Ветер дует на северо-запад

Кажется, я знаю, когда человек становится взрослым и при этом остаётся ребячливым.
Знаете когда? Когда сидишь утром в Subway, ноутбук запитан wi-fi’ем. Кофе латте остывает в пальцах, и делается слаще. Её нет – Вконтакте, в телефоне, в интернете, в городе, в этой стране, в пятнице - нигде. Осталась в прошлом, или в будущей осени в сентябре.
Люди проходят, не оставляют след во взгляде.
Любовь внутри. Мы не можем жить без еды и воды. Без друг друга жить можем, хоть и начинается недостатков витаминов – сложно, при встрече их приумножим.
Срывается с работы. Я – с кафе.
Не бьём на эффект, когда обнимаемся, говорим о Ницше или же, об осени, до которой осталось километров двести и, в общем-то, уже восемь утра.
Не предавай значения времени, которое на твоей левой руке ускорит пульс, да ну и пусть, я не боюсь потерять тебя, потому что ценю, что ты со мной. Вот независимо тянешься ко мне по-кошачьи и видимо, чувствуешь со мной женственной. Открытые двери. Закатываешь глаза. Опускаешь веки.
Не предавай этот мокрый сентябрь, и не раскрывай зонта, стой под канатами ливня, как на ладони.  В девичьих красивых, зелёных, бездонных – горит весь горизонт.
Не передавай пароли, тем, чьи сердца из поролона.
Задевай облака, которые небо лижет тёмным багровым языком.
Осенью всё, так ярко блестит и ровно подстрижено, что парки кажутся сценами из фильма Амели, заметили кафе.
Мы зашли.
В стенах и обоях живёт тепло, ласкается свет о левое плечо, ветер бьётся трепетно о стёкла. Рассвет из тонкого граненого стекла, стекает по городу каплями смарагда, блестит в квадратах стёкол в парадной.
Идём из кафе по рыхлому тротуару, такие влюблённые в жизнь, и это взаимно, только держись, ведь видно, что устала, а талые лужи, в которые наступаешь, проникают в обувь.
Пойдём греться?
Вокруг снежинки взяли в осаду берега реки. Телефоны молчат после восьми вечера. А слова из горла рвут на части холод.
Кричи. Закусывай мне губы грубо – нравится. Твоё лицо родное, моя красавица. Я об этом никому, ты же, только своей подруге.
Слишком долго я шёл изгоем по миру из Амстердама и до Памира. Из всего остального, что оставляло искусство на полках библиотеках, выбирал Гойю, Кинга, Пруста.
Твой оглушительный дельный успех подружится с моей писательской известностью. Ты отдавалась тем, кто после уходил, многому научилась, но из всех этих тел ты помнишь одного. Кого? Его. Он говорил тихо и красиво, и длинные волосы, губы: мягкие параллельные полосы. Я же прятал в дневники свои отношения к женщинам и лет через десять, я осмелюсь не помнить ту, о которой мне напомнит Амстердам.
И да – сниться мне не перестаёшь.
Оставайся такой же не зависимой, я останусь таким же зависимым от строк. Вместе. За видимой стороной этой осени: мы, мыс, мысли, сигареты «Kiss».
Нашедшему старые дневники, прошу, сжечь, не читая. Тем, кто вернётся из прошлого из того, кого мы обзывали любимыми, и встретят нас на пути – мы идём взявшись крепко за руки - просьба идите дальше, рта не открывая.    
Этот город каменный, молчаливый на пороге 2015 года, подводил итоги. Снова клёш актуален. Сызнова, как встарь, из спален доносятся разговоры об искусстве, и так искусно они переходят в объятия. В прогнозе погоды – снегопад. Юноши невпопад придумывают новые поводы для горячего кофе с яблочным пирогом, для девушек, утопленных в шарфу. Кто-то из наших знакомых выйдет замуж за того единственного, у неё по счёту, он станет сотым. Ты открыла своё дело. Закрыла огромный период своей жизни, подняв стакан ликёра, взяв самое дорогое. Останусь в твоей тени успеха. Ты же, на свету моих строк, книг и у меня в груди. Любишь стильные вещи, воду. Люблю качественный звук в стереосистеме, яблоки. Кофе, осенняя погода, тонкие… и книги, об этом говорить не стоит, всё это и так понятно.
Давай не спать эту ночь, что ли? В комнате пахнет мятой и магнолией. Ночь прошла, продолжилась утром движениями плавными, это лучи сквозь занавески ползут по кровати и по подушки. Сам я сварю нам кофе, сделаю с помидорами яйца. Всё готово.
Просыпайся!
Душ.
Виноград.
Идём по тротуару влюблённые, зима идёт с нами рядом. И воскресенье даёт право на безумства. Мы без устали катаемся по льду, и мы играем в чехарду.
- Ты ведёшь?
- Я веду!
Солнце, этот торшер сквозь молочное небо даёт нам понять, что сейчас три часа утра, оставляем свою работу, друзей и даже друг друга. Падаем в рыхлый снег со звуком, с которым бьётся посуда.
Не простудимся. Пельмени в здании, где пахнет стариками; гранёные стаканы, налит горячий глинтвейн. Вечер опрокинет чернильницу на дороги, они окрасятся синим, не сразу, а понемногу.
 Мы у порога дома. Кровать обнимает, сон с ноги выбивает дверь разума, мы скользим в себя.
Понедельник поставит всё на свои места.
Включим ленту арт-хауса, в пиалах пломбир, и мир в котором живём, покажется вкусным и хаосным. И давай не будем отдавать внаём души, на ненужные вещи и скучных людей. И билет до Парижа в левом верхнем кармане намекает, что в эту пятницу спрячемся в огнях аэродрома, от города в котором, так мало влюблённых.
Слишком привыкал к Гогену, чтобы быть вот так, с тобой на равных, на ровных тонах, на рваных выдохах и вдохах в суматохе. Я тебя люблю. На случай, если возникнут вопросы по части строк о твоей независимости, что писал я выше. Прочитай ещё раз, эти три слова Я тебя люблю.

Из всей череды дней составилась вся наша жизнь мало-помалу, и вот мы вместе на пятнадцать лет, потом на месяц ты в Китай, а я в Исландию. Да ну и ладно. Да будем скучать, а после встретимся и будем говорить, о том, что Герберт Уэллс не прав: всё так же ценятся цветы, машины не летают, и путешествие во времени такая чушь, и интернет остался в прошлом, никто уже там не сидит. И кажется, такая роскошь под водопадом пить коктейль, и телефоны станут тоньше, прозрачными и если уж начистоту - наш ягуар пылится в гараже и в витраже стекла у дома гуляют кошки. И мир остался прежним. Ни к чему эти восторги. Знаешь, будущее, лишь потому такое классное, что все уже понимают, что человек не сумма всех вещей и то, что окружает нас сейчас, всё так же будет окружать людей ещё лет сто вперёд. И нам уже по сорок лет чуть больше или же чуть меньше. И с возрастом всё легче переносить потери в дневники.
Весь мир горит в огне страстей, и пусть, а нам плевать нам хорошо вдвоём в уютном домике в Париже. Наша грусть нанижет на себя все бусы счастья. И ещё – не подводи итоги, мы живём, а значит, ошибаемся и верим, нас предадут ещё так много раз, и много раз ещё с тобой разбогатеем. Слова: делай, что хочешь, ты свободен, навсегда меня с тобой связали, всё так же независима и всем друзьям твоим, моим, ты кажешься железной леди. Наши банковские счета,  машины, квартиры, смятые франки – злишься, не продолжаю предложение…