2

Правильно говорить эпилепсия, ставить ударение на последний слог, а ты вот смог, парень, эти последние пять лет меня терпеть неизлечимо больную. По прогнозам врачей… ну, ещё, лет пять от силы.
Нашу осень со всеми её грозами, холодами, дождями, ветрами, мы пережидали в тесных улочках, чужих парках, на мокрых набережных при свидетелях. Разговоры о да обо всём под ряд, без объяснения причины, перескакивали с темы о Голландии на последний сборник стихов Ес Сои.
Кафе. На двоих столик. Круассаны с ванилью. И апельсиновым джусом. И осколком, о, сколько их было, и сколько будет ещё: я роняю на белый стол прозрачный стакан оранжевого сока, и ствол револьвера, и выстрел в упор. И вера, что приступ окончится скоро. На «Скорой» или в твоих загорелых руках; рыжие спутанные волосы на рукавах пиджака и слегка полузакрытые губы.
Ты рядом и улыбаешься. Мне стыдно, оттого хмурюсь и злюсь. И мир запускается киноплёнкой. Боже, ты дрянной оператор.
Ты говоришь, что я останусь, навсегда, ребёнком в свои двадцать один. И не умру от кровоизлияния в мозг. Ведь врачи врут, ты один лишь знаешь правду.
«Спасибо тебе светлому и честному». По беглому читаю малейшие изменения твоего настроения .
Надпись на высоком и тонком здании гласит – I love you.
В той поре когда кроме шалашей, пряток, и сладкой ваты не существовало этого, да и того мира тоже, моё детства украли днём посреди людей. Знаешь, есть профессия такая, и называется она воры детства, подонки они, верно, но нужные обществу люди. Укрыли ото всех глаз любимых - в стены цвета морской волны, где на четыре стороны света запах такой противный: медикаментами и стерильностью. И так по четыре месяца в год, в течение ряда лет, лечили противосудорожными и с ними можно дружить.
Биться, девчонка, как в грудной к клетке - сердце, так и тебе биться в этой маленькой жизни. И приснишься, обязательно приснишься и не раз, одному и тому же мальчишке. Рыжеволосой. Лицо всё в веснушках. Раскосым разрезом больших серых глаз.
"Не уходи, даже за хлебом". Мне дико страшно остаться одной с этой историей болезни в пятьсот листов, с которой сражаюсь в течение ряда лет, с помощью лучших из докторов и пока мы проигрываем эту войну.
Я неизлечимо больна.
Ты невыразимо красив.