Лисий чертог. Бусина одиннадцатая

БУСИНА ОДИННАДЦАТАЯ

Когда мы вошли в гостиницу, зал первого этажа сильно отличался от того, каким мы его застали вчера вечером. Он словно ожил. Вокруг в клубах табачного дыма сидели люди. Мужчины в потёртых доспехах, курившие крепкий табак. Молодые парни в ярких плащах.

На нас никто не обратил внимания, все взгляды были прикованы к одной фигуре в центре комнаты. Поджарый странник средних лет с серебристым коротким ёжиком волос и пронзительными глазами сыча громко что-то вещал.

Мы заняли столик в углу, и Кристофер за пару мгновений принёс нам странный рыбный суп и кувшин квасков. Я, наконец, сняла с себя тяжеленный плащ, но с меня всё равно потоком лилась вода. Рассудив, что есть я всё же хочу больше, чем высохнуть, я решила пока не подниматься к себе. Мне не было дела до оратора, но я невольно прислушалась к его речи:

-… просто забыли саму суть. Кто мы есть — и что мы есть. Это наша родная земля, но мы редко об этом вспоминаем. Посмотрите же, вокруг сплошь симмианцы и тарасийцы. И где — в самом сердце Королевстве! Не стоит даже говорить о бродягах-ока, они же просто  прогнили от древней магии. Нам хватает наших Поглощающих и Освещающих. Нам не нужна грязь, которую ока притащили со своей осквернённой земли. Их стоит выкинуть за пределы страны, а тех, кто не уйдёт по-хорошему,— предать немедленной смерти.

Атос, кажется, тоже прислушался к речи и скривился, то ли от странного вкуса супа, то ли от жестоких слов. Но люди, сидящие вокруг говорившего, похоже, разделяли его взгляды: они одобрительно загудели. А во мне поднялась волна негодования. Атос, словно почувствовав это, бросил на меня короткий взгляд и цыкнул языком. Этот звук он всегда издавал на тренировках, когда был недоволен мной.
Я начала рассматривать  стоящего в центре зала. Мужчина с седыми волосами был странно одет: плащ из блестящей чёрной кожи, больше походившей на чешую, и белые одежды под ним из льна или схожего материала. Простой, но изящный крой. Мне казалось, что я видела когда-то схожие одеяния, но где именно, вспомнить не смогла. Похоже, моя невнимательность и плохая память, о которых говорил Атос, в самом деле, становились для меня проблемой.

Видимо, то как я бесцеремонно разглядывала мужчину, не осталось незамеченным. Человек жестом указал в нашу сторону и громко заявил на весь зал:

— Мои добрые друзья-охотники! Нам повезло, сегодня нам компанию составляет генерал Алой Розы, сэр Атос,— он поклонился, но мне почудилось, что делал он это в насмешку. Сарказм, с которым был сделан поклон, заметила не я одна. Даже через целый стол я почувствовала, как Атос напрягся — ему был крайне неприятен этот человек.

— Я не имею звания «сэра»,— холодно ответил мой друг. — И здесь по делам, не связанным с легионом. Все солдаты и легионы на юге,— он вернулся к своему супу, предпочитая даже это отвратительное месиво продолжению разговора с человеком в чёрном плаще.

Мужчина же подошёл к нам и протянул мне руку ладонью вверх, словно надеясь, что я подставлю ему свою для поцелуя.

— Дорогая леди, ваш друг, похоже, не собирается нас представлять,— так как я не протягивала руку, говоривший догадался спрятать свою. Я отметила, что на нём были перчатки тонкой чёрной кожи, такой же как и на плаще. — Меня зовут сэр Урмальд, я принадлежу к числу рыцарей Церкви Прощения.

Молчать дальше было бы невежливо:

— Лис, принадлежу в основном сама себе.

Урмальд вежливо рассмеялся. Атос не звал его разделить с нами стол, но он имел право стоять над нами — возвышаясь как старое истрёпанное пугало.

— Позвольте узнать, что вы делаете в Штольце? И принимаете ли участие в охоте на ведьму-поджигательницу?

— Мы ищем доспех,— я поняла, что Атос будет пренебрегать разговором с Урмальдом сколько сможет, и отвечать пришлось мне. — Мне нужен хороший доспех. А охота… Думаю, вы удивитесь тому, как она завершится.

— Неужели леди знает, где прячется грязная ока?— этот человек-сыч буквально буравил меня взглядом, но после перепалок с Атосом это были детские игры. Мой учитель мог посмотреть так, что потом ещё долго приходилось осматриваться себя в поисках оставленных от взгляда дыр.

Впрочем, его слова были более хлёсткими и жесткими, чем его взгляд. Мне очень хотелось ответить ему: «Она не грязная ока! И у неё есть имя — Извель. Она умнее тебя, и скорее всего, прочитала больше книг. Может она и не ходит в церковь, но ребёнок спокойно спит у её ног, а монахини, чей дом сгорел, защищают её, ценой собственных жизней». Но, разумеется, сказать такое в гостинице полной цепных псов было бы самоубийством.

Поэтому я лишь покачала головой:

— Сэр Урмальд, позвольте узнать, почему сегодня здесь так людно?

— Мы ждём,— церковник опёрся о низкую деревянную балку. — В день по пожару с начала недели. Сегодня должен быть седьмой. Мы считаем, что если все вместе направимся на место трагедии, как только об этом сообщат, то шансов выследить гадалку будет больше.

— Идёт дождь,— вдруг выдал Атос. — Вы и вправду думаете, что здание может гореть под таким ливнем?

— Известно, что ока используют чёрную магию. Думаю, в поджогах не обошлось без неё,— Урмальд был самодоволен и ничуть не сомневался в своих словах. А так поступают лишь глупцы. Следующие его слова только подтвердили мои подозрения, — Как дела в легионе? Как ваша прекрасная Алайла и мудрый сэр Крамер?

Злость почти ощутимой волной прокатилась от Атоса к церковнику, и я поняла, что если ничего не сделать, крайниец просто вскочит и пересчитает Урмальду зубы. Я поспешно схватила Атоса за руку под столом и сжала её.

Атос растерянно посмотрел на меня, словно не ожидал, что я решусь успокаивать его таким образом, и сердито выдернул руку — но опасность драки миновала.

— Нам надо тренироваться, прошу простить нас,— он поднялся и прошёл мимо охотников во двор. Пожалуй, даже хорошо, что я не стала переодеваться в сухое. Дождь продолжал лить, а меня ждали два часа оттачивания мастерства.

***

Хотя тренировка затянулась, небо не успело расчиститься. Дождь прекратился, но темно-серые небеса напоминали жидкую грязь пополам с талым снегом. Было ясно, что солнце сегодня уже не выглянет.

Атос загонял меня до полусмерти, но сам совсем не казался уставшим. Он словно обдумывал что-то.

— Может хватит? — Я подняла обе руки над головой, признавая поражение.— Мы тренируемся сегодня дольше, чем обычно. Я устала.

— Мы не тренируемся. Мы ждём, когда случится пожар. Ждём, когда вся эта толпа молодчиков хлынет на место трагедии в поисках ока.

— Я уже говорила— её зовут Извель. А что нам делать на месте пожара?

— Когда-то мне рассказывали, что преступники любят незаметно посещать места своих злодеяний. Может,  мы найдём в толпе монстра? Сможешь ли ты его узнать?

Я попыталась возродить в своей памяти лицо крестьянина, купившего кятку в горном селении. Вышло плохо, но я на всякий случай кивнула и села на грязный деревянный ящик, стоявший во дворе. Правда, было сложно назвать двором маленькое пространство между домами с задней стороны гостиницы. Как и всё в этом мире Штольц, имея глянцевый белый фасад, обладал на редкость уродливой изнанкой.

Изнутри город был набит домами и людьми. Из окна в окно над нашими головами тянулись бельевые верёвки с серыми простынями. Запахи с кухонь со всей улицы смешивались и порождали вонь. Со всей этой охотой за поджигателем серебряная столица севера нравилась мне всё меньше — может, поэтому я начала замечать её уродливую сущность.

— Ты, похоже, не очень любишь церковников, а? — спросила я, а Атос, севший на ящик напротив, поднял голову.

— Когда я был ребёнком, я провёл с ними пару лет. Не самые приятные воспоминания, хотя и после я видал немало их «благих» дел.

Ну и ну. Атос и Церковь Прощения. Насколько я знала, её власть не распространялась на Край, откуда был родом мой друг. Поэтому я слабо представляла, где они могли встретиться.

— Ты ещё ребёнком попал в Королевство?

— Нет, это была отдельная небольшая миссия в Крае,— он недобро усмехнулся. — Первая и последняя. Церковники набирали детей из бедных семей для служения своему богу, не особенно интересуясь мнением самих послушников.

Я тогда уже был беспризорником без семьи. Церковным рыцарям казалось, что если засунуть кучу мальчишек в одно место и заставить их жить по распорядку — то всё у них в головах наладится, и они воспылают любовью к правильным святыням. Им даже в голову не пришло, что чужой для нас бог с неясными правилами только подогревал бунт, к которому стремятся все юные головы.

— Вы разгромили миссию? — спросила я с лёгкой улыбкой.

Атос внезапно погрустнел. Я видела его в ярости, в злобе, добродушным и возбужденным. Но  впервые…  в такой отчётливой грусти.

— Попытались. Но бунт подавили и в качестве наказания и урока  остальным…. повесили пятнадцать мальчишек. Они не были моими друзьями, но это были дети. Прошёл ещё год, прежде чем я смог сбежать из этой тюрьмы.

Я потрясённо молчала. Причин не любить Церковь у Атоса было предостаточно. Конечно, скитаясь два года по югу, я тоже насмотрелась всякого. Несправедливость, похоть, грязь, убийства из жадности. Наша страна была переполнена этим. Но церковники всегда старались держаться над толпой, а не быть её частью. Они, если и не являлись, то притворялись символами морали. Возможно, кучка храмовых рыцарей, отправленных в Край, просто была редкостным сбродом. Может, они перепугались и решили пойти на крайние меры, думая, что произошедшее в забытой их богом стране никогда не выплывет наружу. Видимо так и случилось— эту историю я слышала впервые, а судя по возрасту Атоса, с тех пор прошло не мало времени. Я решила воспользоваться словоохотливым настроением крайнийца и узнать его получше:

— Ты был беспризорником? Был сиротой?

— Нет,— спокойно ответил он. — Моя семья продала меня в рабство в возрасте семи лет.

Я ругнулась на своё любопытство, и прикрыла глаза. Может мне и не надо узнавать его так быстро? Слишком много тяжёлой правды для одного дня.

— А ты,— внезапный вопрос Атоса застал меня врасплох. — Что случилось с твоими родителями и семьёй?

Я помолчала, подбирая слова. Мне не хотелось врать другу:

— В каком-то роде я тоже лишилась семьи с их лёгкого согласия. Но вернее будет сказать, что меня попросту изгнали. Моя мать и мой отец оба повторили фразу: «Ты мне не дочь». Это произошло более двух лет назад…

Мне не хотелось вдаваться в подробности этой скверной истории сейчас, спас меня Урмальд, который вышел к нам во двор.

— Отдыхаете? Сир. Леди,— храмовник удостоил нас двумя изящными поклонами. — Мне показалась неполной наша беседа. А также мне кажется, что вы что-то скрываете. И если вы позволите…

— Не позволю,— Атос подошёл вплотную к Урмальду. Как не был высок храмовник, ему было далеко до крайница, не говоря уж о том, что Атос был в два раза шире тощего служителя церкви. Мой учитель наклонился к храмовнику, почти коснувшись лица Урмальда острым носом, и произнёс. — Нам с вами не о чем говорить.

Рыцарь церкви в ответ почти прошипел:

— Говорят крайнийцы и заокраинцы были очень дружны до взрыва. В вас ведь течёт почти одна кровь? Может, вы просто покрываете преступницу?

— Ты!!

И хотя Атос успел сгрести Урмальда за воротник, беды не случилось. Вернее случилась, но беда совершенно иная. Крик, полный безысходности, раздался с улицы:
— Горит! Пожар! Церковь Прощения горит!

Урмальд растеряно хватал ртом воздух, а Атос резким движением оттолкнул его.
— Беги и туши свой храм, приятель. И искать тебе ветра в поле, пока мы ловим настоящих поджигателей.

***

Пожар— это всегда бедствие и напасть. Не важно, в маленькой деревушке или крупном городе. Даже каменные дворцы горят, ведь люди всегда умудряются нашпиговать свои дома легкогорящей древесиной, маслами, бумагой и прочими прелестями. В итоге одна искра порождает огненный вихрь, жадно съедающий всё на своём пути.

В страхе перед огнём есть что-то первобытное, что глубоко сидит в каждом из нас. Но также и завораживает. У огня есть боги и храмы, мы впустили его в свой дом: даём обогревать нас ночью и готовить нашу пищу. Но иногда… Да, иногда мы вспоминаем, что это наш враг.

Церковь полыхала на фоне сгущающихся сумерек подобно столбу пламени. Дело было, разумеется, в самой форме строения. В каждом городе Церковь Прощения строила свои храмы на один манер: не занимающий места в длину и ширину храм как копье пронзал небо, возвышаясь на десять, а иногда и более этажей. Нависая над каждым жителем, эта стела должна была напоминать о пути на небо. По мне так она вселяла только трепет.

Сейчас Церковь было похожа на огненный меч. И я вспомнила слова Урмальда о том, что ока используют для поджогов магию. Не знаю насчёт Извель, но монстр, пришедший с гор, явно поколдовал. Огненные языки жадно лизали чёрный сланец отделки. Такого при обычном пожаре быть просто не могло. Разве что, если бы всё здание натёрли каким-нибудь маслом.

Жители с вёдрами, храмовники и просто зеваки заполнили каменную площадь перед Церковью. Те, кто пытался потушить огонь, действовали не слажено, проливая воду и передавая вёдра без чёткой цепочки. Паника царила не только на лицах, но и в умах людей. Не удивительно, седьмой пожар за семь дней.

Мы прибыли раньше других охотников, и я жадно прочёсывала взглядом толпу. Но искать среди этого месива людей неприметного крестьянина было также невозможно, как найти на гигантской мозаике кусочек с трещинкой. Не говоря уже о том, что день убывал, а небо темнело. Силуэты становились размытыми.

Люди и люди: в шляпах, кафтанах, с водой и без, при оружии и с детьми, женщины-мужчины-старики. У меня начала болеть голова от попытки разглядеть того, кого я видела лишь однажды. На плечо мне вдруг опустилась ладонь.

— Расслабься,— прошептал мне на ухо спокойный голос Атоса. — Смотри не глазами, а умом. Ты найдёшь его.

Мой разум заработал, шестерёнки завертелись. Спокойно. Поджоги: приюты, церкви, монастыри. Каждый раз здание поджигали изнутри, иначе бы они так не выгорали. Поджигатель бывал внутри. Но в такие здания не каждого пускают. Пустят ли прохожего с улицы в женский монастырь? Нет. Тогда кого же пустят. Разные религии, разные назначения зданий. Что их объединяет? Только то, что там внутри были люди, и всё.

— Люди,— прошептала я, пробуя слово на вкус. На губах оседали пепел и гарь.
Что делают все люди? Каждый человек? Дышит, живёт, смеётся, ест, работает, любит. Ест. Мой взгляд приковала маленькая тачка. Ест. Каждый из нас ест: не важно, монахиня ты или рыцарь Церкви. Маленькая тележка с яблоками свежего урожая. Такая маленькая радость для приютских детей или для усталых от работы монахинь. Каждый из нас ест, а тот, кто привозит еду, должен сам донести её до кухни — ведь доставка включена в стоимость. Крестьяне всегда так делают.

Я начала двигаться через поток людей, уже не слыша их криков и завываний. Всё вокруг стало лишь картинкой — декорацией к крестьянину, лениво опёршемуся на тележку. Вокруг царил хаос, а он медленно жевал яблоко. Мужчина средних лет, он не был печален или озабочен, а лишь с любопытством поглядывал на пожар. Меня он заметил слишком поздно.

Я схватила этого непримечательного человека и, встряхнув его, заглянула в удивлённое лицо. Без сомнения это был тот самый покупатель кятки из деревни. Лишь сейчас память услужливо указала и на бегающие узкие глазки, и на выступающие скулы. Но в лице крестьянина проскользнуло что-то ещё. Мне показалось, что передо мной гигантский хорёк с горящими глазами.

— Эй, девка. Ты от пожара с ума сошла что ли,— возмутился крестьянин, но, заметив у меня в руке меч, он вдруг замолчал. Теперь он даже не пытался вызволиться из моей хватки. Мужчина прекратил жевать и с вызовом смотрел на меня. Ну да, не показалось — в чертах его лица вновь проскользнула хорьковая морда. Значит, он не человек-голубь, а возможно их кузен или какой ещё близкий родственник.

Крестьянин разглядывал меня так, словно пытался узнать, что именно я знаю. Этот вопрос прямо висел на его противной харе.

— Всё,— процедила я сквозь сжатые в ярости зубы. — Я знаю всё.

И вдруг он заорал. Просто крик, но настолько громкий, что на нас стали оборачиваться люди. Затем ещё и ещё. Подтянулись охотники с Урмальдом во главе. Атос стоял неподалёку, держа меч наготове. Когда крик затих, вокруг кроме потрескивания огня, поедающего Церковь, не осталось ни звука. Хорёк-крестьянин громко и внятно произнёс:

— Ока сожгла здание. Она спряталась у монашек Сефирь. Они спрятали её из милосердия. Это всё ока. Мерзкая грязная гадалка.

Я ещё не осознавала, что происходит, но почувствовала, что сейчас случится что-то страшное. Люди были измотаны, напряжены, негодовали. И сейчас они поверили этому лгуну. Вся масса лоточников и храмовников колыхнулась и тут же забыла про пожар. Всего лишь в паре кварталов находилось истинное зло. Вся ненависть, которую они копили семь дней, готова была выплеснуться на чудовище и растереть его в порошок без остатка. Толпа загудев, устремилась к монастырю.

Сносимый потоком, Атос крикнул мне через гул гневных криков:

— Лис! Беги туда! Как ветер! Если хочешь спасти её!

Я бросила последний взгляд на хорька, он победоносно улыбался. Я могла убить его прямо сейчас, но это не помогло бы. Некому было бы сознаться и оправдать Извель. Взять с собой его я тоже не могла, не было времени. Я расцепила пальцы и нырнула в толпу, которая двигалась к монастырю.

***

Протискиваясь сквозь тела, я понимала, что теряю драгоценное время. Оно утекало сквозь пальцы как вода. Я была далеко от начала того потока, что собирался затопить монастырь Сефирь в поисках Извель. Людская река, в которой я упорно пыталась плыть, просто несла меня. Необходимо было менять тактику.

Я оттолкнулась от земли со всей возможной силой и оказалась на спине мужчины. Ещё два шага и я пошла по головам. Мне что-то кричали вслед, да и бежать по людям не было выходом. Это был шаткий мост, готовый в любую секунду рухнуть. Я метнулась в сторону домов, подпрыгнула и зацепилась руками за балку. Несколько мгновений мне потребовалось, чтобы подтянутся на ней, а дальше дорога была ясна. Крыши!

Сбивая сапогами ненадёжную черепицу, которая летела на толпу внизу, я мчалась по крышам за потоком. Я слишком плохо знала город, чтобы самой найти  монастырь. Но вот люди внизу знали его досконально. Я в очередной раз играла в погоню за ветром. Мчалась так, что дыхание стало с хрипом выходить из пересохшего горла. То, как плотно стояли дома и что показалось мне днём крайне уродливым, сейчас спасало мне жизнь. Приходилось перепрыгивать со здания на здание, и будь просвет между ними чуть больше — я могла бы упасть и запросто свернуть шею.

Вдалеке показались обгорелые зубцы монастыря, и я прибавила скорости. Мне надо было обогнать толпу. Вдруг солнце выглянуло из-за туч и осветило тень, бегущую за мной. В ней я увидела длинноногого серебряноволосого мальчика. Шаг сбился, и я чуть не слетела с крыши. Мой Принц, как отголосок моего прошлого, бежал рядом со мной. Лишь размытый силуэт, но всё же пугающе реальный.

Откуда возникло это видение? Из твоего сердца, прошептал давно забытый голос маленькой глупой девочки. Разгневанная толпа, одинокая женщина, совсем невиновная, одна против ярости людей. Их злость. Всё это напоминает тебе о прошлом, шептала девочка в моём сердце. Я уже не видела тени, бегущей за мной. Зато увидела Извель.

Ока стояла посреди сожжённого сада в одиночестве. Ветер трепал её бесчисленные юбки, которые сами словно языки пламени охватывали её тонкий стан. Чуть в отдалении стояли монахини, покорно сложив руки ладонь на ладонь.

Я обогнала толпу лишь на пару метров. И я была на два этажа выше. Дома же обрывались. Никаких удобных ящиков или навесов — лишь два этажа свободного падения. На одной из тренировок Атос учил меня падать с меньшим уроном. Что там было? Прими удар не на пятки, а на большее число точек? Запястье, плечо, затем перекатиться. Я мало что помнила. Моя память. О Войя, опять ты прав, Атос!

Я спрыгнула со здания, и это были несколько секунд потрясающего полёта. Затем я упала в грязь, и меня несколько раз перекувырнуло, прежде чем я смогла встать на ноги. Одну из них, похоже, я вывихнула. Я подбежала к Извель, чувствуя дикую боль в лодыжке и прихрамывая.

— Какого Войи ты вышла! — заорала я на неё. Но ока стояла невозмутимо, глядя на толпу, которая стала замедлятся, но уже была очень близко.

— Мнэ был сон. Если бы я нэ вышла, монахинь бы убили,— она махнула рукой в сторону. — Уходи, Лис’ёнок, тэперь уже слишком поздно.

— Это мне решать,— прошептала я и развернулась к толпе, окружающей нас, обнажив меч.

Меня видимо не восприняли всерьёз, так как один из горожан с нечленораздельными криками бросился на Извель. Ударом слева направо я распорола его горло, и он рухнул на землю, булькая кровью. Эта первая жертва чуть замедлила толпу.

Охотники стояли в отдалении. Как разумные люди меча они наблюдали и выжидали.

— Она невиновна,— выкрикнула я. — Дайте мне время. Суд. Я докажу… архг…

Другой мужчина кинулся уже на меня и почти достал рукой, но был насажен на меч. С распоротым животом, качаясь, он упал на руки кого-то из своих товарищей.

— Это она преступница! Почему ты покрываешь её,— закричала женщина в толпе. — Мы разорвём её на части! Мы сожжём вас обеих!

В толпе раздались крики одобрения. Я могла резать этих почтенных горожан на куски, но лишь по очереди. И это был лишь вопрос пары мгновений, пока люди не поймут, что им надо лишь навалиться всей толпой. На меня кинулись ещё двое или даже трое. Люди без оружия — наверное, простые ремесленники. Убивать их было проще, чем голубей-монстров. Но в какой-то мере намного сложнее.

Когда ещё пара тел упала в грязь, я обернулась к Извель и крикнула ей:

— Это твои невинные?! Чья кровь прольётся на мостовую? Это не люди, а животные, жаждущие крови,— та лишь стояла, закрыв руками лицо. То ли плакала, то ли молилась.

Я обернулась к толпе, которая в нерешительности замерла.

— Вы твари, готовые убить из желания обвинить в своих бедах хоть кого-то. Это происходит каждый раз! Это произошло и со мной. Ваша слабость позволяет вам становиться монстрами…

Внезапно из предплечья моей правой руки выросло оперение стрелы. Один из охотников с луком пустил в ход своё оружие. Я, не задумываясь, метнула левой рукой маленький кинжал, один из трёх, имевшихся на поясе. С меткостью у меня всегда были проблемы. Вот и теперь я попала охотнику в глаз, а не в руку, как планировала.

Казалось, время остановилось. Я перестала чувствовать руку и понимала, что если ослаблю пальцы — взять меч снова уже не смогу. Уши заполнил знакомый стон рвущейся ткани. Нагнув голову, я зубами схватила древко стрелы и рычанием выдернула её из предплечья. Выплюнув кровавую стрелу на дорогу перед толпой.

— Я убью вас одного за другим, если понадобится,— прошипела я. — Но вы не пройдёте к этой женщине.

Кажется, мои слова лишь разозлили их. Толпа начала сжимать кольцо вокруг меня и ока. А я усилием воли сжала пальцы, державшие меч. Мелькнула мысль, показавшаяся мне успокаивающей: «Это конец. Слава богам».

— Стоять.

Окрик словно гром прорезал пространство вокруг. Голос, который заставлял слушаться, отточенный раздачей команд сотням солдат. Такой знакомый и родной голос.

Атос стоял на каменной насыпи, служившей до пожара кладкой забора. Он держал за шкирку торговца яблоками. Люди перестали нападать на меня. Они не отрываясь смотрели на огромного крайнийца, державшего за воротник чахлого крестьянина, и были словно под гипнозом.

— Говори,— Атос толкнул мужчину вперёд.

На хорьковом лице виднелись следы от дорожек слёз, он запинающимся голосом произнёс:

— Это я устроил все поджоги.

По толпе прокатился вздох.

— Он врёт,— от группы охотников отделился Урмальд. Церковник указал тощим пальцем на Атоса. — Он заодно с ока и с этой демоницей-мечницей. Он хочет оправдать их за счёт невинного…

Но договорить ему не дал сам крестьянин:

— Я приносил яблоки в каждое из мест, где устраивал поджог. Меня вспомнят все.
Вскрик на этот раз донёсся от монахинь, где белая как снег Клэррис подняла руки к лицу, причитая: «Да. Да. Да». Справа от меня среди людей кто-то сказал: «Я тоже его помню». Между тем, торговец яблоками продолжил.

— Вы спросите меня, зачем я это сделал? Ответ прост — я чудовище.

Никто не засмеялся. Кажется, все попросту перестали дышать. А крестьянин оглядел толпу и начал меняться. Как и Хиал он не закончил превращение — и остался чем-то средним между человеком и животным. Омерзительная морда хорька с залысинами и человеческими глазами среди шерсти, из которой сочился гной. Женщины заголосили, а мужчины начали шептать молитвы. Сам монстр обернулся и спросил Атоса:

— Этого довольно? У нас был договор.

Мой друг коротко кивнул и поднял свой огромный меч. В один удар он снёс чудовищу голову, и та покатилась по грязи прямо в толпу. Люди, пятясь, очищали ей путь, с жадным любопытством разглядывая уродливое лицо получеловека-полудемона. Меня начало тошнить. Я пошатнулась, но не упала, а мягко оперлась на руки Извель, которая схватила меня сзади за плечи и нежно обняла.

Какой-то торговец в синем кафтане крикнул Атосу, указывая на меня.

— Это проклятое отродье перебило наших друзей. Её приговором станет смерть.

— Устав Штольца гласит, что защита невинных это задача города,— голос Атоса стал холодным как лёд, он сверлил толпу взглядом и продолжал гипнотизировать людей. Внезапно  мне показалось, что разъяренная толпа превратилась в стадо покорных овец.— Девочка защищала невинную женщину, которую вы собирались убить без суда.

— Но наши друзья…

— … пали жертвой своей жестокости,— закончил Атос. — Город, не чтящий своих же законов, это просто шайка преступников. Штольц чтит свой Устав?

Ответом ему было молчание.

— Мы покидаем город,— он спустился с каменной кладки и подошёл ко мне. Внезапно, он порывисто обнял меня и на ухо уже сказал, совсем иным голосом, срывающимся и тревожным. — Ну и напугала ты меня, дурочка.

Мне хотелось что-то ему ответить, но из его объятий я внезапно увидела одного из убитых мною горожан. Молодой парень с нашивками гильдии золотоискателей с распоротой грудиной и неестественно вывернутой шеей смотрел прямо на меня. Его лицо было в оскале и мне показалось, что он гораздо больше похож на монстра, чем человек-хорёк. С этой странной мыслью я потеряла сознание.

Следующая глава-бусина уже ждет вас по ссылке: http://www.proza.ru/2015/09/19/1249

Иллюстраций к этой главе у меня, к сожалению, нет.
Сайт книги - http://foxlot.ru