Ермолка рассказы 3

                3


Дед Ермолка пребывал на своём насиженном месте возле дома. Напротив, через дорогу сидели старухи, спокойно перебрасываясь словами. О чём они говорили, Ермолка не слышал, доносились только некоторые слова, из которых можно было понять, что разговор идёт, как всегда, о детях и внуках.
Из проулка от реки шла Зинка. На коромысле вёдра с бельём. Местные бабы часто ходили полоскать бельё на речку, для этого был сделан специальный мосток.
– Здорово, дед, – сказала Зинка и выдохнула, – можно я посижу минут пять, отдохну.
Она повесила коромысло прямо с вёдрами на палисадник.
– Чего пять? Сиди сколько надо, место насиженное. И мне с тобой побыть приятно, баба ты видная.
– А, ты, что караулишь бабок, – Зинка кивнула на старух.
– Чего их караулить? За них ещё денег приплати, так никто не позарится. Сидят себе клохчут да семечки шелушат, и смотреть не нужно, не разбредутся. Древность, одним словом.
Зинка хохотнула:
– А сам-то?
–  Я ещё ничего, мне бы годов чуток сбросить, так о-го-го.
Зинка засмеялась ещё громче, старухи повернулись в их сторону.
– А чего? Молодой я, знаешь, какой был? – старик почесал затылок, вспоминая, – а такой же и был. Не шибко смелый к девкам. Вон, эти курицы, – старик кивнул на старух, – попили мне крови. И ты знаешь, вроде пока их рядом нету, смелый я такой, думается вот сейчас я сделаю «козью морду», а как подойдёт какая, так во мне сразу затрусится всё, язык онемеет и хоть помирай.
– А как же женился? – спросила Зинка.
– Моя супружница не шибко языкастая была, всё молчком, вот я и обвыкся, а потом ничего, потом вот и этих вертихвосток всех общупал.
– Зачем?
– А как же? Первое дело было девок пощупать, визгу-то сколько. От твоего мужика ничего не слышно? – старик перевёл разговор на другое.
– Он теперь не мой, уже с год. Я же с ним развелась.
– Так он, что, приезжал?
– Нет. Я поехала в город, написала заявление на развод, описала, что его несколько лет уже нету. Оттуда сделали запрос в сельсовет, а потом и развели, сейчас я разведёнка.
– Ишь, ты. Не знал, – удивился Ермолка.
– А если б знал, что тогда?
– Так подыскивал бы тебе кого-нибудь. Такая баба, как ты, да ещё холостая – сплошное разорение для государства, как от атомной  бомбы.
– Это почему разорение? – удивилась Зинка.
– Ну, как же? – у деда загорелись глаза, – Ванька Шишкин из-за тебя руку сломал, считай, всю посевную бездельничал.  Мишка Макарихин через тебя едва шею себе не сломал, с угла упал.
– Так Ванька вроде бы с крышы поскользнулся, – сказала Зинка, – я-то здесь причём?
– Это он тебя голую увидел, как ты из бани выскочила, вот и навернулся, – усмехнулся Ермолка.
– Не ври, там ничего не видно, там сугроб всегда наносит огромный, – возразила соседка.
– Со двора и не видно, а с крыши – смотри, сколько хочешь. Да мне сам Ванька и рассказывал, что мол, как увидел, так и наступил мимо крыши.
– Ну, ладно, а Мишка чего с угла упал?
– А он полез на хлев по углу, лестницу поленился тащить, маленько не долез да глянул в твой огород, а там ты во всей красе грядки пропалываешь, юбку задрала до самого интереса. Вот тут он и промахнулся рукой, не за то место ухватился и брякнулся прямо в лужу, где у них свиноматка отдыхает. Хорошо хоть её на месте не оказалось, а то приняла бы его за хряка.
Зинка расхохоталась так, что старухи дружно встали со скамейки.
– Вот я и говорю, что разор стране от тебя и только. Ты бы, раз уж свободная,  и приискала себе мужика, бабе без мужика никак нельзя.
– Так, где его взять? – смеялась Зинка, – чего бы я одна мыкалась?
– Сколько тебе годков? – спросил старик.
– Скоро тридцать стукнет, – пригорюнилась соседка.
– Для бабы – срок. Уже детишек куча должна  быть, а ты одна одинёшенька. Отмечать юбилей будешь?
– Какой юбилей? Покос скоро, вот там и отмечу.
– А сделай как Петька Якимчук.
– Это который? Не знаю такого.
– Он в соседней деревне живёт, да знаешь ты его. Борька – сын его младший  на жёлтом «газике» ездит, знаешь?
– Борьку знаю.
– Ну, вот!  А у Петьки ещё двое сынов в городе живут, да две дочки там же. В запрошлом годе, кажется, задумал он сено косить, а приболел малость. Вот и решил он справить себе юбилей. В тот год ему шестьдесят годков сравнялось. Пошёл он на почту, у них в деревне почта есть, да дал телеграммы всем своим детям, чтобы, мол, приезжали на юбилей в ближайшую субботу утром, да без всяких возражений. Если кто не приедет или опоздает, считай, ему - расстрел. А сам говорит бабке своей, чтобы одёжку старую приготовила. Достал Петька  косы, грабли и стал готовить их к работе. В пятницу с обеда зарезал двух баранов, народу-то много ожидалось, водки прикупил, сладостей для внуков. Утром бабка наготовила угощений, и стали они поджидать автобус. В девять часов пришёл автобус, все дети нарядные, с внуками  малыми, да с подарками направились к дому. Петька ждал их около калитки. Подарки сложил в кладовку, гостей рассадил за стол и говорит:
– Давайте гости мои дорогие завтракать, переодеваемся и на покос, у меня всё готово.
Гости переглянулись, но делать нечего, против отцовской воли не попрёшь. Два дня упирались за промилуй Господи, а в воскресенье вечером и отчалили домой на последнем автобусе. Погода стояла хорошая, так, что сено и скосили, и часть сметали в копны, которое успело подсохнуть.
Уже перед автобусом дочка младшая говорит:
– Юбилей-то не отметили.
– Успеем, – ответил Петька, – юбилей ещё в декабре. Ничего себе детки, забыли когда у родителя день рождения.
Все долго хохотали, вспомнили, что и верно, у отца день рождения пятого декабря, в аккурат на «день конституции». Только самый младший Борька с самого начала  понял отцовскую хитрость, но промолчал.
– И отметили в декабре юбилей? – спросила Зинка.
– А, не знаю. Но думаю, что отметили. А куда деваться, отец же? Может и тебе собрать застолье и на покос всех.
– Ладно, пойду домой, повеселил ты меня дед, – Зинка легко положила коромысло на плечи, словно в вёдра были пустыми, а  не с сырым бельём.
Дед Ермолка провожал взглядом соседку, пока она не скрылась у себя во дворе.
– На молодых потянуло, – раздался едкий голос бабки Нюрки, – кобель старый.
– У молодушки завитки за ушком, а у вашей подружки плешь на макушке, эх, вы рухлядь нафталиновая, – громко парировал Ермолка.
Старухи стали говорить все враз и столько интересного.  Ермолка  слушал их какое-то время а потом громко сказал:
– Я сейчас вам докажу, что вы и есть древность, как вас ещё моль не поела. Нюрка, поди сюда.
– Чего, поди сюда, мне и здесь хорошо, – насторожилась старуха.
– Да, иди, невинности лишать тебя никто не собирается.
– Какая невинность, ты бы ещё чего вспомнил, – но поднялась и пошла через дорогу.
– Вот глянь вокруг, что находится, ай без очков не видишь? – спросил старик.
– Ничего тут нету, трава только и всё, – растерялась Нюрка.
– Вот, – дед Ермолка поднялся и направился к своей калитке.
– Что, вот? – спросила Нюрка.
– Вот и смотри, где я сижу – трава и только, а где вы находитесь там песок и шелуха. Труха с вас сыпется, а вы ещё кобенитесь, помалкивали, хотя бы.
Старухи ещё с полчаса гудели, как растревоженный улей, а дед Ермолка дремал в холодке под навесом.