Газеб

Маша рисовала. Один из рисунков показался мне очень мрачным. На листке была изображена темная фигура.

— Что это? — спросил я, отдернув штору — за окном была метель, стекло немного вибрировало от ветра.

— Это Газеб, — сказала Маша. Наверное, ответ не требовал никаких пояснений.

— Что за Газеб? — спросил я, машинально продолжая разговор.

— Он придет и съест нас. Так сказали в телевизоре, — пояснила Маша все тем же тоном без выражения.

Я посмотрел на неработающий телевизор, стоящий в ее комнате, и пожал плечами. Телевизор с выпуклым экраном остался от бабушки. Я вышел из комнаты, покачивая головой в такт каким-то мыслям, которых уже не помню.

***

Ближе к двенадцати часам в дверь постучали. Я проснулся и несколько секунд смотрел в телевизор, на экране которого беззвучно кривлялись какие-то артисты. Стук повторился. Я встал с дивана и направился к двери.

— Кто там?

— Газеб прибыл, — ответили из-за двери тихо.

На кухне хлопнуло распахнутое вьюгой окно. Я дернулся, словно ужаленный, но все-таки решил посмотреть в глазок. На мгновенье мне показалось, что я провалюсь в окуляр и окажусь за дверью. Но секундная слабость прошла. Снаружи никого не было видно. Подсвеченный синюшными лампами коридор был пуст, а в углах расплывались пятна темноты. Я отправился на кухню и закрыл окно. На обратном пути заглянул в комнату Маши — там было темно, и только светился розовым светом прямоугольник окна.

***

Второй раз я проснулся ближе к трем. Сначала я не понял, из-за чего. Потом сверху послышались тяжелые шаги. Мы живем на последнем этаже, то есть кто-то ходил по чердаку. Я лежал в темноте и ждал, пока они прекратятся, глядя на электронное табло будильника. Шаги то затихали, и тогда я погружался в некое подобие сна, то возобновлялись. Неизвестный, кажется, ходил из угла в угол. Наконец я встал и включил свет, решив позвонить в полицию.

Он последовал за мной, повторяя там, сверху, мой маршрут. Сомнений в том, что это тот самый Газеб не было. Телефонная трубка молчала, лишь где-то в глубине были слышны тихие потрескивания. Я застыл в полутемной кухне с трубкой в руке. Шаги прекратились. Не знаю, сколько прошло времени, я стоял, в оцепенении глядя в окно. Метель прекратилась, и за стеклом была только зимняя темнота, разбавленная редкими огнями. Я осторожно двинулся обратно в спальню, с каждым шагом убеждая себя, что происходящее — просто злая шутка воображения. Пол под дверью машиной комнаты был желтым от света...

Маша спала. Я запомнил этот момент — волосы на подушке, одна рука вскинута, другая лежит на животе. Свет ей не мешал. Над ее кроватью застыла темная фигура. Здесь память уже подводит меня. Черты фигуры размываются, перетекают одна в другую. Высок он был или низок, толст или худ?

— Кто ты? — спросил я, зная ответ.

— Я — Газеб, — сказал он, добавив спокойно: «А вот тебя уже нет». На этих словах он шагнул ко мне (высок, все-таки высок, едва умещался под потолком) и легко откусил мне голову.

***

Газеб солгал. Я все еще где-то есть. В ветреные дни я распахиваю оконные рамы, а в дождливые скреплю половицами в старых деревенских домах. Иногда зимой я заглядываю в окна своей квартиры на последнем этаже. Маша выросла и закончила институт. Наверное, я счастлив. Может, и нет. Это не имеет никакого значения.

Сентябрь 2015