999 LW. Темный уровень. Глава 15

С другой стороны

                При каждом своем выборе ты рискуешь
                жизнью, которая у тебя могла бы быть,
                при каждом решении ты теряешь её.
                (Ричард Бах)

Кажется, что даже звук шагов выдает мое волнение. Он не гасится ни лакировкой глухих темных стен, ни коротким ворсом ковровой дорожки. Словно намеренно перепрыгивает от одной деревянной панели к другой, пока не ударяется в дверь в конце коридора. И каждый новый шаг порождает новую хаотичную волну, призванную разбиться на том же месте, что и предыдущая.
Остается мало: преодолеть еще десяток метров, и я окажусь на свободе – за пределами этого угнетающего здания, называемого судебным домом. Десятиминутный разговор вымотал сильнее, чем вчерашний праздник, словно человек в черной мантии оказался братом хищницы-тьмы, чуть не сожравшей меня вчера – он так же внимательно вглядывался в мое лицо, вероятно, надеясь удостовериться в том, что это именно я, и так же злобно скалился.
Когда, наконец, получила на руки копию определения, расслабленно выдохнула - небольшая моральная пытка теперь казалась просто сном. Правда, реальной и безоговорочной победы все равно не получилось - с Майкла не снимали обвинения, просто следствию настоятельно рекомендовалось изменить меру пресечения на время доследования.
За несколько минут, потраченных на осознание прочитанного,  я дважды успела пережить личное крушение веры в нашу государственную систему: Стефан сшил дело, не позаботившись прикрепить к нему хоть что-то, кроме признания, а судья и не подумал отказывать. Вместо этого он потребовал доработать материал, чтоб наверняка! За двести пятьдесят тысяч! Халатность, коррупция, повсеместное покрывательство… Похоже, эта система прогнила основательно – не удивлюсь, если в итоге выяснится, что и эксперименты в Северном находятся под контролем правительства.
С силой толкаю дверь, стараясь быстрее покинуть пропахшее ложью  здание, и направляюсь к соседнему зданию Департамента - хочется побыстрее вручить жандарму судебную петицию и потребовать вернуть мне Майкла. Хотя бы на время. А уж об увеличении сроков расследования со Стефаном я точно смогу договориться.
В департаменте меня уже ждали, потому как едва я появляюсь на пороге, демонстративно держа перед собой определение, дежурный тут же хватается за внутренний телефон.
- Только не говорите, что вам нужен оригинал, - ядовито предупреждаю, как только страж порядка переключает свое внимание снова на меня, и подталкиваю бумагу к нему поближе.
Мужчина лучезарно улыбается и нарочито внимательно пробегается глазами по строчкам.
- Да, - наконец, произносит он. – Мистера Гарда освобождают под залог. Вы хотите подождать?
Пропускаю мимо ушей упоминание странной фамилии, которая совершенно не подходит Майклу, но, увы, принадлежит, похоже, именно ему, и снова одаряю законника ядовитой улыбкой. Нет, я не хочу ждать, я хочу получить заключенного прямо сейчас, и совершенно не понимаю, почему вместо того, чтобы отнести документ кому следует, мне просто заговаривают зубы.
- У нас большой документооборот, мисс, - оправдывается служащий, и тут же, опомнившись, добавляет. – Вам придется подождать.
Кажется, скрип зубов стал моим любым жестом, означавшим крайнюю степень недовольства, во всяком случае, именно это и делаю, когда слышу сухой совет полицейского. И все же понимаю, что поторопить бюрократов, цепляющихся за бумаги, как средство своего существования, не могу, потому покидаю здание департамента, бросив напоследок недовольное «На улице подожду». Все равно  разговора внутри этого здания не получится – будут мешать казенные стены и толпы сотрудников, а вот на улице я смогу хотя бы попытаться поговорить с Майклом, даже если мне придется свои аргументы выкрикивать вдогонку.
Бюрократический механизм оказывается настолько медленным, что за время ожидания я успеваю несколько раз обойти здание Департамента вокруг и даже выяснить, что большая стоянка через дорогу на самом деле является тщательно охраняемой штраф-стоянкой. И все-таки хватает только одной демонстрации волшебного удостоверения, чтобы меня пропустили внутрь площадки, выдав даже ключи и документы на машину. В этот момент я впервые по-настоящему обрадовалась моему невольничеству – иметь доступ в закрытые для простых смертных места оказалось на  удивление приятно. Словно прикасаешься к чему-то запретному, но очень сладкому.
Найти машину не составляет труда: третий ряд у стены и до упора. Поэтому с непривычной легкостью и волнением преодолев расстояние, через минуту я стояла перед дилеммой открывать ли дверь чужого авто или подождать снаружи.
О том, что выбор сделан в пользу ожидания внутри пыльного салона,  я осознала, только когда щелкнул, поддавшись автоматическим движениям рук, замок открываемой двери. Несколько воровато оглядевшись, то ли ожидая появления хозяина, то ли охранника, решительно сажусь на пассажирское сидение, подняв легкое облако скопившейся на обивке пыли. Удручающее зрелище добавлял серый налет на панели и непривычно тихое радио с потухшим взглядом панели.
Молчание прибора кажется неправильным настолько, что я позволяю себе покрутить ручки, включая его и настраивая неизвестную мне волну. Громкое шипение врывается в салон, заставляя на мгновение закрыть уши руками, и тут же убавить громкость до минимума. Только после того как шум кажется не таким травмирующим для моего слуха, решаюсь настроить ту самую волну, которую всегда слушал Майкл.
Привычные звуки симфонии, сдобренные белым шумом, заполняют салон, позволяя расслабиться и насладиться звучанием неизвестной станции. Несколько минут просто релаксирую, закрыв глаза и отмежевавшись от остального мира стеклом и металлом, пока мое уединение не прерывают странные  выверты нестабильной волны. Несколько раз мелодия рвется из-за настойчивы неразборчивых голосов, так, что даже начинает казаться, будто сбились настройки. Только покрутив ручки, заставляя бегунок попробовать несколько соседних делений, и вернувшись на прежнее, понимаю, что о сбое и речи быть не может – помехи создаются другой волной, перебивающей эфир.
В голове тут же возникает нелепый вопрос: а что если не только Майкл выходил в эфир на этой волне? Что, если в городе орудует целая банда таких же, как он, «поборников справедливости»? Что, если все эти убийства – спланированная акция целой группы, и Майкл здесь – только один из исполнителей? Есть ли смысл играть вслепую и ввязываться в дело, о котором не имею представления? С другой стороны: до сих пор никто из этой группы не предпринимал попыток навредить мне, значит все-таки их цель не я. В этом случае для меня опасно как раз само знание, а не конкретные люди. И, если я права, то стоит и дальше делать вид, будто я не имею никакого представления о снующих по городу мастерах возмездия,  намертво приклеиться к Майклу и закончить то, что до сих пор не сделала: передать меч правосудия в его руки, оставив свои чистыми.
Придя к окончательному решению, выключаю радио совсем, решив, что с ним при появлении Майкла играть роль несведущей жертвы обстоятельств будет сложнее, и остаюсь ждать появления вершителя возмездия.
Как ни пыталась предугадать момент его появления, все равно мужчина оказался гораздо более непредсказуемым, чем я могла ожидать. Неприятно кольнул страх, когда только что отвлекшаяся на циферблат собственных часов, через мгновение, переведя взгляд снова за лобовое стекло, обнаруживаю стоящего перед капотом Майкла. И есть в его позе, внешности, взгляде нечто пугающее, опасное. Настолько, что я невольно вздрагиваю и начинаю судорожно искать ручку двери, надеясь выпрыгнуть из машины раньше, чем водитель займет свое законное место.
То, что я слишком замешкалась, поняла, когда хлопнула соседняя дверца и машина просела, принимая на себя тяжесть еще одного тела. Сразу же становится мало воздуха и вообще пространства – этот человек заполонил собой, кажется, каждый сантиметр, буквально выдавливая меня, как ненужную чужеродную деталь. Пришлось приложить усилие, чтобы не поддаться этому нажиму и не вывалиться наружу, выдавив при этом стекло. Волнение, нахлынувшее внезапно, заставляет сердце сбивчиво стучать, а глаза – напряженно выискивать точку, за которую можно зацепиться, чтобы не смотреть пристально на профиль человека, сидящего на соседнем сидении.
Наконец, умудряюсь кое-как совладать со своим взглядом, уткнувшись в сцепленные в замок руки, но то и дело, отвлекаясь на мужчину. Тягучее молчание, повисшее в воздухе, кажется гораздо правильнее, чем запланированная пламенная речь с аргументами, заготовленными накануне, хоть и напрягает неимоверно. Собственная нерешительность давит, вынуждая сказать хотя бы слова приветствия, но, вопреки всему, совершенно не могу совладать с собственным организмом, благополучно застрявшем в состоянии ступора.
Ничего не произношу даже тогда, когда слышу, как срабатывает замок зажигания, заставляющий мотор завестись с первого раза. По неведомой мне причине остаюсь немой, даже когда Майкл, не произнося ни слова, выезжает за пределы парковки, увозя с собой совершенно не способную сопротивляться меня. Словно все происходящее в рамках обыденности, словно все так, как и должно быть.
Неужели не последует ни одного вопроса?
Так и есть – все время, пока машина движется, в салоне стоит та же гнетущая тишина, нарушаемая только извне звуками мотора и шумом оживленной городской улицы. Обстановка немного разряжается, когда Майкл останавливается на заправке, позволяя несколько минут отдохнуть от его присутствия, прежде чем мы, с полным баком бензина, снова отправляемся в путь. Успеваю даже осмотреться и отметить, что мы находимся в моей части города, значит, расправу учинять надо мной точно не будут.
Поэтому когда Майкл возвращается, умудряюсь даже повернуться в его сторону, перехватывая скользящий взгляд, и поспешно отворачиваюсь к окну, отмечая, что злости в этом взгляде нет. И все равно  почти жизненно необходимая потребность обелить собственную персону в глазах Майкла остается. Словно мне на самом деле необходимо его доверие, а не просто деловые отношения, скрепленные сомнительным договором. Настоящее доверие.
Пытаюсь несколько раз заговорить с Майклом, хоть и неудачно: все мои заготовки вроде «Майкл, я должна вам сказать…» встречаются либо чрезмерно пристальным вниманием к зеркалам заднего вида, либо полным игнорированием, и я так и не решаюсь сказать то, что хотела.
- Я вам позвоню, - небрежно бросает мужчина, высаживая меня возле дома и, наконец, глядя прямо в глаза, и исчезает на своем пыхтящем умирающем монстре, так и не дождавшись объяснений.
А я  вместо того, чтобы остановить его, просто стою, ожидая, пока машина не скроется за поворотом, и костерю себя, на чем свет стоит. Никогда не обладавшая чрезмерной нерешительностью и стеснением, сейчас я почти профессионально исполнила именно эти качества. Идиотка.
Постояв для верности еще несколько минут, ожидая возвращения Майкла, но, так и не дождавшись его, все-таки направляюсь домой, чтобы перекусить, прежде чем отправиться к мистеру Энору на демонстрацию своих талантов в части «смелости и решительности», на которые имела неосторожность замахнуться вчера. Не уверена, что исполнение выйдет стоящим, но попробовать все-таки стоит - бояться каждого темного угла до конца жизни не хочется. А Энор, вероятно, знает, как справляться с этой напастью.

- Вы удивительно непоследовательны для человека, которому есть, чего опасаться, мисс… - голос мистера Энора встречает  меня на пороге Силанс д’Ор раньше, чем я могу увидеть его хозяина. Только когда по небольшим солнечным островкам, созданным пробивающимся сквозь занавески лучами, пробираюсь вглубь здания, наконец, замечаю своего работодателя. И признаться, наблюдать этого человека в крайне необычной ситуации также несколько… необычно.
Мистер Энор работал. Не сидя за письменным столом, не отвечая на телефонные звонки, и даже не разговаривая с партнерами по бизнесу. Он действительно работал: в данный момент пытаясь примерить очередной кирпич к уже существующей кладке скрывающей часть черного провала, который, как и предполагалось изначально, никуда самостоятельно не захотел исчезать. Проем выложен уже наполовину, и теперь на месте черноты красуется ровная стена из красного кирпича, слишком резко контрастирующая со скрываемой сущностью. Примерно так же, как образ циничного властелина города идет вразрез с образом строителя, пытающегося защитить право на свою территорию.
- Если вы планируете и дальше просто стоять, мисс, ваши вчерашние слова потеряют смысл, - произносит Энор, приглядываясь к неровностям выстраиваемой стенки и даже не пытаясь смотреть в мою сторону. – Таким образом, будем считать ваш вчерашний выпад простым бахвальством.
Мужчина все-таки повернулся, но я почти никак не отреагировала, зачарованно глядя то на руки мастера, то на окружающий его инструментарий. Конечно, я и раньше знала, что стены зданий возводятся примерно так, но одно дело знать, а другое – наблюдать воочию. А тем более видеть, как это делает человек совершенно не приспособленный к тяжелому физическому труду. Возможно, стоит пересмотреть некоторые понятия о нормах и существенно раздвинуть рамки.
Понимаю, что мои размышления длились неприлично долго, только когда замечаю отсутствие уже ставших привычными звуков: шарканья мастерка о грань кирпича. Мистер Энор, похоже, отложил работу с единственной целью: дождаться моего возвращения в реальность, так что когда я все-таки умудряюсь сфокусировать взгляд на испачканных серым раствором запястьях, неожиданно обнаруживаю мужчину просто сидящим на полу. Несомненно, он зол. И не просто зол – сейчас мистер Энор источает глухую ярость из-за моего рассеянного внимания.
- Вам принести чего-нибудь? – задаю первый, пришедший на ум вопрос, чтобы хоть как-то исправить ситуацию и не смотреть так откровенно на открытые предплечья, всегда тщательно скрываемые рукавами дорого костюма.
Мистер Энор все-таки демонстрирует свое удивление моей репликой, прежде чем ответить:
- Лучше всего будет, если вы принесете свою ленивую задницу, мисс. Вы заставляете тратить на вас слишком много времени.
Грубо. Настолько, что заставляет недовольно поморщиться, но все же послушно двинуться в сторону лестницы. Конечно, я не считаю себя ленивой и необязательной – просто сейчас слишком ошарашена происходящим, чтобы строить такие сложные схемы, а вот разумно опасаться близкого присутствия Тьмы, пусть и Изначальной, более чем обязана.
- Что нужно делать? – почти охотно интересуюсь, подойдя ближе, и дожидаясь, когда Энор снова примется за работу.
- Подайте кирпич, - произносит он, деловито постукивая по только что уложенному.
Не спрашиваю, чем ему не угодили кирпичи из кучи у него под ногами, понимая, что дело сейчас вовсе не в стройматериалах, а обреченно стаскиваю тяжелый белый кирпич из соседней стопки и передаю в руки мастера. Мистер Энор рассеянно кивает, не удосуживая меня даже взглядом, и так же молча проделывает свою часть работы. Некоторое время наш странный тандем работает в полном молчании, при этом поразительно слаженно. настолько, что такое занятие даже начинает казаться приятным, и тогда, наконец, в голове созревает вопрос.
- Почему вы это делаете?
Мистер Энор принимает из моих рук очередной кусок обожженной глины, и, по-прежнему неотрывно следя за собственной работой, отвечает:
- Не все, что мы делаем, должно приносить удовольствие, мисс, – произносит он, недовольно поджимая губы, заставляя понять, что такая работа – непременный атрибут его жизни.
Очень хочется задать ехидный вопрос о том, стоит ли заниматься нелюбимым делом, но одного взгляда на все еще имеющийся черный провал хватает, чтобы понять насколько моя язвительность окажется глупой. И пусть такая работа больше похожа на отработку за провинность, в этот раз прекрасно понимаю, что мистер Энор на самом деле не просто трудится – он исправляет собственную ошибку, а именно: прорыв, возникший в самом центре Силанс д’Ор. И, если он делает это собственноручно, значит, никто другой такую работу выполнить не может. Вопрос тогда в том, зачем ему понадобилась я? Верить в то, что этот человек просто устал самостоятельно таскать кирпичи, глупо, а в стремление спасти мою нерадивую задницу – еще глупее. Значит, есть еще какая-то цель, и я очень сомневаюсь, что она окажется благородной.
- Не обольщайтесь на мой счет, мисс, - подтверждает Энор мои собственные размышления. – Просто у меня нет выбора. И у вас.
Последние слова вызывают нездоровый интерес, словно только что меня ткнули носом в тайну и тут же снова спрятали ее в черный ящик.
- Что вы имеет в виду? – слишком заинтересованно произношу, не сумев удержать вынужденный отстраненный тон, появившийся еще десять минут назад. – Она тоже за вами… охотится?
Энор на мгновение недовольно оглядывается в мою сторону и снова возвращается к верхнему ряду кирпичей. – У нас с вами нет ничего общего.
С досадой отмечаю появившееся в душе разочарование и обиду на его слова, но снова сдерживаюсь от комментирования, боясь спугнуть разоткровенничавшегося мужчину.
- Вы – ужин, а я… поддерживаю порядок.
Слова неприятно режут слух, даже сказанные слишком спокойно, почти на грани шепота, они пугают именно своей правдивостью. Или неотвратимостью. Энор в очередной раз не удосужился пощадить мою психику, четко расставив все по местам. Обозначив пределы, за которыми расходятся не только наши интересы, но и возможности. Даже при наличии огромного желания жить, я все равно останусь тем, на кого будет охотиться тьма, а Энор будет простым наблюдателем в этом загоне. И наверняка даже пальцем не пошевелит, чтобы как-то мне помочь.
Невыясненными остаются только два момента: первый – почему он не поспешил избавиться от меня еще вчера, и второй – что будет, если сам Энор уйдет, все-таки человеческая жизнь даже такого необыкновенного индивида ограничена физическими возможностями.
Но больше всего сейчас мне хочется узнать вовсе не это, по большому счету оба этих вопроса кажутся несущественными, по-настоящему важным на данный момент кажется знание совершенного другого рода.
- А я смогу… - немного замялась, пытаясь подобрать слова наиболее точно выражающие мои мысли, но так и не найдя подходящих, произношу, - стать как вы?
- Нет.
Похоже, Энор доволен, во всяком случае, его ухмылка заставляет думать о том, что мужчине приятно осознавать свое могущество и мою беспомощность. Кажется, что он вот-вот отвесит очередную ехидную, полную торжества реплику, ставящую на место неугомонную и любопытную журналистку, но мужчина дает мне надежду.
- Но можете попытаться, - произносит он, откладывая в сторону инструменты и поворачиваясь в мою сторону. – Сейчас.
И даже не знаю, что мне больше не нравится: легкость, с которой Энор согласился помогать, или же таящееся на дне его карих глаз какое-то болезненное предвкушение. Словно он не меньше меня хочет узнать, смогу ли я стать, как он. Словно он даже… надеется на то, что стану.
Первой мыслью стала: отказаться. Отказаться и бежать отсюда: из здания, города, части материка, мира. Бежать, не оглядываясь и как можно быстрее  - чутье подсказывает, что побег как раз будет самым разумным решением в этой ситуации, потому как сильные этого мира никогда ничего не делают просто так. Во всем есть какая-то выгода, и, как правило, вовсе не для того, кому помогают.
Только побег меня не спасет – Тьма настигнет меня, куда бы ни убежала. И, боюсь, она даже не подумает оглянуться на съеденный до меня мир – вряд ли материи присущи стыд и совестливость.
Кивок выходит поверхностным, почти незаметным, только Энору достаточно и такого. Подозреваю, даже попытка сбежать была бы воспринята не иначе, как согласие, потому и позволяю довольно грубо перехватить свою безвольную руку, и делаю шаг навстречу мужчине.
- Вчера вы были гораздо решительнее, - прозвучавший упрек действует отрезвляюще, заставляя выйти из тумана собственных размышлений и, наконец, по-настоящему обратить внимание на стоящего напротив человека. В его словах прозвучал вызов. Вызов, который не предлагали – требовали принять, и доказать, что мои слова чего-то стоят. Грубая игра на самолюбии, старая, как мир, но эффективная, как и все, что выдержало проверку временем.
Самолюбие же и заставляет меня молча наблюдать, как Энор снимает спрятанный под закатанным рукавом рубашки браслет и надевает его на мою руку. Такой жест смущает, создавая ощущение некой интимности момента, но как только мужчина повторяет вчерашние свои действия, понимаю, что романтикой тут и не пахнет – меня снова пытаются напугать, подталкивая к все еще незапечатанной черной пасти.
Сопротивляюсь, прекрасно сознавая грозящую опасность, и даже пытаюсь одернуть руку, чем заслуживаю резкое замечание о внезапной трусости и нежелании заранее думать над собственными словами.
- Вам стоит поучиться отвечать за свои слова, мисс, - произносит мужчина шепотом возле самого уха, от чего его слова кажутся особенно зловещими. – Или рассчитывать свои силы.
Энор прав во всем. Прав, но это не отменяет опасность, исходящую от все еще свободного куска темноты, облизывающегося на меня. Не отменяет моих вчерашних слов. И того, что все происходящее на самом деле является проверкой - проверкой способности выстоять, пойти дальше и получить в итоге желаемое или же испугаться и убежать, смирившись с участью вечной жертвы.
Теперь становится почти не страшно повиноваться мягкому движению руки сильного человека, приближающего мою руку к черной стене, я знаю, что тьма подвинется – она повинуется ему, или боится. Так и происходит: едва сплетенные кисти приближаются к черноте, она отступает, как и вчера – ловко изгибается, стараясь отодвинуться на комфортное для себя расстояние, чтобы не дотрагиваться до наглых нарушителей ее спокойствия. Сейчас я отчетливо вижу, что она плотная, слишком плотная - больше напоминает черное желе, чем дым, заполонивший некогда существовавший коридор. И она мягко вибрирует, дрожит, словно от страха, или от невероятного перенапряжения, накатившего на нее вместе с нашим бесцеремонным вторжением. Теперь казался логичным столь странный способ ее пленения – просто он наиболее эффективен.
- Отлично, - чужой шепот, больше напоминающий тихий вздох, уводит от созерцания и заставляет обратить внимание на то, что теперь я держу тьму одна – рука мистера Энора незаметно переместилась с моего запястья на талию. И я не знаю, что больше выводит из равновесия: двусмысленность ситуации или ее опасность.
- Это хорошо? – пытаюсь не думать над первой дилеммой, а переключиться на вторую, надеясь услышать долгожданное «Мисс, вы прошли испытание», после которого последует открытие всех возможных тайн в деле защиты от Великой и Ужасной Тьмы. Впрочем, уже сейчас я имею одно неоспоримое преимущество, позволяющее забыть о собственных страхах – браслет на правой руке. В том, что именно ему я обязана целости и сохранности собственной конечности, более чем очевидно. Сомнение только в одном: готова ли я рискнуть и сделать все, чтобы оставить такую вещицу у себя? Сумею ли? Ведь наверняка Энор просто так ее не отдаст. Даже за деньги.
- Даже не думайте, мисс, - зловеще произносит мужчина, прекрасно считывая мои эмоции. – То, что она согласилась признать вас архитектором, еще не значит, что настоящий владелец готов уступить вам эту честь.
Его слова разочаровывают. Нет, я вовсе не считала, что после сегодняшних событий Тьма вдруг перестанет меня преследовать, скорее полагала, что браслет каким-то волшебным образом перейдет ко мне. Только Энор, похоже, совершенно не разделял моего энтузиазма.
- Не глупите, мисс, - предусмотрительно выдернув мою руку из темного окружения, мужчина забирает принадлежащую ему вещь и возвращает на законное место. – Вы не готовы его принять.
Очень хочется возразить, так же, как вчера, но хлопнувшая входная дверь заставляет повернуться в сторону входа в ожидании раннего посетителя.
- Дядя?
Появление Антона оказалось слишком неожиданным для нас обоих. Почему-то даже невозмутимый Энор поспешил сделать шаг в сторону от меня, словно демонстрируя отсутствие каких-либо притязаний на мой счет.  И, судя по напряженному взгляду моего бывшего друга, такой жест оказывается своевременным, хоть и не могу понять причину упрека, таящегося в его глазах.
- Мне нужно с тобой поговорить, - произносит мужчина, стараясь смотреть только в сторону моего работодателя, но то и дело задерживая взгляд на мне. – Один на один.
Наверняка обсудить условия очередной аферы хочет, закономерно решаю заранее отодвинуть мужчину на другой бок игровой доски – туда, где находится любой Энор этого материка.
- Полина, проводите мистера Энора в мой кабинет, - произносит мистер Энор, демонстративно берясь за мастерок.
Невольно усмехаюсь каламбуру, проскользнувшему из-за лишней, на мой взгляд, официальности, но в обязанности помощника не входит оценка степени фамильярности в этой семейке, поэтому я просто огибаю мастеровитого дядюшку и направляюсь вверх по лестнице. Медленно, позволяя Антону догнать меня, чтобы мой уход не казался побегом. Краем уха ловлю звонкое шарканье, доносящееся из-под лестницы вслед за которым раздаются первые шаги в моем направлении – Антон так же как и я прекрасно знает границу, за которую не стоит выходить, если ты имеешь удовольствие общаться с Эдмондом Энором.
И снова гулкое эхо отражается от стен и потолка, заставляя невольно отсчитывать количество повторений каждого из моих шагов и шагов человека, идущего следом. Молчание кажется неправильным, словно между нами двумя на самом деле нет никакой границы, словно и не было вчерашнего вечера, словно мы все еще очень близкие друзья. И из-за этой давящей разговорной пустоты еще больше хочется услышать хотя бы одно объяснение из уст человека, ставшего мне в последние несколько лет самым близким после деда. Хотя бы одно оправдание, хоть что-нибудь тянущее объяснение его поступков или признания вины. Невольно ставлю себя на место Майкла и понимаю, что он на самом деле чувствовал – да, он ждал объяснений, но он, как и я, ждал любых объяснений, в том числе далеких от правды. Более того, он, как и я, ожидал именно лжи, приятного, обнадеживающего вранья, которому не поверил бы по-настоящему. И он тоже не знал, что же лучше: смириться с неизбежным обманом или принять суровую правду.
- Полина, подожди… - чувствую чужую руку на своем предплечье и, подавив вздох облегчения от появившейся надежды, поворачиваюсь к Антону, натыкаясь на излишне внимательный прищур голубых глаз. Он не собирается извиняться, он собирается опять провести меня. Энор во всей его красе, кажется, даже еще более подлый, чем его дядюшка – тот, по крайней мере, никогда не пытался делать вид, что играет за мою команду.
Не знаю, какие мысли зрели в мужском мозгу, только мои эмоции, похоже, Антона не устраивали – губы мужчины сжались, и он отпустил мою руку.
- Не верь ему… - наконец, выдавливает он, заставляя меня всерьез задуматься над тем, кто же из этих двоих больше Энор. – Что бы он ни обещал – не верь.
И это он мне говорит о том, кому стоит верить, а кому – нет? Человек, который несколько лет подряд успешно прикидывался моим другом, а на самом деле оказался шпионом? Человек, который заврался настолько, что не может остановиться даже на миг, чтобы не играть свою роль? Неужели я настолько похожа на дуру, чтобы в очередной раз врать, глядя мне в глаза?
- Он, в отличие от тебя, не врал мне, - уязвленное самолюбие заставляет горделиво вскинуть подбородок, но, надеюсь, не перекрывает исполненный праведного гнева взгляд – пусть знает, что я не намерена просто так прощать его подлость. Да и стоит ли прощать того, кто на самом деле в этом не нуждается?
Только мужчина, похоже, и на этот счет имел собственное мнение – во всяком случае его ошарашенный взгляд говорит о том, что моя гневная тирада его поразила. Вот только последующие действия мужчины поверают в недоумение уже меня.
- Так значит, дело в фамилии? – Антон переборщил с внешним выражением эмоций, слишком крепко сжав мои плечи, заставляя смотреть в уже его горящие гневом глаза. – Дело в фамилии?! В этой чертовой приставке «мистер Энор», так, Полина?! Это все, что тебе было нужно?! Понеслась за первым подвернувшимся Энором?!
Кажется, раздавшийся резкий хлопок должен стать звуком закрывающейся двери, но оказывается пощечиной. Такой же неожиданной для меня, как и для человека напротив. И, как ни странно, произошедшее несколько снижает градус накалившейся атмосферы, заставляя Антона разжать руки, позволяя мне отойти на безопасное расстояние. С удовлетворением отмечаю, как на поросшей щетиной щеке расплывается яркое пятно – отметина недавнего удара, которая исчезнет всего через несколько секунд, но и этого мне хватает, чтобы насладиться своей маленькой победой, и снова направиться в сторону кабинета начальника.
Остальная часть молчания, доставшаяся в качестве бонуса, теперь не кажется угнетающей – она становится избавлением, стерегущим двоих от нелепых ошибок: быть обманутым или обманывающим. Оба состояния, хоть и могут стать спасительными в данной ситуации, но реально окажутся лишь короткой реанимацией, продлевающей жизнь умирающим отношениям не более, чем на несколько мгновений.
И все же не могу не отметить промелькнувшее в глубине разума удовольствие от созерцания ошарашенного лица секретаря, когда за мной в приемную заходит Антон. Судя по округлившимся глазам девушки и удивленному «Ох!», вырвавшемуся против ее воли, результат нашего с Антоном разговора все еще красуется у него на щеке, и ни у кого из нас троих не остается сомнений относительно личности его автора.
Девушка неловко суетится, пытаясь усадить Антона в пустующее кресло или хотя бы налить успокоительного чаю, словно этот враль пережил нападение банды грабителей, а не малюсенький шлепок за слишком бурное выражение эмоций и несдержанную речь. От такой повышенной заботы и внимания хочется надавать мужчине еще пощечин, чтобы в самом деле было за что переживать. Но, похоже, Антон прочитал мои мысли, потому что твердо пресекает все поползновения в сторону его изувеченной особы, тактично отправляя девушку заниматься своей работой, а не его пострадавшей самооценкой. И при этом – ни одного упрека или намека в мой адрес. Похоже, либо он со мной согласился, либо задумал изощренную месть.
Очень долгие мгновения мы сверлим друг друга взглядом, изучая жесты, проверяя терпение и выдержку, соревнуясь и примериваясь к чужим эмоциям. Новообретенные враги и потерянные друзья. Двое близких людей, внезапно ставших чужими. Удивительно, но я все равно не могу по-настоящему ненавидеть его, более того – стараюсь найти оправдание его поступкам. Даже появилась глупая надежда, что все произошедшее – простое недоразумение, результат недосказанности слов и незавершенности действий. Могло ли происходящее оказаться чьей-то каверзой? Планомерным уничтожением любых привязанностей и эмоций? Могло, если бы мир крутился вокруг меня.
Но, увы, центробежной силой и великой осью являюсь вовсе не я, значит, глупые надежды так и останутся глупыми надеждами, назначение которых – не дать окончательно впасть в депрессию, задуматься над решением проблем этого мира и подыскать решение поставленных задач.
- Полина… - Антон все-таки решается на новую порцию увещеваний, но его прерывает появление дядюшки, заставляющее скрыться за тяжелой дверью кабинета, за которой только что исчез мистер Энор.
Его уход не кажется спасительным, он заставляет недовольно хмуриться, тяготясь недосказанностью, но, увы, максимум, что я могу сделать – ждать, когда повелители этого места снизойдут до моей персоны с объяснениями.
Их разговор кажется слишком долгим, хотя на деле длится пока только две минуты. В очередной раз отмечаю, насколько неприятен треск перешагивающих стрелок, отсчитывающих мое время, проведенное не там, и не с теми, и переключаюсь на наблюдение за единственным по-настоящему занятым человеком - секретарем. До сих пор не знаю ее имени, что само по себе на меня не похоже – моя работа заключалась в том, чтобы знать о человеке, если не все, то хотя бы самое главное: имя, род занятий, социальное положение. А тут – ничего из положенного списка. Похоже, начинаю терять сноровку. Неприятно, но и не смертельно, хоть подкорректировать упущенное не мешало бы.
- Простите, не запомнила вашего имени… - делаю многозначительную паузу, давая возможность девушке самой представиться прежде, чем завершу не несущую смысловой нагрузки фразу. И, с сожалением отметив, что никто не спешит воспользоваться подсказкой, задаю вопрос: - У них там надолго?
Блондинка мерит меня равнодушным взглядом, посылает такой же рассеянный взор на дверь кабинета, выдает задумчивое «Думаю, нет» и снова утыкается в бумаги. Служебное рвение во всей красе, наверное, и во сне отчеты пишет.
- Полина, - все-таки протягиваю руку для приветствия, решив, что лишняя пара дружелюбно настроенных глаз и ушей пригодится. – Рада знакомству.
Блондинка снова поднимает на меня полный задумчивости взгляд и, нерешительно пожав руку, называет собственное имя, хоть и вижу по глазам – этот жест дается ей с трудом. Элен. Красивое и довольно необычное для нашей местности имя. Похоже, Энор притащил с собой не только все семейство, но еще и обслугу. Предусмотрительно – надежнее и дешевле нанять уже проверенных людей, чем устраивать проверки для новых. Подозреваю, что не последним фактором в пользу старых кадров оказалась миловидная внешность девушки, заставляющая подозревать ее во внерабочих отношениях со своим работодателем. Только спрашивать о личной жизни Элены не решаюсь, прекрасно понимая, что даже наличие общей кормушки не делает нас близкими людьми, готовыми поделиться сокровенным. Еще и эта сцена с Антоном явно не прибавляет мне очков. Похоже, максимум, на что я могу рассчитывать – вполне нейтральное тактичное отношение, не грозящее когда-либо перерасти в дружеские или хотя бы приятельские отношения. Непривычно, но с другой стороны, и моей таинственности ничто не угрожает.
Еще одно необычное открытие, которое позволяю себе, пока за дверью идет чужой разговор, - это сравнение манеры поведения Элены и Маргариты. Последняя прекрасно знала все обо всех, чем частенько портила жизнь в издательстве, то и дело подогревая, разогревая, а то и искусственно создавая конфликты. Элена же, похоже, совершенно не страдает манией влезания в чужую жизнь, искусно отгораживаясь от нее стопкой бумаг. И, если бы мне приходилось выбирать секретаря для себя, Элена получила бы неоспоримое преимущество, потому что умеет молчать и быть одновременно незаметной и незаменимой. Отличное качество для шпиона.
А вот Марго была слишком заметной, слишком значительной для своей работы. И она любила внимание. И деньги. Так что ее приемлемость на роль агента выглядит недоразумением. С другой стороны, сейчас кажется очевидным, что ее взяли бы именно из-за бросающегося в глаза несоответствия, которое заставляло отбросить ее кандидатуру первой в списке. Могла ли она за бесконечными массажными салонами и сплетнями успевать выполнять функции шпиона?
Не просто могла – она непременно бы справилась! Более того, сейчас, сопоставив все факты, я прекрасно понимаю, что именно она всегда знала, что со мной происходит! Именно она всегда имела доступ к материалам на моем компьютере. И хоть я откровенно не понимаю, как она умудрялась шпионить, но именно Марго всегда была прекрасно осведомлена о том, где я и как долго там задержусь. Что же в таком случае мешало ей проверить мой компьютер? Или компьютер Копошина? Или сообщить своему хозяину, что я направилась в Северный?
Быть может, и не было никакого засланного Антона, охотящегося за мной, а был постояннодействующий агент, проверяющий все мое окружение?
И теперь, понимая, что буквально не видела ничего дальше своего носа, приходится признать необходимость выяснить все о Маргарите, а уж потом определить степень ее вины в происходящем. Хотя бы для того, чтобы мои размышления не выглядели  жалкими попытками оправдать Антона.
Скрип двери заставляет прервать планирование разведывательных мероприятий и переключиться на выходящего мужчину, отмечая странную усталость в его взгляде, словно он не разговаривал там с мистером Энором, а двигал мебель.
- Тяжелый разговор, - Антон посылает мне вымученную улыбку, и я непроизвольно, скорее, по инерции, улыбаюсь ему в ответ. Словно и не было вчерашнего вечера. Словно не было сегодняшнего разговора. Он хочет еще что-то сказать, даже успевает открыть рот, но я его останавливаю простым «потом поговорим» так похожим на обыкновенную дружескую поддержку.
Мужчина кивает и покидает помещение приемной, оставляя нас любоваться на закрывшуюся дверь. Отмираю только тогда, когда слышу голос мистера Энора, зовущего меня внутрь своей обители. Похоже, на сегодня проверки еще не закончились.
В этот раз кабинетный дух словно насытился напряжением, исходившим от двух мужчин. Кажется, даже воздух стал подвижнее, словно сквозь него то и дело пробегают невидимые глазу электрические разряды. В такой обстановке совершенно непривычно наблюдать статичную фигуру мужчины, стоящего у окна. Создается впечатление, что Энор бросил вызов царящему вокруг него возмущению или пытается заглушить его, концентрируя движение воздуха в одной нерушимой точке.
Он не поворачивается даже, когда я, нарушая все мыслимые и немыслимые запреты собственного разума, пересекаю комнату в направлении единственного стула, стоящего подле массивного стола, умещавшего целую гору бумаг. Признаться, именно эта бумажная куча и служит причиной моего отнюдь не скромного поведения – любопытство не умирает даже после лишения права заниматься любимым делом. И все же мне хватает выдержки, чтобы не наброситься на бумажный ворох, а тактично присматриваться к лежащими на поверхности документам, надеясь отыскать среди них что-то ценное. Самым ценным среди вороха бесконечных договорных формулировок, каких-то чертежей и списков оказывается мой трудовой договор. Точно такой же, как лежащий у меня дома в ящике стола. Интересно, это тонкий намек на то, что не стоит выходить за рамки трудовых отношений?
- Я знаю каждый ваш шаг, мисс, - словно отвечая на мой так и не заданный вопрос, произносит Энор, не поворачиваясь в мою сторону. – С того самого момента, как вы сблизились с Антуаном.
Кажется, только что Энор признает, что Антон был его шпионом.
- Вы себе даже не представляете, сколько средств ушло на то, чтобы развести вас по разные стороны… И все напрасно. Вы вцепились в него, как клещ.
То есть сейчас меня обвиняют в корыстных намерениях? Хочется возмутиться, сказать, что я даже не пыталась за него цепляться, но что-то подсказывает - после таких слов речь Энора пойдет по иному руслу, совершенно отличному от запланированного.
- Каково же было мое удивление, когда проблема решилась самым тривиальным для меня образом – после вскрытия правды. У вас весьма занимательные фобии, мисс. Бояться людей, обличенных властью – нонсенс. Нас почитают, на нас равняются, нас любят, но никогда – не боятся. И тут пришли вы и заявили свое право на страх, словно это МЫ, а не вы нарушаете привычный порядок вещей. Порядок, который был незыблем уже многие сотни лет…
Речь мужчины кажется плавно-тягучей, словно патока, и, к сожалению, не имеющей даже сотой доли ее сладости. Энор говорит странные вещи, совершенно нелогичные, на мой взгляд, и совершенно бессмысленные. И все же я не могу решиться прервать этот медовый поток и заставить мужчину замолчать, только с некоторым разочарованием отмечаю, что подобное оцепенение нападает всегда, когда этот человек говорит. Каждый раз я слушаю его, стараясь уловить даже интонации, словно и они имеют значение не меньше, чем смысл сказанных слов.
- Осторожность и любопытство. Довольно странное сочетание, но именно оно и привлекло отпрыска Лили…
Пока длится этот странный монолог, пытаюсь побороть оцепенение и попутно проследить логику повествования, которая, хоть убей, не понятно, куда должна привести. Какой отпрыск? Антон? Его брат? Или еще кто-то?
- Антуан - светлый мальчик, и совершенно не разбирается в людях. Особенно в таких, как вы – мелочных, неспособных по-настоящему драться… паразитирующих на других. – Особенно ему удалось подчеркнуть «паразитирующих», удачно изобразив брезгливость в голосе. - Вам ведь все равно, мисс Полина, кому вцепиться в спину: темному, светлому, лишь бы исправно тянул в нужном направлении, ведь так?
Энор неожиданно оказывается совсем близко, он опирается о стол и подается в мою сторону, вынуждая всмотреться в его пылающий негодованием взгляд. И именно этот взгляд, а не произнесенная речь заставляет поежиться и буквально примерзнуть к стулу, боясь вдохнуть. Желание оскорбиться на сказанное отсутствует, как и стремление анализировать сказанное, скорее хочется заранее согласиться, лишь бы только не видеть пылающего взора цвета корицы и не чувствовать напряжения, накатившего колючей волной.
Не могу сказать, что мне становится по-настоящему страшно, скорее, в этот момент я отчетливо понимаю, насколько опасен стоящий напротив человек. Опасен, и умело скрывает собственные возможности, которые просто невозможно спрятать.
Тут же вспоминается подслушанный разговор со Склентом и подобострастная манера произношения слова «хозяин», откровенно намекавшая на то, что даже Энор кого-то боится. Кого-то, кто еще могущественнее, чем он сам. Кого-то без чьего разрешения он не может даже пальцем пошевелить. Мрачный кукловод, дергающий за ниточки мрачных кукол, которые, в свою очередь, держат в руках весь мир. Наверное, весьма и весьма неприятно сознавать свою почти безграничную власть, имея столь значительный ограничитель. Возможно поэтому такие «мелкие букашки» вроде меня и вызывают неконтролируемую волну раздражения и брезгливости, которую так старательно сейчас транслирует в мою сторону мистер Энор?
И, словно только что разгадав самую страшную тайну самого страшного злодея, становится немного комфортнее, даже… увереннее себя чувствовать вот так: сидя на стуле под злобным взглядом бессильного сильного человека.
- Не понимаю, к чему вы ведете, мистер Энор, - с трудом преодолевая желание торжествующе улыбнуться, спрашиваю совершенно спокойным голосом, заставляющим Энора прекратить мрачную демонстрацию собственных намерений. Совершенно очевидно, что единственной задачей своей внушительной, а в некоторых частях даже обличительной, речи является именно запугивание моей мелочной и коварно паразитирующей особы, при ином раскладе даже распыляться не стоило – перед трупом никто не изображает заботливого дядюшку. Остается понять только, зачем ему меня запугивать?
- Должен признать, иногда вы удивляете, мисс, - спокойно говорит Энор, скользя взглядом по моему лицу, очевидно, пытаясь найти там хоть какие-то эмоции, напоминающие страх. – Возможно, поэтому все еще живы. Хотя хотелось бы обратного…
Не совсем понимаю, говорит он от лица всех сильных этого мира или от себя лично, но в любом случае его слова обнадеживают – по крайней мере, пока я выступаю в роли непредсказуемой зверушки, у меня есть шанс выжить.
Однако, бравировать сейчас и пытаться указать Энору на его очевидные слабые стороны, глупо и недальновидно: даже любимую, но не поддающуюся дрессировке крыску всегда можно заменить на менее интересную, но зато послушно исполняющую команды зверушку, как, например, Элена. А уж говорить о том, что излишне остроумным уж точно не открывают своих истинных намерений, и вовсе не приходится. Поэтому, посчитав наиболее логичным промолчать, позволяю Энору вдоволь насладиться приступом моей внезапной понятливости и молчаливости – все же я продолжаю верить, что запугивание являлось не самоцелью, а всего лишь подготовительным этапом на пути к ней.
Ждать приходится недолго. Так и не найдя в моих эмоциях должного благоговейного страха и почитания, Энор, наконец, возвращается в прежний режим надменной холодности и равнодушия. Неспеша обходит стол, заставляя меня поворачивать голову в сторону своего движения, боясь прозевать важный момент, и когда оказывается за моей спиной – в наименее удобной для меня позиции – произносит:
- Мисс, у меня к вам предложение…
Вполне безобидная фраза заставляет поежиться и все-таки будит в моем дремлющем мозгу ту самую волну страха, которую не удалось зародить всей предыдущей уничижительной речи. Вернее, именно в совокупности со сказанным ранее подобное «предложение» как раз и заставляет запаниковать: если отношение Энора ко мне складывается, как к мерзкому надоедливому элементу, то и сделка окажется не из самых приятных. И, что самое прескверное, почти наверняка слишком рискованная – любимых зверушек не посылают на опасные мероприятия.
Представить, что мне заготовил Энор, сложно – до сих пор у меня не получалось предугадать шаги этого человека, а спрашивать почему-то упорно не хотелось, хоть ситуация и позволяла, а точнее – обязывала.
- Поразительная приспособляемость… - вздохнули за моей спиной, вкладывая в эти два слова смысл всего произнесенного ранее, и я, признаться, в самом деле, почувствовала, что он прав. Прав, потому что еще никогда я не рисковала больше разумного, всегда шла с подстраховкой, цеплялась за кого-то, понуждая действовать в собственных интересах. Да, меня можно назвать паразитом, но, создатель, лучше  быть живым паразитом, чем мертвым героем! И почему я вообще решила остаться, а не последовать совету деда?! Почему решила, что мне не даст покоя совесть, если я оставлю все, как есть? Неужели не найдется никто, кроме меня, способный помочь всем этим людям? И, в конце концов, почему именно я?!
С другой стороны, возможно, я слишком рано паникую, может предложение Энора не настолько пугающее, может на моих размышлениях сказалась внушительная тирада?
- У меня есть возможность отказаться? – вместо ответа решаю для начала расставить точки над і, а уж тогда определиться, стоит ли паниковать.
- А вы можете себе это позволить? – более чем красноречивый ответ, подразумевающий безвыходность моего положения.
- Хорошо, только у меня будет встречное предложение, - озвучиваю довольно смелую по меркам собственного положения мысль. Если уж меня хотят отправить на верную смерть, то стоит хотя бы поторговаться.
- И каково оно, мисс? - ожидаемо, Энор рассмеялся – довольно неприятно, насмешливо, - он так же, как я понимает, что мои слова - простая попытка продать свою жизнь подороже.
- Озвучу, когда услышу ваше, - наконец, нахожу в себе силы повернуться к нему лицом, встречая ироничный взгляд. Энор продолжает веселиться, похоже, особенно его радует моя дерзость. Скольжу взглядом по его расслабленной позе, отмечая сложенные на груди руки, и пытаюсь повторить ее, опираясь о край столешницы.
- Браслет не получите, - мужчина расценивает мои взгляды по-своему. – Пока я жив, вы его просто не удержите. Не хотелось бы потерять хорошую вещь из-за вашей безалаберности.
Впервые Энор не попал. Он впервые не прочитал меня! Похоже, что-то неуловимо изменилось в наших отношениях, или он просто заранее решил исключить неудобные для него варианты? Запоздало отмечаю, что на моем лице все-таки появляется улыбка, возможно даже, довольно самоуверенная и насмешливая, потому как Энор тут же идет на попятную.
- Я привяжу вас, но по-настоящему управлять им вы сможете не раньше, чем снимете его с моего трупа, - произносит он недовольно. – Все равно других вариантов у меня нет.
То есть он сейчас признался, что кроме меня принять мрачное наследство некому?
- А как же Антон? Или… его брат? – запоздало отмечаю, что задаю вопросы совершенно меня не касающиеся, и, как обычно бывает в таких случаях, ответ на них мне не понравится.
- Вы полагаете, что я могу ими рисковать? – в Эноре снова просыпается стервец, указывающий на мое место. – Для меня и ваш внезапный иммунитет оказался открытием.
Значит, владение браслетом отнюдь не безопасно. И, что самое паршивое, кое-кто был уверен, что Тьма меня сожрет, когда усиленно совал мою руку ей в пасть. Мерзавец!
- Я вам доверилась! – зло выплюнула обвинение, надеясь суметь так же, как он раньше, донести бурлящие внутри эмоции до адресата.
- Ваша ошибка, мисс, - Энор оклеивается от стены, снова возвращаясь к подчеркнутому равнодушию и, подойдя к столу, наугад вытаскивает оттуда лист бумаги и кладет на стол рядом со мной. – Доверие – удел слабых. Отвыкайте.
В ответ на проникновенный взгляд, намекающий на то, что следует ознакомиться с содержимым предложенных бумаг, перевожу глаза на лежащую бумагу и замираю пораженная – передо мной лежит последний лист договора. Тот самый с моей размашистой подписью и пометкой Майкла. И вот теперь я отчетливо понимаю причину безвыходности своего положения. Он знал! И о моих намерениях, и о способе их осуществления.
Снова поднимаю теперь уже затравленный взгляд на своего работодателя, ожидая приговора, и встречаюсь с его – внимательным, серьезным, даже несколько понимающим, но отнюдь не сожалеющим. Похоже, маленькая эмоциональная уступка, которую Энор себе позволил минуту назад, аукнется мне большими неприятностями.
Но озвученное предложение, произносимое настолько тихо, что его смысл понимается скорее по движению губ, чем на слух, оказывается еще неожиданнее.
- Мне нужно, чтобы вы туда попали…