Сыны Всевышнего. Глава 20

Глава 20. Предупредительный выстрел


День выдался какой-то хмурый, безрадостный. На улицах хлюпала грязь. Валил мокрый снег, который залеплял прохожим глаза (и это в апреле!). Ничего в этой каше не разберёшь. Всё это ужасно раздражало. Роман медленно выкладывал из сумки свои вещи, озабоченно размышляя о том, куда делся Бергер и что он с этим ботаником сделает, когда тот всё-таки явится.

Ему ужасно не понравилось, как вчера сложился разговор. Как вчера вообще всё сложилось. С самого начала. Как-то так получалось, что он постоянно оставался в дураках. Хотел узнать про Аверина – неожиданно выяснил, что безобидный Кира Бергер неслабый такой маг. Хотел с ним подружиться – получил от ворот поворот. Да ещё ему и намекнули, что он не слишком хорош для этого. А вопросов осталось множество. И о диске не поговорили. Потом Дед уверенно заявил, что Бергер ему, видите ли, нужен, а он Бергеру – нет. Ну, это мы ещё посмотрим! Хорошо хоть он теперь может и без Аверина, и без этого ботаника выйти в случае надобности на деда, который его больше всего интересовал. Раньше. Потому что теперь все его мысли занимал всё-таки Бергер.

Как ловко он вчера от него сбежал! А почему? Да потому, что сумел сбить его с толку. Потому, что весь день успешно ставил Романа в тупик. Тот оказался не готов ни к одному из тех виражей, которые так уверенно закладывал вчера этот тихоня. Инициатива постоянно оставалась в его руках. К подобному раскладу Роман не привык. Но он возьмёт реванш. Сегодня. Это теперь дело принципа. Кроме того, Бергер подлежит тщательному изучению. И уж, безусловно, использованию. На благо Романа. Потом доберёмся и до Аверина, разузнаем, что он за фрукт такой. И вообще, обидно, когда с тобой так поступают! Так что, Бергер, не надейся, что ты будешь в этой истории дирижировать. Я сам решу – исчерпало себя наше знакомство или нет.

  Как раз в этот момент он почувствовал… Роман резко обернулся. Так и есть. Пока он, как дурак, поджидает зарвавшегося ботаника за первой партой, этот умник устроился на его месте – на самой последней парте в самом дальнем углу, с которой так удобно было наблюдать за всем классом. Роман просидел там без малого восемь лет – с самого первого дня своего пребывания в школе. Совсем один. И никто ни разу не посмел пересадить его на другое место. А теперь там сидит Бергер и смотрит на него вызывающе. Хочет таким наивным способом избавиться от его общества? Не выйдет.

Роман сгрёб в охапку всё, что успел выложить из сумки, и, подойдя к Бергеру, невозмутимо высыпал свои вещи на парту. Бергер в ответ  посмотрел на него с каким-то оскорбительным недоумением, потом с показным равнодушием пожал плечами и принялся перелистывать учебник.

– Что я тебе сделал? – тихо спросил Роман, усаживаясь на стул. Только чудовищным усилием воли он сдерживался, чтобы не стукнуть хорошенько этого святошу, который корчит из себя, Бог знает что.

Бергер упорно делал вид, что не слышит его. Тогда Роман собрал все свои невысказанные эмоции и мысленно направил ему такое послание, от которого взорвался бы и камень. Бергер обеими руками схватился за голову и тихо зашипел от боли.

– Извини, – безмятежно сказал Роман. – Не сдержался.

Зато Бергер наконец-то на него посмотрел. С ужасом.

– Ну что ты за человек? – испуганно прошептал он.

– Видимо настолько ничтожный, что не заслуживаю даже того, чтобы мне ответили.

– Я не хочу с тобой разговаривать. Разве не ясно?

– Почему?

– Потому, что мне тошно от одной только мысли о том, чем ты занимаешься.

– Это тебя не касается.

– Тогда отстань.

– Не могу.

– Чего ты от меня хочешь?

– Чтобы ты со мной поговорил.

– Сказка про белого бычка. Нам не о чем разговаривать.

– Есть. Во-первых, ты мне ничего так и не рассказал из того, что обещал. Во-вторых, я хочу знать, что ты там увидел такое обо мне, что сразу сбежал.

– Ты сам это прекрасно знаешь.

– Скажем так – догадываюсь. Но у меня есть веские причины интересоваться тем, что увидел именно ты.

– Тебе не понравится.

– Ничего. Как-нибудь переживу.

Бергер развернулся к нему всем корпусом. В его взгляде была такая усталость, что Роману на мгновение даже стало его жалко. Но он решительно прогнал от себя этот мимолётный призрак слабости и твёрдо посмотрел в голубые глаза своего соседа, которые укоризненно светились на его осунувшемся за ночь лице.

– Ну конечно. Ты не можешь упустить возможности поговорить о себе. Это ведь самый интересный предмет на свете! Правда? И теперь ты нашёл с кем можно себя любимого бесконечно обсуждать. Во всех неприглядных подробностях.

– Не ерепенься, – весело сказал Роман. – Я всё равно от тебя не отстану. – Он мог бы поклясться, что при этих словах в глазах Бергера мелькнул ужас.

На этой оптимистической ноте прозвенел звонок. В класс вошёл Николай Николаевич. С неподдельным интересом взглянул на них. Настроение у него явно было прекрасное.

– Здравствуйте, друзья! – радостно воскликнул он, когда все расселись, – Кто расскажет нам о славянофилах? – Он дружелюбным взглядом обвёл класс и как бы невзначай остановился на Романе. – Князев! Я ведь давно Вас не спрашивал! – Он склонился над журналом. – Ну, так и есть! Пожалуйте к доске!

Бергер немного повеселел, и была-таки доля злорадства в его взгляде, которым он провожал Романа, пока тот шёл между рядами.

Николай Николаевич стоял у своего стола и улыбался Князеву ласково и лучезарно.

– Прошу Вас, Рома, начинайте.

Роман привычно настроился считать и воспроизвести вслух нужную информацию. Он уже открыл было рот, чтобы начать рассказывать, как неожиданно связь с источником оборвалась. В голове стало тихо и пусто. В принципе, Роману понравилось это состояние.  Абсолютная безмятежность и ясность. Ему только не нравилось, что он стоит при этом, как дурак, перед всем классом и не может сказать ни слова.

Николай Николаевич улыбался, но взгляд его был безжалостен.

– В чём дело, Рома? Вы не готовы к уроку?

Роман покачал головой так неуверенно, что осталось непонятным, означало это движение отрицание или согласие.

– Не пугайте меня, Князев. Вы же отличник! Я не верю, что Вы ничего не знаете о славянофилах.

Роман вопросительно взглянул на учителя: «Может, отпустите?». Николай Николаевич насмешливо склонил голову набок:

               «Слушай тишину, мой мальчик, –
                Море зыбкого безмолвья.
                В тишине плывут долины
                И блуждают отголоски.
                Тишина склоняет лица
                До земли…».

Роман начал смеяться. Не отводя взгляда от сверкающих, как два стальных клинка, глаз Аверина, он кусал губы, чтобы не захохотать в полный голос.

– Я вижу движение мысли на Вашем лице. Ну же, Роман, не стесняйтесь. – Тихо и властно, словно заклинатель змей, увещевал его Николай Николаевич.

«Чего Вы от меня хотите?»
«Не смей обижать Кирилла. Никогда. Ты причинил ему боль. Это недопустимо».

«Больше не буду. Честно».

– Ну что ж, Роман, как мне ни жаль, но я вынужден поставить Вам двойку.
Князев, по-прежнему смеясь, развёл руками.

– Ступайте, мой друг. Надеюсь, больше такого не повторится, – великодушно отпустил его учитель.