В строю-9 Капитан Сидоров. Переправа. Иван Чичинов

 
         Место Горового в ГАЗике занял его помощник, капитан Сидоров. Он тоже дослуживал свой срок, тоже фронтовик, подбил лично сам немецкий танк, за что имел орден Славы третьей степени. После войны остался в Армии, дослужился до капитана. Имел бы образование… Петьке почему – то, грешным делом показалось, что должность, ни к чему не обязывающая, ни за что не отвечающая, была придумана специально для него, на период до его дембеля.
         В отличие от Горового, имел капитан весьма ворчливый характер, хотя и добрый. Ну как это так? Увидеть подчиненного и не построжиться? А на него самого уже некому повышать голос. Офицеры, увидев Сидорова, улыбались. Вероятно, был он какой-то ходячей легендой или анекдотом в офицерской среде со своими преддембельскими причудами. Всех, кто ему подчинялся, он называл «архаровцы». Как только капитан занял место Горового, сразу поставил всех по своим местам:

- Рацию пока, без команды, не включать! Ты, Захар, поедешь сзади минометчиков, а Чинина мы оставим на закуску волкам. Ха- ха! Согласны, архаровцы?

- Да, товарищ капитан!

- А то выбросим в чистом поле, у соломенных крыш…

- Белоруски подберут - спрогнозировал Семен.

- Да, спрячут – не найдешь… Ладно, сиди Чинин, помогай Семену. Жаль, что не взяли дальномер, а то бы заставил тебя мерить все азимуты до хат и дальность…

         Если Горовому было некогда, да и незачем пустословить, то капитану пока делать было особо нечего. ГАЗик месил снежную грязь внутри колонны и иногда, для вида, капитан вынимал карту и что-то там изучал. Подходили к концу недельные зимние полевые учения, личный состав «достойно переносил все тяготы военно-полевой службы..» Несколько дней пришлось «зимовать» в лесу. Рыли траншеи, бросали на дно ветки - лапник и валились на них, как в братские могилы, а утром вставали бодрые, удивлялись: «Могём и мы жить как на фронте!» Хорошо, что в Гродненских лесах много веток можжевельника.
         Съедены были сухие пайки, отведана многократно солдатская каша из полевой кухни, испробовано белорусское свиное сало, более напоминающее кусок толстого щетинистого мыла. Серого цвета, вкуса – непонятно какого. То ли дело сибирское сало из домашних свиней! Белое, чистое, нетолстое, соленое обязательно с чесноком… Может быть здесь кормят свиней одной бульбой, и хлебного духа животные не пробовали? Отдал Петька сало белорусам – ребятам. Амеличкин пробовать не стал, но положил сало в рюкзак. Закария даже не посмотрел в ту сторону. Зато деревенская белорусская колбаса – вот это вещь! Попробовав однажды, Петька стал периодически о ней мечтать. А капитан Сидоров, узнав о его мечте, хмыкнул:

- Ишь ты! Губа – не дура! Я бы и сам не отказался, - и, что-то, видимо, сообразив, повернулся к Петьке, - а у вас на Алтае не делают такую?

- Дома – нет! Зато сало солят! – Ух!

- Да ну? – удивился капитан. – У вас что, хохлы там живут?

- Да у нас, в Сибири, живут все национальности…

- А ты кто?
 Петька махнул рукой, мол, долго и трудно растолковывать его происхождение…

- А язык свой знаешь? – пытал Сидоров дальше Петьку.

- Нет. Дома никто не говорил… Кроме русской бабушки…

 Капитан захохотал. Вытирая глаза, он закончил:

- Широка страна моя родная…

         Через три дня, зарыв все траншеи, снявшись с «насиженного места», двинулись к переправе через известную всем реку Неман. В ожидании чего–то интересного, на устах крутилось это знаменитое название. Петьке опять пришлось удивиться. Всегда и везде до этого он слышал слово Неман с ударением на первом слоге с буквой Е, а белорусы, оказывается, зовут её Нёман. Вместо Е – Ё.
- Да, - подтвердили ребята, – белорусы, говорят «Нёман.»
- Да ладно, - согласился Петька, - скажу дома – не поверят…

         По наведенному саперами мосту, не успев толком разглядеть легендарную реку, «перемахнули» на другой берег. Петька даже спросил у капитана, та ли это река?
- Да, - подтвердил тот на русский манер, - река Неман.

Петька и Семен переглянулись.
- А – а! Няхай буде Нёман, - подытожил Семён.

«Вот тебе и «Нормандия – Неман!» - все вертелось в Петькиной башке. «Чуть пошире нашей речки Иши, а уж против Катуни – и говорить нечего!»

         За неделю проехали много дорог. В основном – проселочных, полигонных. Проезжали и мимо нескольких глухих деревушек. Еще одно удивило Петьку – темно - серые хатки – усадьбы, крытые толстым слоем соломы. На многие крыши, не обновляемые, видать, давненько, намертво вцепились клочья серо–зеленого мха. Было не совсем понятно, обитаемы ли эти, спрятанные от цивилизации убогие островки жилья или это - сохранившиеся чудом декорации от съемок исторического фильма. Миновали их молча, с немым удивлением: «Надо же… Есть ещё…»

         «Провоевали» еще один день, и вот колонна остановилась. Было приказано всему личному составу навести везде порядок. Убрать клочья грязи с техники – танков, автомобилей, а затем и самим принять божеский вид, чтобы были терпимо чистыми, чтобы встречные люди не делали брезгливые лица, глядя на солдат и технику.
         Через километр дорога сворачивала в направлении расположения воинской части. Возле КПП возвращающуюся с учений колонну полка встречал музыкальный взвод. Дирижер – старшина взмахнул руками в белых перчатках и грянул бессмертный марш «Прощание славянки».
– Отгремели военные годы
Над страной занялася заря.
Что ж ты милая смотришь невесело,
Провожая меня в лагеря.
И тут заухала труба басом, похожим на голос командира полка:
- Не плачь, не горюй,
Напрасно слез не лей.
Лишь крепче поцелуй,
Когда придем мы с лагерей!

Слова марша сами ложились на звуки оркестра, все подтянулись, повеселели, позабылись трудности прошедших учений, служба впереди казалась радужной. Все равно кто-то когда-то крепко поцелует, когда вернемся мы домой.

         После учений все, кто имел отношение к любой технике, чистили, драили, красили, смазывали, чтобы она не ржавела, сверкала своею грозной чистотой. Сержант Якушин периодически, а точнее – ежедневно зачеркивал денечки в своем календарике:

- Утром масло съел – считай, день прошел! - любил повторять он как заклинание эти слова.

Конечно, в его 27 лет дембель – штука желанная, но так медленно идет время… До долгожданной осени, когда выйдет приказ министра обороны о дембеле :

«И опять в сентябре
Будет отдан приказ,
А в конце ноября
Нас уволят в запас!»

         Началось лето, можно было погреться на солнышке, батарейцев даже водили к пруду одного из множества фортов, сооруженных для внешней обороны вокруг крепости. Там были более-менее оборудованные места для купания, где-то батарейцы достали футбольный мяч, началась игра и одновременно – физподготовка. А так - все идет по расписанию, как говорится, без происшествий. Подъем, зарядка, заправка коек, умывание, поход на завтрак, развод на занятия с особым, бодрящим тело и душу колоритом.
          Каждое утро, в шинелях, если холодно, без них, если тепло, но в неизменных сапогах, около тысячи военных людей бодро тянутся на строевой плац. Каждая рота или батарея создают свою колонну по четыре человека в строю. Заместитель командира полка по строевой части, зычным командирским голосом отдает команды:

- По – о – лк! Р-равня- я – йсь! Смирна-а! Равнение – на … средину!

Вот он, миг! Красотища! Подполковник весь - натянутая струна, четко делает поворот «Кругом», одновременно подбросив руку к козырьку и, под грянувшие ритмы марша оркестра, строевым шагом торопится навстречу возникшему откуда-то из-за угла казармы командиру полка.  Первым останавливается командир. По интуиции, шагнув еще шаг или два, зампострой точно застывает в трех шагах от него: «Товарищ подполковник! Краснознаменный, орденов Суворова и Кутузова, (перечисляет все награды полка)… полк на развод построен! Заместитель командира полка подполковник Сухов!» Сделав какой-то хитрый финт с одновременным поворотом направо и отступлением назад, он дает путь командиру, а тот, как будто ждал открытия этих ворот всю жизнь, приближается к строю и  кричит: «Здравствуйте товарищи!» Ну, а «товарищи» рады стараться: «Здравия желаем товарищ полковник!» «Вольно!» – разрешает командир и зампострой тоже не против, тоже кричит: «Вольно!», и начинается развод. Обычно для этого комполка дает команду: «Командиры рот – ко мне!» Зампострой дублирует: «Командирам рот – к командиру!» Получив задания, остается пройти мимо трибуны, мимо начальства, выполнив команды: «По – о – лк! Равняйсь! Смирно! К торжественному маршу! По - ротно! Первая рота прямо, остальные – напра-во! Равнение на право! Шагом… марш!»

         Отгремит оркестр, все разойдутся, начнется очередной день армейской жизни. Однажды, после вечерней поверки, комбат зачитал перед строем приказ. Он касался Петькиной судьбы. В нем говорилось, что его направляют в учебную роту при дивизии. Время окончания учебы не было указано, на что Миша Навалихин вставил: «Пожизненно». Все засмеялись, и комбат повысил голос: «Разговорчики!»
Как – то непривычно садиться за парту летом, но… Видимо, пришла пора готовить замену сержанту Якушину.
 

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/09/15/464
*****
Фото их интернета. Спасибо автору.