Преподаватель математики

Петров не любил свою работу. Более того, он не считал, что работу нужно любить. «Барышня что-ли, любить ее,- думал он о работе. И предпочитал сидеть, развалясь в кресле ,положив ноги на стол. Просто так. Сидеть просто так он умел и любил. Как любил не торопясь пить чай с лимоном, бренчать на гитаре, завывая и отвечать уклончиво на прямые вопросы. Кроме того, он любил перечитывать по сто раз одни и те же легковесные книжечки. Будь его воля, он бы вовсе не работал. Но не работать было нельзя- надо же на что-то жить. А жить он любил больше, чем не работать. И любил он жить хорошо. Попить, поесть, порассуждать праздно, попутешествовать. И не считать денег. Их, денег, ему не нужно было много, но и мало не нужно было тоже. Денег должно было быть достаточно. Поэтому он, поморщившись, оторвался от чашки крепкого ахматовского чая, когда зазвонил особым треньканьем рабочий телефон. У Петровского телефона было две симки- одна для рабочих звонков, другая для прочих. И у каждой симки своя мелодия. Рабочая симка звонила простенько и бодряще. А другая- легкомысленно и иронично.
Голос в трубке был взволнованный и тревожный. Женщина говорила долго и не по делу. Но Петров и не думал перебивать. Минут через десять он спросил:
« Как зовут девочку?-
Мать, выговорившись, обрадовалась простому вопросу.- «Катя».
«Славное имя- похвалил он.
«А Вас?»- поинтересовался Петров.
«Ольга»-
« Где Вы живете, Ольга?»
«На Пятницкой»
Петров довольно улыбнулся. Пятницкая улица ему нравилась. Нравились старинные девятнадцатого века домики, старинные и живые. Нравились и люди, свободные и беззаботные, облюбовавшие улочку для своего жития, бытия. Никогда нельзя знать заранее каков твой новый ученик, но всегда лучше вышагивать к нему по Пятницкой с песней на устах.
«Годится!»- сказал он. «Что вы сказали, -переспросила Ольга,- я не расслышала. «Договорились» подтвердил Петров.
 
Рядом с Катиным домом находилась большая, начала девятнадцатого века церковь. У церкви постоянно дежурили двое благообразных нищих- средних лет мужчина и средних лет женщина. Женщина клонила голову ниц, мужчина же держался вольготнее и иногда беседовал по сотовому, нимало того не стесняясь. Ему подавали больше, чем женщине. Невесть почему. Петров тоже подавал мужчине и сам себе удивлялся. Подал и сегодня. Мужчина сдержанно и с достоинством поблагодарил. Петров на секунду остановился, снял кепку и перекрестился.

.Катя была крупной нескладной девушкой в самом разгаре переходного возраста. Она была задумчива и печальна. Она как будто говорила: «Отстаньте от меня все, не трогайте, дайте мне спокойно умереть!» В конце первого занятия она разразилась долгими необъяснимыми рыданиями. И если бы Петров был чуть помоложе, он тут же разрыдался с ней заодно. На огромном тяжеловесном комоде в стекло была вставлена фотография маленькой несчастной, обиженной девочки, в которой легко было угадать малолетнюю Катю.
…………
Оказалось, что Катя любит рисовать. Рисунки хранились в папке и доставались торжественно. На всех рисунках были изображены печальные юноши и печальные девущки с огромными глазами .и маленьким ртом . Отличить девушек от молодых людей не было никакой возможности.
И одеты они были одинаково. Как средневековые принцы.
Особенно поразил Петрова один рисунок. В небе облако. На облаке стоит юноша и смотрит невесть куда печально и отстраненно. Внизу, на земле- девушка. Смотрит на принца. А из облака на нее падают огромные красные капли.
«Что за капли?,- спрашивает Петров.
«Слезы,- отвечает Катя.
«А почему красные?»
«Потому, что это кровавые слезы»
Однажды у Петрова спросили, в чем состоят его педагогические принципы. Он сказал так: Я больше слушаю и меньше говорю, часто поддакиваю и много и искренне нахваливаю.
Сейчас Петрову никак не хотелось нахваливать свою новую ученицу. Будь его воля он задал бы ей хорошую трепку! Надо же такое придумать- «кровавые слезы?!» А? Но вслух сказал совсем другое: « Какой нарядный костюм у девушки! Здорово у тебя вышло» «Это не девушка,- не согласилась Катя,- это мужчина!» «Да? Ну что ж! Сейчас я пригляжусь. И в самом деле- юноша. Как я не разобрал. Впрочем, не беда. Костюм все равно красив. И цвета подобраны со вкусом, отлично сочетаются друг с другом. Цвета подобрать очень трудно. Вот, к примеру, у нас на даче- как только дома не красят?! Страх божий! И черное с фиолетовым. И зеленое с оранжевым. А у тебя, Катя, прямо, талант! Зашел разговор о литературе. Любимые Катины книги- «Портрет Дориана Грея» и «Красавица и чудовище». Обсудили Оскара Уайльда. Согласились- замечательно талантлив. Петров упомянул Пушкина: «Посредственный писатель,- констатировала девушка. «?»- не нашелся, что сказать Петров. «Мы проходим в школе «Капитанскую дочку». Малоинтересно. Характеры прямолинейные. Совсем не так, как в жизни.
Прошла неделя. Поднявшись на старинном лифте на третий этаж, Петров позвонил. Дверь, открыла болезненного вида, молчаливая домработница. По совместительству она была и няня младшего Катиного брата, Федора. Федор, двухлетний пацаненок, пугливо озираясь заглянул в комнату. Петров поощрительно улыбнулся пацану и тот залез на огромный стол. Малыш стал ползать по столу на четвереньках. Затем он всунул в руки Петрову фламастеры и жестами показал, чтобы тот ему рисовал. Петров усмехнулся: в этом доме рисование, видимо, любимый предмет. Петров изобразил речку, плывущий пароход, три дома и елочки . Подумал и пририсовал огромную ромашку. Высоко в небе сияло желтое солнце. Картина была веселенькая . Федор улыбнулся.
Пришла мрачная домработница, взяла Федора под мышку и спокойно удалилась.
Пришла мрачная Катя. Не поздоровалась и не извинилась. Молча села. Петрову она все равно нравилась.
Катя рассказала про своих подруг- одноклассниц. И про мальчиков. В классе было шесть мальчиков, один из которых Кате нравился. Но на девушку он внимания не обращал.
Петров припомнил свою юность. Он сказал, что утверждения о том, что юность- самая счастливая пора жизни- чепуха! Он сказал, что в юности тебя никто не понимает. Мальчиков не понимают девочки, девочек не понимают мальчики, а родители не понимают ни тех ни других. Он сказал, что жизнь- штука не слишком наполненная счастьем. Он сказал, что утверждение знаменитого писателя Максима Горького о том, что человек создан для счастья, как птица для полета – совершенная глупость. Страдания в человеческой жизни больше, чем счастья. Даша слушала внимательно, жадно впитывая каждое слово.
«Можно я спрошу у Вас кое-что?- сказала Катя.
«Конечно, спрашивай»
«Одна из моих подруг, ее зовут Женя, такая порывистая и необычная. Иногда я не знаю как с ней себя вести»
«Рассказывай, что с ней не так. С твоей подругой»
«Понимаете, она то обижается и отталкивает меня, а то, напротив, очень ласкова.,- Катя наморщила лоб, пытаясь точнее выразить мысль,- Даже чересчур ласкова…
«Что ты имеешь в виду?
«Как-то раз обняла меня и поцеловала,- Катя смутилась,- не по дружески.»
«Гм,- задумался Петров,-может, тебе показалось? Так в жизни бывает. Один обнимает слегка, а другой крепко.»
«Нет, нет…»
«Я думаю тебе надо ее отклонить. Но мягко. Не обижая.,- Петров с трудом подбирал слова.- люди от природы созданы разными. Она вправе проявлять свое чувство. А ты вправе на это чувство не отвечать.»
«Как Вы хорошо сказали!- воскликнула Катя,- я и сама так думаю»
«Вот и хорошо,- согласился Петров.
В конце занятия она робко улыбнулась и впервые сказала «спасибо». Петров ответил «пожалуйста». В кои веки пришли пораньше с работы родители. Катя подошла к ним и ласково приобняла.
«Как обстоят дела?,- спросил серьезный папа. Он был высок, нескладен и смотрел на дочь с любовью,
«Неплохо,- односложно ответил Петров.
«И я вижу. Она в кои веки улыбается»
Мать счастливо засмеялась: «Весна, наверное!».
Петров согласился – «Весна!»
….Проходя мимо церкви, он остановился у нищих. Мужчина его не интересовал. В этот раз Петров подал милостыню женщине. И поклонился. Он решил, что со следующего занятия можно приступить  к математике
…