шутливо жаловались на перегревающуюся чешую.
       Было ли так все время – точно никто не знает. Да и стоит ли того столь скудная информация, чтобы перерыть всю городскую библиотеку или хотя бы опросить дюжину крылатых стариков? Стоит ли истина того, когда сама жизнь убеждает тебя следовать по проложенному ею пути и не оглядываться назад? Отсюда можно сделать поверхностные выводы, что многие предпочитают большую часть информации хранить вне головы, дабы освободить ее для бремени повседневной жизни и оставить эти скучные хранилища знаний для сбившихся с жизненного пути созданий, которые решили посвятить себя изучению теней, отбрасываемых другими. Делать им больше нечего – оглядываться!
       Мелодичный всплеск, издаваемый приспущенными в воду крыльями Лиссис, ее томный, глубокий вздох... Молчание затягивалось, и одна из сторон начинала чувствовать себя неуютно, не придумав что-нибудь, что вдохнет жизнь в незапланированное свидание. Лиссис, в свою очередь, любовалась Лавером, уделяя особое внимание его глазам, которые он всячески пытался спрятать. Ей удалось пресечь эти попытки одним своим присутствием, так как, откровенно говоря, она была довольно привлекательной, несмотря на тот факт, что из воды была видна только ее гибкая белоснежная шея, голова, увенчанная парой самых обыкновенных кремово-серых рог, незначительная часть спины и прекрасные перьевые крылья, которые она кокетливо встряхивала, имитируя дрожь от холода. Ей некуда спешить. Она сосредоточена на своей цели, притаившись в зарослях, как рысь.
       Вот у кого действительно терпения не занимать.
       Лавер только и делал, что был занят поисками очередного предлога, чтобы сбежать. Рассказать правду, то есть поведать о неугасшей любви к Физалис, он не решался, боясь, что станет посмешищем в глазах Лиссис, а затем и всех жителей Брога. Он не знал, насколько болтлива его очаровательная собеседница, но испытывать судьбу явно не хотелось.
       – Раз мы начали с купания, – мягко заговорила Лиссис, что подействовало на Лавера не хуже оглушительного удара грома, – то может ты согласишься составить мне компанию и прогуляться по саду?
       "Надо ответить "нет", – лихорадочно соображал Лавер. – Да ответь! Ответь отказом! Да черт бы тебя побрал! Не притворяйся немой рыбой!"
       – Да, – робко выдавил из себя Лавер.
       Лиссис медленно, растягивая приятные для нее мгновения, направилась к берегу. Лавер безучастно смотрел ей вслед, не предпринимая абсолютно ничего, кроме глуповатого моргания. Он старался игнорировать ее прекрасное тело – то, как оно легко и изящно двигалось и изгибалось в кристальной воде, как извивался хвост с перьевой "кисточкой" на конце, как мелькают задние лапы, украшенные нежно-розовыми подушечками. Проплыв с десяток ярдов, Лиссис обернулась и поманила его ласковым взглядом.
       – Идем, – сказала она.
       "Иди уже, загипнотизированный болван", – шепнул Лаверу внутренний голос.
       И пернатый покорно последовал за Лиссис.

***

       – Вот это... – Физалис запнулась от переполняющего ее восторга, но смогла найти в себе силы, чтобы продолжить. Ее чувства не могли остаться без слов, как и человек без одеяния. – Это потрясающе! Я впервые вижу эту реку при такой ширине! А что за мост! Это сколько же сил потрачено на его возведение! Какие восхитительные статуи!.. – Она перевела взгляд на Вайзерона, который удовлетворенно, но, по своему обыкновению, едва заметно улыбался.
       Зрелище действительно было трудноописуемым, так как длинный каменный мост, не лишенный причудливой гравировки далеких битв, был то ли нарочно, то ли ввиду оплошности, сделан под небольшой уклон в сторону Брога, что позволяло с противоположной стороны заглянуть за стены столицы Людских Земель и увидеть не только такие крупные строения как замок властелина, святилище Матери, городскую библиотеку, огромную торговую площадь и, разумеется, внушительный трактир "Две ноги", но и различить дома горожан.
       Необычное решение – соорудить такой мост. Если говорить о великолепии крепостных стен, увенчанных треугольными, вгрызающимися в небо башенками, и о том, что они безрезультатно пытаются скрыть от глаз, то при таком решении столица раскрывалась усталому путнику и впечатлительному путешественнику во всей своей красе. Не стоит также забывать и о тактическом преимуществе при осаде города, где полчищам неприятеля сразу помешает величественный Агелан; с юга и востока в Брог было можно попасть, исключительно воспользовавшись мостом. Такие тонкости, что враг может нагрянуть с севера, где река устремляется вглубь континента, и приплыть на кораблях с моря, тоже не менее важны. К счастью, это все было в прошлом. Да и Брог за всю историю континента никогда не был в осаде. Он был отправной точкой для нападения.
       Но последние события заставляли Вайзерона все чаще размышлять о том, что история циклична и имеет гнусную привычку повторяться. Мысль (пожалуй, что даже озарение), что этого нельзя допустить, придавала меланхоличному ценителю знаний заряд энергии не хуже, чем сытный обед голодному бродяге. Необходимо действовать. Волнение в Механических Землях – далеко не единственная проблема, где все еще велика вероятность устранить разногласия мирным путем.
       Его спутница, Физалис, в отличие от него кормилась эмоциями и чувствами; ею управляла жажда впечатлений и приключений. Она полагалась на свое зрение и слух, пренебрегая логикой, но, несомненно, выигрывая в восприятии окружающего ее мира через любые ощущения своего тела, осязания, обоняния и вкуса. Ей, в отличие от Вайзерона, было необходимо взаимодействовать со всем, что попадало в ее поле зрения, чтобы получить четкое представление, а затем сделать определенные выводы.
       Существует каверзный и терзающий уже несколько поколений людей вопрос: как можно постичь идеалы, когда вкусы и взгляды уже сформировались? Давиться, но продолжать нелепые попытки дегустации? Или оставить все как есть?
       – Ты просто не читала в том мире о таких реках как "Серебряная река", Обь...
       – Такой момент испортил, – пробормотала Физалис, косо глянув на спутника. – Ты вообще умеешь наслаждаться моментами?
       Вайзерон не ответил. Он предпочел уставиться на проскрипевшую мимо повозку, запряженную тройкой приземистых лошадей, которые не только разучились выказывать страх перед драконами, но и предпочитали с любопытством таращиться на чешуйчатых созданий, бессмысленно фыркая. За повозкой устало следовали двое, резко отличающихся друг от друга по телосложению, юношей, смотрящих строго вперед и предвкушающих отдых и сытный ужин. Такой прием, безусловно, вполне устраивал Вайзерона, так лишнее внимание – мол, знаменитости прибыли в Брог! – было ни к чему.
       Физалис была другого мнения. Она пристально следила за молодыми людьми до тех пор, пока те не ступили на мощеный мост. Затем она положила лапу на плечо Вайзерона, который повернул голову и встретился с ее вопрошающим и даже несколько возмущенным взглядом. Здесь он решил, что с его стороны будет вполне уместно съязвить:
       – Ты все ждешь момента, когда в воздух полетит конфетти?
      Физалис расползлась в широкой улыбке.
      – Мне будет достаточно праздничного колпачка. – И затем добавила: – Ну что, идем? Уже почти стемнело.
       Физалис смело шагнула вперед, подумывая о предстоящей встрече с Лавером. Несмотря на заставший их в пути холодный дождь, день выдался жарким и без труда восполнил все потери телесного тепла. Вайзерон, увидев совсем иной участок тракта, когда они вышли из леса, сразу же признал свою ошибку, что они срезали гораздо больше, чем он рассчитывал. Поэтому у них нашлось время на послеобеденный сон, который и восстановил силы юных путешественников. Физалис крепко и с удовольствием вздремнула; Вайзерон не с первой попытки ее разбудил, боясь что он поступает неприемлемо настойчиво, гоня ее в путь. На самом деле, ему еще не приходилось будить особей противоположного пола, и он долго собирал волю в кулак, чтобы позволить себе прикоснуться к плечу Физалис и легонько ее потрясти. Вайзерон искренне надеялся, что темно-фиолетовая спутница действительно крепко спала в этот момент, потому что молодой дракон, застывший с поднятой в дюйме от тела спящей драконицы лапой выглядел, как последний идиот. Но, как не раз подтверждалось, что Физалис мало что способна удержать в себе, Вайзерону чудом удалось избежать колких шуточек на этот счет.
       – В какой части города поселился Лавер? – поинтересовалась Физалис, прижавшись к краю моста, чтобы две повозки, одну из которых тащил угрюмый бескрылый дракон, раза в три крупнее идущей ему навстречу лошади, могли разъехаться.
       Вайзерон встретился глазами с чешуйчатым трудягой, который пренебрежительно фыркнул, вложив в это незначительное действие все свое презрение к тем, кто не занимается физической работой. Но Вайзерона этим не удивить, так как в Храме Решений ему приходилось встречаться с куда более недоброжелательными горожанами, подкрепляющими свое презрение громкими и оскорбительными словами.
       – Если информация гонца точна, то нам нужно отыскать трактир "Две ноги", в которой остановился Лавер. – Вайзерон поравнялся с Физалис и продолжил, зная что сейчас для нее не слышен стук копыт по мостовой, скрип тележек, болтовня прохожих, а только его бесстрастный голос: – Это заведение обслуживает и людей, и драконов. Оно способно вместить до семисот человек и до двадцати пятнадцатифутовых драконов. Что касается постояльцев, то в их распоряжение предоставлено четыреста комнат для людей или для таких некрупных драконов, как мы, и семь комнат для оговоренных ранее великанов.
       – И в какой же Лавер поселился? – Физалис зашагала вперед, криво улыбаясь Вайзерону, который поспешил за ней, чтобы поравняться. – Дай угадаю – в той, что для великанов?
       Вайзерон только начал воскрешать призрачную веру, что Физалис вполне способна терпеливо выслушать и простить Лавера, как пришлось вновь усомниться в ее возможности существовать. Надо было что-нибудь предпринять, чтобы помочь своим друзьям воссоединиться. Он уже рассказал Физалис, что они не играют роль юных героев сего мира, но могут выступить в качестве убедительных переговорщиков, что поможет придти к взаимовыгодному для континента и Механических Земель соглашению. А для осуществления удачных переговоров было важно присутствие четырех путешественников, доказывающих своим присутствием, что они выдержали, как все считают, жестокий эксперимент.
       Вайзерон безо всякого стыда мог признать перед каждым, что он не силен в психологических вопросах, затрагивающих благополучие влюбленных пар. Его способ нацелен на холодное принятие решений, не нарушающего логическую структуру вполне естественных бытовых взаимодействий. Проще говоря, он всеми лапами был за голую правду и бесстрастную выдачу фактов, после которых лишь одна из сторон оказывалась права.
       – Послушай, – начал Вайзерон, – когда мы достигнем трактира " Две ноги"...
       – Кто-то сказал "Две ноги"? – послышался живой и уж слишком задорный голос позади.
       Вайзерон, как и Физалис, не придал этому никакого значения, подумав, что кто-то случайно обронил фразу недопустимо громко, которая, впрочем, не имела к путникам никакого отношения. Но нить разговора была утеряна Вайзероном, и ему пришлось заново настраивать себя на призывающую к здравому мышлению речь. Физалис усмехнулась, как обычно посчитав эту попытку, стремящуюся выразить его холодность и бессердечие. "Я сама решу, как поступить", – уверила она себя.
       – Эй, крылатые ребята! – воззвал голос, прозвучавший уже более отчетливо и еще более отрадно. – Я не против вас сопроводить!
       Физалис обернулась первой. Перед ней красовался человек в засаленной рубахе и улыбался во весь рот. Его пожелтевшие зубы были едва ли светлее копны неухоженных рыжих волос, которые начали редеть на макушке. Физалис даже брезгливо поморщилась, когда тот, слегка наклонившись, приветливо протянул свою жилистую, испещренную шрамами, неказистую руку, которая, по всей видимости, не часто видела чистую воду.
       – Дэккирион, – представился непрезентабельный житель Брога, пожав хрупкую лапу Физалис. – Для друзей просто Дэк.
       – Физалис, – огласила она свое имя, через силу улыбаясь, чтобы не оскорбить жителя столицы Людских Земель.
       Улыбка мгновенно исчезла с лица Дэка, уступив место озадаченной гримасе. Он растерянно пожал лапу Вайзерона и выпрямился. Вся история неудачливой любви Лавера всплыла в памяти в мельчайших подробностях (разумеется, насколько подробно ее поведал ему Лавер). "Этого не может быть! – быстро подумал Дэк, лихорадочно соображая, как бы дать Лаверу время, чтобы тот успел отделаться от Лиссис. – Вот белокрылая чертовка! Что хоть так не вовремя? Вечно все через..."
       – Вы меня знаете? – осведомилась Физалис, оставляя на десерт свою способность проникать в слабый разум собеседника и выведывать весомую для нее информацию.
       Времени на многоходовые планы не было. На банальные размышления – тоже. Дэк ощутил неприятное и резкое покалывание под желудочком, что, пожалуй, вдвое ускорило химические реакции, протекающие в его мозгах. Дэк лишь чудом успел не оплошать и сослаться на самую распространенную версию.
       – Конечно! – чрезмерно весело подтвердил он, что выглядело как неумелая выдача лжи за правду. – Вы – самые известные – разрази меня Матерь! – драконы на всем континенте и за его пределами! – "Не уж-то они поведутся на слова такого рыжего дурня?" Но оптимистично настроенный Дэк был до последнего уверен, что это сработает. Но мог ли он догадываться, что Лавер не поведал ему о телепатических способностях Физалис, которая в следующую секунду вонзится в его сознание, как нож в масло?
       Физалис, будучи в сладострастном предвкушении мысленного пира, почувствовала, что ее лапу накрыла холодная трехпалая лапа Вайзерона. Она с удивлением глянула на спутника, который всем своим видом говорил: "Постыдись, Физалис".
       Но он опоздал. Физалис быстро перевела взгляд на Дэка, который вынул грязный платок из кармана, чтобы вытереть покрывшийся капельками пота лоб. Ее изумрудные глаза округлились до той степени, когда уже становится ясно, что она нарочно выдавливает из себя ошеломление для придания комизма той или иной ситуации; ее хохолок возмущенно вздыбился, левое ухо приподнялось. Вайзерон с тревогой в своем ледяном сердце подумал: "Неужели не вышло?"
       – Так вы не будете против, если я вас провожу до трактира? – предложил Дэк, возвращая голосу стандартную, повседневную веселость и отправляя платок в отведенное для него место. Он обращался скорее к Физалис, нежели к обоим. – Тут совсем недалеко, но гостям не составит труда свернуть не туда, куда надо.
       Физалис была оскорблена встретившимся очередным непреодолимым барьером, который не только не впустил ее внутрь, но и отбросил, словно рогатка камешек, на приличное расстояние. После второй неудачной попытки она почувствовала легкое головокружение, что настойчиво дало понять: бросай это дело, Физалис. Быстро бросай!
       – Спасибо, – ответил за двоих Вайзерон, не сводя наблюдательных глаз со спутницы. – Это очень любезно с вашей стороны.
      Дэк, полностью оправившись от последствий неловкой ситуации, расхохотался.
       – Да, любезно... – Он залился еще громче; прохожие начали нервно переглядываться, полагая, что он хохочет над кем-нибудь из них. – Любезно после пяти минут знакомства тащить прекрасный пол в пивнушку. – Дэк вытер рукавом блестящие от слюней губы и кивком указал на городские ворота. – Прошу, следуйте за мной. Нас ждут говорливая атмосфера и боченок пенистой дроби!
       Вайзерон только сейчас убрал лапу с лапы Физалис, зная, что этот первый пришедший на ум способ вполне способен ее образумить. Физалис бросила на Вайзерона все тот же недоумевающий и сбитый с толку взгляд, но, не сыскав ответа на свой дерзкий и рвущийся наружу вопрос, сокрушенно вздохнула и поплелась за развязно вышагивающим Дэком. Вайзерону стало стыдно за нее. И не за вполне естественную жажду применения своих телепатических способностей, а за испытанное ею возмущение от неудачной попытки. Он считал, что это может сыграть с ней в злую шутку, пробудив доселе глубоко дремавшие пороки.
       Что может быть хуже непосредственного присутствие рядом с верной подругой, которая медленно и мучительно обращается во врага? Вайзерон боялся, что однажды Физалис придется спасать от самой себя. Это уже третья, самая главная причина, чтобы она непременно воссоединилась с Лавером. Привязанность и чистые чувства помогут ей забыть о том, что где-то там, глубоко внутри нее, спит жуткое чудовище, которое способно спустить с цепи только она. Именно поэтому было еще кое-что, о чем Вайзерон не спешил рассказывать Физалис. Но уносить с собой в могилу то, что она непременно должна узнать, он не собирался. Нужно только дождаться подходящего момента.
       Сейчас было слишком опасно поднимать занавес, так как публика еще не покинула зал.