Семнадцать мгновений Чубы. Тренеришка Бош

- А наш гастарбайтер явно сдает, - подумал штурмфорвард Чуба, глядя на сутулую фигуру тренерфюрера Боша. Судорожно подрагивая левой рукой, Бош шаркающей походкой подошел к бровке поля и начал что-то кричать по-немецки на бокового судью. Из несвязного потока его слов Артем смог разобрать только «русиш швайн» и «шиссен».
Личный врач тренерфюрера, доктор Торкенкайф, неосмотрительно пичкал его психотропными таблетками, отчего и без того мерзкий характер непредсказуемого партайгеноссе Вилли становился еще более невыносимым.
- Что выделывает… На дисквалификацию нарывается…- предположил штурмфорвард и был прав - дисквалификация на шесть матчей не заставила себя ждать.

- Он явно не хочет принимать участие в ближайшем сражении с конной армией генерала Гинера, - Чуба вспомнил, как вчера, благословляя молодых фанатов на предстоящую химкинскую битву, Бош шел вдоль шеренги наивных подростков, оболваненных  лживой пропагандой «Нашего футбола», и снисходительно трепал их за щеки, прикалывая им на грудь значки своего клуба. Посылать на бойню мальчиков из Миллерюгенда – это все, на что он способен. Вооруженные одними лишь фаустфайерами, вряд ли они смогут долго противостоять на трибунах  диким ордам армейских фанатов, закаленных в беспощадных, кровавых боях. Конечно, на помощь им можно было послать опытного старика Боярского из фольксштурма, но тот уже был настолько слаб, что даже не мог вырвать из-под себя пластиковое кресло.

Чуба так разозлился, что проходя мимо тренерской скамейки, наклонился к Бошу и прошептал ему на ухо: «Спартак-чемпион!». После этих слов бесноватый тренерфюрер схватился за сердце и пустил на грудь эпилептическую слюну. Никогда еще спартаковский разведчик не был так близок к провалу. На его счастье к Бошу тут же подбежал угодливый доктор Торкенкайф и вколол тренерфюреру лошадиную дозу психотропов. По перекошенному лицу Боша тут же расползлась блаженная улыбка, и он затянул свой любимый мотив: «Миллер зольдатен нихт капитулирен!», на некоторое время уносясь в мир радостных грез, где шустрые единороги Халк и Данни весело гоняли мяч по бриллиантовой радуге.

Придя в себя, Бош тут же поехал в рейсканцелярию, к главе Газпромовского рейха. Едва переступив порог его кабинета, закатывая к потолку мутные глаза, он начал ябедничать:
- Герр Миллер, я на сто процентов уверен, что штурмфорвард Чуба работает на московскую разведку и возможно даже на спартаковцев.
- Да неужели? – Миллер присмотрелся к необычно узким зрачкам Боша и продолжил, - Вы заблуждаетесь! Штурмфорвард  предан мне как никто! Он беспощаден к врагам нашего клуба и верен Фатерлянду! Вспомните, как на днях он люто расправился с европейским карликом, посмевшим встать у нас на пути. Этого еврейского безумца кажется звали Лихта Штейн? Я думаю, что запредельная жесткость Чубы к этому безногому юродивому была продиктована лишь глубоким патриотизмом и верностью служения долгу! Согласитесь, даже далеко не каждый заплечных дел мастер из мрачных подвалов стадиона «Арена Химки» способен сделать своей жертве «впокер». А штурмфорвард смог, несмотря на то, что все мы знаем его как истинного натурала и добрейшего поклонника красоты питерских фройлен!
И вообще, господин Бош, до меня дошли слухи, что Вы умышленно спровоцировали свою дисквалификацию, а теперь, когда Вы беспардонно пытаетесь очернить нашего лучшего сотрудника, я пришел к выводу что нам с Вами надо расстаться! Я все же дам Вам возможность дослужить до конца сезона, но помните, если Вы каким-либо образом продолжите притеснять штурмфорварда Чубу, мы расстанемся незамедлительно!

Опустив голову, непонятый тренефюрер Бош покинул кабинет босса и побрел через серый Ротенбергплац в сторону стадиона «Петровский». По пути он нащупал в кармане куртки свои любимые разноцветные таблетки. Через пару минут тротуар вдруг превратился в дорогу из желтого кирпича. На перекрестке Бош помахал страшиле, одетому в полицейскую форму. Чуть поодаль отбойным молотком взрывал асфальт железный дровосек, а навстречу шли сотни симпатичных добрых волшебниц. Дорога к Изумрудному городу обещала быть веселой.