Искупление 29. Поблагодарить не хотите?

http://www.proza.ru/2015/09/10/646

Виталий чуть покачал головой.

– Всё, что я говорил в прошлый раз, могу и сейчас повторить. Больше всего я хочу, чтобы вы были со мной. Господи! – он скомкал в кулаке салфетку. – Ну почему слова такие бестолковые, беспомощные?! Послушайте! Когда вы пришли сегодня убитая своей бедой, жалкая... Когда ваши пальцы не могли перелистнуть странички в блокноте... Когда вы сидели босая с мокрыми, озябшими ногами... Я умирал от желания взять вас на руки, прижать, отогреть, укрыть от всех бед... Какое невероятное счастье иметь возможность заботиться о вас! Как мне было бы легко и радостно делать это! Но, – он грустно улыбнулся, – я изо всех сил должен был это прятать – не дай Бог спугнуть вас, нечаянная птица. У меня руки немели оттого, что я сгорал от желания и боязни прикоснуться к вам и неловким движением вас оскорбить. А ваши глаза... Когда вы поднимаете ресницы, это всё равно, как в тёмной комнате подняли шторы и раскрыли окна. Сегодня ваши глаза сияли мне. И вы говорите о благодарности! – Глебов горько усмехнулся. – Да Боже мой! Вы не понимаете, что сегодня произошло! Вы! Пришли ко мне! Вы, Кира!

Сердце у неё колотилось, как в клетке, из которой нет выхода. Глебов внимательно посмотрел, прикрыл глаза рукой, сказал глухо:

– Простите, я сказал лишнее. И не кстати... Вот что, Кира... Есть сколько угодно способов привести к себе женщину. И чувством благодарности тоже. Так вот, всё это к вам отношения не имеет. Вы мне ничем не обязаны и ничего не должны, ничего, понимаете? Это я бесконечно благодарен вам за сегодняшний день. Если я смог хоть чуточку уменьшить свою вину перед вами – дай Бог. А дальше – воля ваша, от вас я всё приму, как должное. И если вы снова... Впрочем, нет, – если я сам увижу, что не нужен вам, я уйду.

Снова повисло молчание. Виталий виновато улыбнулся:

– А я собирался развеселить вас. Это называется – развеселил.
– Нет, всё было хорошо. Я рада, что вы меня сюда привезли.

Кира бросила взгляд на руку, на часы и Глебов прикрыл их ладонью.

– Вы спешите уйти? Я снова испугал вас? Разве вы не видите – я другой. Я порвал почти все свои старые связи. Чем я теперь пугаю вас? Не спешите, Кира. Дома вас ждёт пустая квартира, страшная своей тишиной.

Кира посмотрела испуганно – да, именно тишина показалась страшнее всего.

– Поверьте мне, я знаю, что это такое. Но вам теперь легче, чем было когда-то мне – у вас есть надежда.
– Надежда должна быть всегда.
– В моем случае её не было.

Глебов говорил о чём-то очень личном, и Кира не захотела в это вникать – в его жизнь, в судьбу, потому что возникла бы ещё одна ниточка, соединяющая их. Она ничего не спросила.

– Послушайте, Кира, – некоторое время спустя вдруг сказал Глебов. – А как насчёт того, чтобы увидеть Антона и сказать ему спасибо?
– Разумеется. Вы скажите, где мне его найти, и я завтра же это сделаю.
– А почему не сегодня? И искать не надо – это мой сосед по площадке. Ему будет очень приятно.
– О, нет! Ну ведь поздно уже, Виталий!

– У Антона только заканчивается дежурство, посидим втроём, потом я увезу вас домой.
– Вы считаете, это удобно? – вздохнула Кира.
– Если вам хочется отказаться, не ищите благовидный предлог. Разве я стал бы предлагать вам что-то неприличное?
– Хорошо, едем к Антону. Хотя я не уверена, что делаю то, что надо.

Славского дома ещё не было.

– Не беспокойтесь, он вот-вот придёт.
– А если он где-то задержится?
– Исключено. Убедитесь сами.

Глебов привёл Киру в ту комнату, в которой рисовал девушку. Кира только теперь вспомнила о ней. Часа три назад она мелькнула и тут же исчезла из Кириной памяти. Три часа, – а кажется, это случилось бесконечно давно. Кира села в кресло, осмотрелась. И не сдержала возгласа удивления. Можно было подумать, что здесь живёт художник – столько висело на стенах небольших картин, рисунков. Её внимание привлекли несколько женских портретов, которые хозяин поместил чуть особняком. Присмотревшись, Кира обнаружила, что на всех портретах одно и то же лицо. Но в одной работе оно становилось лицом Мадонны со всепонимающими, мудрыми глазами; другой – иконописный лик Девы Марии, скорбный, таящий величайшее страдание и муку; акварельный портрет, полный изящества и нежности; тёплая пастель...

Кира обернулась к стоящему позади неё Виталию:

– Ведь это же...
– Ваши портреты.
– Но откуда?! – изумилась Кира. – Неужели это ваши работы?!

Глебов шутливо поклонился:

– Вашего покорного слуги.
– Ну, знаете ли... С вами, Глебов, не соскучишься!
– Вам не нравится?
– Это не может не нравиться. Но меня немного смущает, что вы меня выбрали моделью. Как я поняла, у вас нет проблем с натурщицами, – уколола она.

Глебов с досадой поморщился, но промолчал.

– Можно, я позвоню? – спросила Кира.
– Разумеется.

Он принёс телефон и вышел. Кира набрала номер Светланы.

– Кира! Наконец-то! Куда ты пропала? Я звоню, звоню, – зачастил в трубке взволнованный голос.
– Свет, мне достали лекарство.
– Правда?! Ох, хорошо-то как! Ну, слава Богу! А кто?

После секундной паузы Кира негромко сказала:

– Глебов.
– Ох! Ты что, пошла к нему?
– Да. Всё в порядке, Света.
– Кира, ты откуда? Ты из дому звонишь?
– Всё в порядке.
– Ты что, у него?!!
Кира положила трубку.

http://www.proza.ru/2015/09/10/662