Ярослав 29. Тамара

Но заканчивались месяцы пионерского лета, и уличные друзья отходили в сторону, и начиналось ожидание нового учебного года. Каков он будет этот год, как встречу я школьных друзей и учителей?
Как-то так сложилось, что летом я почти не встречался с одноклассниками, разве что с одним – двумя. И не встречал в школе уличных друзей, не знал в каком классе учатся, да и в нашей ли школе.
Окончив 4-й класс, мы окончили начальную школу. 5-й класс – это уже средняя школа, и время ожидания больших перемен. Нас будет учить не одна учительница, а по каждому предмету новый учитель. Наша добрейшая Вера Александровна осталась с нами, но уже в роли классного руководителя.
И ещё событие, которого мы так долго ждали: теперь нам разрешат отращивать волосы, а не стричься под «ноль». Мы уже предвкушали момент, когда мы станем красавцами с пышными причёсками.
Увы! Как же недолго мы любовались своими шевелюрами!
Сначала одна, казалось случайно к заблудившаяся, а через несколько дней стоило провести расчёской по причёске и на белом листике бумаги горсть вшей.
Вначале это постыдное явление хранилось в тайне от соседей, но ареал расширения насекомых скоро охватил весь класс, и уже не стоило из этого делать тайну, и в какой-то мере стало легче от сознания, что ты не один такой вшиварь
И приказ по школе, по которому мальчишкам стричься наголо. Но почему же девчонок не заставили стричься? Ведь у нас, шароголовых вшей не могло быть. Откуда же они появились? Конечно от девчонок!
Самый тяжёлый урок – математика. Сергей Александрович, с могучим торсом борца и круглой крупной головой, требовал,  чтобы наши глаза были устремлены на него:
- Никаких витаний в облаках! И кто там стучит мячом на школьном дворе Вас не должно касаться!
А когда начинался опрос вжимаешься в парту, хочется стать незаметным. Но, увы!
А потом нужно прятать дневник от отца, а на его вопрос стараешься как можно уверенней ответить, что собрали дневник на проверку. И куда я его только не прятал, но у отца был какой-то особый нюх:
- На проверку? Ну-ну.
Он выходил из комнаты, чтобы через 15 минут вернуться с дневником в руках.

Но томительное ожидание неприятностей на уроках прерывалось шумными переменами. Если девочки ходили чинными парами, то мы, мальчишки толкались, боролись, на большой перемене даже успевали сыграть в футбол.
Иногда случались драки. Тогда вокруг дерущихся собиралася толпа зрителей и судей. Правила простые: бой до первой крови, лежачего не бьют.
Запомнился один поединок. Один соперник – добродушный «верзила» в старой телогрейке, другой – меньше его ростом, «юркий», подтянутый, прилично одетый. Юркий ловко уходил от ударов верзилы, нанося в ответ меткие удары в корпус и лицо верзилы, пока не разбил ему нос. Слух прошёл, что юркий занимался в секции бокса.
Тогда же прошёл фильм «Восьмой раунд», и многие загорелись мечтой о ринге.

Однажды и я влип нелепую драку. Среди нас, бедно одетых в перешитую и перелицованную одежду со взрослого плеча, появился мальчик в отглаженном костюмчике и белой рубашечке и даже … при часах  и в галстуке . Нет, не в пионерском, мы ещё не были пионерами, а в каком-то модном в полосочку.
Не знаю, отчего мы завелись, и кто первый начал с «маменького сынка» и «фраера». Возможно я. Может, приревновал его к будущим успехам у девочек. Я ведь обидел не только его, но я затронул и его маму, которая старалась, чтобы её сын выглядел наряднее и аккуратнее.
Нужно было быть полным идиотом, чтобы затеять драку по такому поводу, и таким идиотом был я. Я ведь знал, что я побью его. Зачем же мне было демонстрировать своё преимущество перед толпой зевак?
Впрочем всё закончилось в несколько секунд, я сразу разбид ему нос, бой моментально остановили, так что даже его белая рубашка не была запачкана кровью, и больше к нему никто не имел никаких претензий.

И ещё одна новость.
В нашем классе двое новеньких: Ваня и Тамара Быковы.
Обое красивые и какие то другие.
Ваня был просто красивым парнем, ростом несколько выше нас, волнистые светлые волосы. Девчонки стали за ним охотиться, причём так ожесточённо, до неприличия. Кажется, даже подрались. Но об этом только слухи, детали скрывались от мальчишек.
А Ваня просто и естественно влился в нашу мальчишескую среду, не задавался, не выделялся. Также как мы не всегда учил уроки, получал замечания от учителей, играл в наши шумные игры.
А вот Тамара!!! Красоты ей было не занимать и на неё  смотрели  с восхищением. Но главное было не в этом. Она вызывала  в какой-то мере  недоумение, как  существо высшего порядка.

На окраине школьного двора я с мальчишками гонял  старенький футбольный мяч. Мимо проходил пьяненький морячок. Мяч подкатывается ему под ноги. Морячок хватает его в руки, и начинает издеваться над нами: достаёт из кармана складной нож:
-Сейчас, пацаны, я вспорю Ваш мяч как арбуз, - и водит лезвием по поверхности мяча.
Мы замерли. Что мы ему сделали? Откуда такая напасть? Упрашиваем его, но ему нравится куражиться над нами.
Мимо нас идёт со школы Тамара. Увидев эту сцену и наш униженный вид, подлетает к матросу:
-Да ты кто такой? Что давно на губе не сидел? Пьяный болтаешься в самоволке, да ещё пристаёшь к школьникам! Да я сегодня же расскажу отцу обо всём, неделю будешь гальюны чистить! – выхватывает мяч, растерянный и униженный матрос покидает наше поле.
Естественно, при выборе старосты класса все с энтузиазмом проголосовали за неё.
После уроков Тамара объявляет о проведении собрания. Мы возмущены: его не было в плане мероприятий, и день был такой чудесный, и за школой нас ждало футбольное поле.Можно было бы потихонечку по одному слинять из класса,но мы сплошной гурьбой двинулись к дверям, громко протестуя против проведения собрания именно сегодня. Казалось, эту лавину невозможно остановить, классный руководитель обречённо опустила руки и посторонилась, пропуская нас к двери.
И тут Тамара, опережая толпу, загораживает собой дверь:
-Никто отсюда не выйдет до окончания собрания.
И всем стало ясно, что можно не подчиниться распоряжению учителя или директора школы, но решительность Тамары сильнее объединённой воле класса. Так матадор бесстрашно выходит навстречу быку и побеждает.

И надо же мне  было схлестнуться с ней на тропе войны.
Мы подошли к возрасту, когда принимают в пионеры, и мы с нетерпением ожидали этой торжественной минуты.
 Руководитель класса обратилась к нам:
-Кто из Вас сможет красиво оформить на листе ватмана текст торжественного обещания?
 Ребята показали на меня.
Для меня всё это было несложно: перерисовать плакат с текстом на фоне дубовых листьев с желудями и пионерского горна с барабаном.
 
Тамара также вызвалась выполнить эту работу. Учительница приняла оба предложения:
--Вот и хорошо. Чей плакат будет выполнен лучше, тот и повесим на стену.
Как я старался, как выводил обрамление из дубовых веточек с желудями. Наконец, плакат готов и я несу его в класс на обозрение. Моя работа была ребятами одобрена, меня похвалила учительница.
Но вот в школу приходит Тамара, неся рулончик своего плаката. Разворачивает его перед всеми. Какой жалкой показалась мне моя работа. Я раскрашивал цветными карандашами, которые мгновенно поблекли перед яркостью масляных красок плаката Тамары, сияющим бронзой и серебром. Где же мне было тягаться перед профессиональным художником воинской части?
Слабым утешением звучали слова одноклассников:
-Но Яковлев рисовал сам, а это ж рисовал художник!
С тех пор у нас с Тамарой возникло какое-то чувство соперничества. Хотя  она была бесспорный лидер, а я ни на какое лидерство не претендовал, тем не менее она не оставляла меня в покое.
Почему-то ей доставляло удовольствие, подойдя сзади, дать по моей голове шалбан, толкнуть где-нибудь в проходе, подставить ножку, отпустить  едкое замечание в мой адрес.
Она была в своих проделках коварна, изобретательна и непредсказуема. Выбирала моменты нападения так, что я не мог или не успевал перейти в контрнаступление.
Мои попытки парировать её выпады, придумывая для неё оскорбительные прозвища, были довольно жалкими и не получали поддержки у окружающих. Слишком был велик её авторитет.
Единственное, на что я оказался способен, отдаться чувству  ненависти и … тайной любви.
А в это время в нашей семье стали появляться трещинки, приведшие к распаду. Мы с мамой стали жить в отдельной комнате, обособленно от остальных членов семьи.
Мама уже работала в морском порту, я приходил к ней на работу в её перерыв и мы шли обедать в кафе, размещённое в здании морского порта. Однажды при нас туда вошла ослепительно красивая дама с группой морских офицеров. Громкий смех, повелительный голос дамы обращали на себя внимание окружающих. Это была мама Тамары.
«Вот откуда у Тамары способность управлять толпой», - подумал я.
А Тамара? Зачем ей нужно было постоянно шпынять меня? неужели она что-то чувствовала ко мне, к такому заурядному школьничку?
Я был уже в 6-м классе. Мы уезжали с мамой из Евпатории. И вот мне передают, что когда об этом узнала Тома, с ней случилась истерика, её рыдающую увели в учительскую, где с трудом удалось успокоить.
Мной овладело чувство невосполнимой потери. Я любил её! Как же я её любил!
Нам  было всего по 13 лет. Впрочем, это возраст пушкинской Татьяны Лариной и шекспировской Джульетты.