Красное солнце. Сказ-9. Небесные камушки

Купить книгу "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ" можно здесь:

НЕБЕСНЫЕ КАМУШКИ


Тот, кто в небо смотрит — любовь видит, а любовь, кто ищет — жизнь замечает


Вот, говорят, истории историям рознь. Одни звучат так, будто в самом деле случались, а другие — чистой воды вымысел. Однако же, кто говорит так, а кто иначе. А уж чье мнение верно — решать каждому отдельно.
Эта история как раз из тех, о которых говорят: чистой воды вымысел, потому как звучит она совсем уж неправдоподобно. А между тем, история эта случилась с обычным человеком, таким же, как вы. Но обо всем по порядку.
Давным-давно рассказывалась людям легенда о небесных камушках: будто уж драгоценней этих камней не найти на всем белом свете. Откуда берутся камни эти? Да вот рассказывали, что живут на земле такие необычные люди, которые вместо того, чтобы жить как все, любуются небом. И днем, и ночью разглядывают его. Едят неизвестно что, спят неизвестно где — странные люди, ничего не скажешь. Правда, печальные они какие-то: с тоской они на небо смотрят, будто жалеют о чем. Вот про таких людей и говорили, что их глаза со временем становятся небесными камушками. Будто бы само небо вливается в их глаза синевой. Глупость на первый взгляд. А с другой стороны, если бы не все произошедшее с Наумом, так и не знать нам правды.

Наум жил один и был уже не молод. И все свое время проводил разглядывая небо, будто ему там было медом намазано. Что он ел, что пил, как выживал — одному богу известно. Поначалу, глядя на его странное занятие, люди смеялись, говорили:
— Все в небо ты смотришь, а жизнь мимо проходит.
Только Наум не обижался, а лишь повторял в ответ:
— Это мимо вас жизнь проходить может, потому как она у вас сама по себе. А моя жизнь со мной неразлучна — мимо пройти, как незнакомка какая, не может.
Вот так говорил Наум, а уж кто понимал его или нет, то их беда — Науму до этого дела никакого не было. Вскоре и не трогал его никто: сидит себе и сидит, на небо смотрит, ну и бог с ним, кому от этого худо?
Только одним днем пришла к Науму сама Мерица. Наум ее как увидел, на колени упал, поклонился низко. А Мерица усадила его рядом с собой и в глаза его посмотрела:
— Какие красивые у тебя глаза, — говорит она. — Небесные камушки это. Через них я небо вижу, через них могу увидеть золотую зарю и рубиновый закат, звезды, что мерцают горным хрусталем. Живу я большей частью под землей, среди камней, среди тьмы — не хватает мне красоты этой. Счастливые вы все-таки люди: вам от природы великий дар дан — видеть. А мы больше слепы: мало видим, мало красоте радуемся. Потому, Наум, каждый такой небесный камушек для меня драгоценней всех самоцветов. Хотела бы я камушки эти получить. Да ты не бойся, Наум, — рассмеялась Мерица. — Глаза здесь твои ни при чем: камушки эти со слезами проливаются. Драгоценные твои слезы, Наум. Только вот в чем сложность: люди плачут по разным поводам: кто от обиды, кто от горя, кто от счастья, а кто с тоски и печали. Вот с какими чувствами прольются твои слезы, Наум, тем и будут наполнены небесные камушки. Так вот, когда заплачешь ты, гляди, камушки не бросай, а мне неси их, увидишь, что я тебе за них предложу.
Сказала так Мерица и ушла. А Наум подумал-подумал и снова в небо уставился.
Прошел год, а может и больше. Наум по-прежнему небо разглядывал, а тут видит девушка с парнем под березой обнимаются, целуются, воркуют словно голубки — любо-дорого на них посмотреть. И так им хорошо, так тепло и радостно, что у Наума аж сердце защемило. Это ж надо, столько прожил он на белом свете, а любви так и не познал. Затосковала душа Наума, и так ему горько стало, что заплакал он, а вместе со слезами, как и предупреждала Мерица, выкатились у него из глаз голубые камушки. Вот уж чудеса какие в жизни творятся! Вспомнил наказ Мерицы Наум и к ней, не раздумывая, отправился, прямиком в подземное царство пошел. Зашел он в гору, что у реки возвышалась, коридорами длинными прошел и среди сундуков увидел сидящую на троне Мерицу.
— Ну что? Принес свои камушки? — спрашивает она.
— Принес, хозяюшка.
— Ну и с какими чувствами пролились слезы твои, Наумушка?
— С тоской и печалью. Понял я, что не был никогда счастлив. На небо смотрел, а тосковала все время душа моя о чем-то. Видимо, оттого, что любви я не познал — земной любви. Тяжело без этого жить. Тяжело счастья не знать.
— Ну что ж, — улыбнулась Мерица, — могу я помочь в беде твоей: дай мне свои камушки и обожди несколько дней — Мастер сотворит из них сережки красоты невиданной.
Подождал Наум два дня, а на третий подала ему Мерица серебряные сережки, в которых голубыми звездами мерцали небесные камушки.
— Бери свое богатство, Наум, — говорит Мерица. — Теперь в этих украшениях твоя печаль: она тебе мешает встретить любовь земную и счастливым стать. Подари эти сережки кому захочешь, и в тот же миг повстречаешь ты судьбу свою: жену любящую и преданную. Ну а если не захочешь дарить серьги, тогда брось их на землю, а там уж сам увидишь, что будет.
Взял Наум серьги и отправился восвояси. А сам идет и думает: как же так отдаст он кому-то свою тоску-печаль, а сам счастьем земным упиваться будет? Разве ж это справедливо? Нет, на такой грех он не пойдет. Вот так идет он, думу думает, а тут девушка ему навстречу идет, сердитая, невеселая. Окликнул ее Наум:
— Чего, — спрашивает, — ты злая такая, чего невеселая?
— А с чего мне радоваться? — отвечает девушка. — Придумал же кто-то любовь, сущее ведь наказание это для сердца людского. Зачем она вообще нужна любовь эта — пропади она пропадом: они беды от нее!
За живое задели эти слова Наума. Достал он из-за пазухи серьги и девушке их протянул.
— Бери, — говорит, — дар этот. Видно тебе они предназначены были.
Девушка как серьги увидела — обомлела: красота-то какая невиданная!
— И ты мне их так просто отдашь? — не верила она своему счастью. — Ведь ты меня совсем не знаешь.
— Бери, — буркнул Наум, — мне они больше ни к чему.

А дальше, как Мерица говорила, так все и произошло: повстречался Наум с доброй женщиной, полюбили они друг дружку и стали жить в счастье. Наум как будто под самые небеса от любви воспарил, и каждый день за такое счастье Мерицу благодарил. Столько красот открылось Науму вокруг, и как он только этого не замечал раньше. Вот только небо каким-то далеким для него стало, чужим. Изредка вспоминал он и о той девушке, которой он свою тоску-печаль удружил в виде сережек. Как она там, горемычная? Ведь ни сном, ни духом не знает она, отчего на душе у нее так черно. Долго маялся Наум и все ж таки решился отыскать ее. Нашел ее в соседней деревне. Увидел и не узнал сразу, до того красавица изменилась: похудела, осунулась, сгорбилась, будто на плечах у нее груз неподъемной глыбой лежал. Подошел к ней Наум, попросил:
— Ты верни мне сережки и легче станет.
С радостью отдала девушка сережки и в тот же миг глаза ее счастьем засверкали, воспрянула она, заулыбалась.
— Как же тяжело жить в тоске, — говорит она. — Никому такого не пожелаю. И любви все это время так не хватало мне, словно воздуха.
А Наум в ладонях серьги сжимает и чувствует, как в душу ему вливается невыносимая тоска и печаль. Поднял Наум глаза к небу и увидел его: настоящее, живое, родное. Как же мог он позабыть о такой силе невиданной? И в тот же миг, любовь его земная перестала быть такой сильной, как прежде, а счастье от него уплыло синим туманом. Стал Наум все чаще из дома уходить, все в полях и лугах пропадал он, все на небо смотрел. А жена его, глядя на такие перемены в муже, тайком плакать стала. Увидел это однажды Наум и с горя серьги на землю бросил. Только легче не стало: опустел как будто мир для него, стал безликим, серым, пустым, а небо казалось далеким и мертвым. Еще большая тоска стала съедать Наума. Что делать? Как быть? Отправился он опять к Мерице, хотел у нее совета спросить, может хоть она что подскажет.
— Что не так, хозяюшка? — спрашивал он. — Вроде выбросил я сережки, в которых тоска моя и печаль засели, а все равно нет мне счастья. Неужели счастливым можно быть через горе других?
— Глупости ты говоришь, Наум, — отвечала Мерица. — Никогда еще счастье через горе чужое не являлось. Да и не был ты до конца счастлив даже тогда, когда глупой девушке серьги отдал. Тосковал ты и по небу, что стало от тебя так далеко, печалился о судьбе молодой девушки. Не понял ты главного. Сколько на небо ты глядел и не понял, что все то время в душе твоей любовь жила: к миру любовь, к небу бездонному, к звездам мерцающим, к солнцу ясному и к облакам. Любовь это была, Наум, самая настоящая любовь. Любви ведь много — вся она разная. Только одна любовь открывается через тоску, другая — через радость, а какая и через горе. Но все это любовь. Отдал ты свои серьги с тоской вместе с ней и любовь свою потерял, потому как через эту тоску ты небо и видел. Ну так другая любовь тебе открылась: через счастье она к тебе пришла.
— Так как же мне жить, — в отчаянии проговорил Наум, — когда любви много, а я всё одно несчастлив? Видно всему виною небесные камушки — все зло от них. Так пусть они у тебя останутся, хозяюшка и, даст бог, жизнь моя наладится.
Вот так и ушел Наум, оставляя свою тоску-печаль Мерице. И уж больше о нем никто историй не рассказывал, хотя прожил он долгую жизнь.
А камушки небесные и по сей день есть. Красивые они. Только кто знает, какие чувства таят они в себе: радость или печаль, счастье или горе. Люди такие, которые на небо подолгу смотреть могут и познавать через это любовь, перевелись. А потому небесные камушки самые драгоценные из всех самоцветов. Для Мерицы же они и вовсе бесценны, ведь через них она видит мир во всей его красоте даже под землей.