Как я был беженцем в Венгрии

Мы жили в мире, когда всем казалось, что перед выдающимися бровями Леонида Ильича Брежнева бессилен натужный пафос истории. А ее колесо не катилось, а, поднятое над землей, крутилось на месте.
Но нам так уже не казалось. Поэтому:
Нас пригласили собраться во дворе посольства Голландии на Ордынке. У СССР не было дипломатических отношений с Израилем и функцию консульства Израиля выполняло посольство Голландии. К этому моменту советскими гражданами мы уже не были, а были лицами без гражданства.
У всех нас были на руках неслыханные документы под названием «полувиза». Этот дивный документ позволял нам беспрепятственно покинуть пределы СССР и больше туда никогда не возвращаться. Неслыханный документ давал нам право, об обладании которым граждане СССР тогда и мечтать боялись.
Тогда  статья 64 УК (уголовного кодекса) «Измена Родине» включала в себя в качестве пункта а). «бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы». В любом обществе измена Родине — это самое страшное преступление из всех возможных. В СССР, в перечислении поступков, которые включала эта статья, «бегство за границу» ставилось на первое место, то есть расценивалось законодателем как самое тяжкое. "Переход на сторону врага, шпионаж" шли уже потом.
Но мы то не бежали, мы улетали. На крыльях любви к исторической родине. Да и потом, советскими гражданами мы уже не являлись — советское гражданство у нас отобрали перед разрешением на выезд в, страшно подумать, ПМЖ в государство Израиль.
Поздний СССР. Мучительно лизать хозяина, при этом страстно мечтая его укусить. Дернуть медведя за яйца хочется до зуда, но с трудом сдерживаешься. Страх почти ушел, но то, что во время кражи надо вести себя тихо, еще всем понятно.
Как и то, что сколько у государства не воруй — своего не вернешь. Что очень стимулирует. Воровство у государства, помимо прочего давало чувство глубокого внутреннего удовлетворения, потому что притупляло остроту чувству унижения, который испытывал каждый житель СССР от множества бессмысленных издевательских ограничений, которые накладывало государства.
Государство это ясно понимало, а потому именно «Хищение социалистической собственности» являлось особо опасным преступлением. А хищения у частных лиц — нет.
Поэтому, на самом деле, советского гражданства нас лишить было нельзя. Поэтому такого гражданства не у кого, в том числе у нас, не было. Население СССР законодательно имело статус домашних животных. И именно этого статуса домашних животных мы утрачивали, войдя в самолет в аэропорту Шереметьево.
Хотя отбирали у нас несуществующее гражданство, а не правой статус домашнего животного. Что, я считаю правильно. Статус домашнего животного можно только самому выдавливая из себя по капли. И то, к примеру у меня, это получилось лишь частично.
…Потом к голландскому посольству подъехали автобусы, прибытие которых было организовано израильскими спецслужбами. Нас рассадили по этим автобусам, после чего которого какая-то девушка, которая носила толстую косу и даже сидела в тюрьме за сионизм, пересчитала нас по головам.
Природа создала ее для боёв без правил. Но судьба сделала из нее вначале преподавателя сольфеджио, а потом несгибаемого борца за выезд советских евреев на их историческую родину. В качестве оного борца она сорвала с себя пологающий ей по штату ошейник и бросала вызов бездуховности.
 После пересчета по головам мы поехали, как оказалось, в Шереметьево. Там нас погрузили в самолет «Аэрофлота», рейса которого не было в расписании. И этот самолет полетел в Будапешт.
Там нас вывели из самолета и отвезли в какое-то здание. Мои дети вели себя на удивление тихо и с достоинством. Моя супруга Нина, внешности, на мой вкус, скорее ангельской, чем знойной (на фото) брала пример с детей и никак не выдавала своего волнения.
— Качество мужчины определяется умением завоевать женщину, что я уже с тобой сделал. А так же защитить и обеспечить её и рожденных ею детей, — говорил я ей тогда, — А для этого нужно защищать родину, другого пути не существует. В Израиле возможность защищать родину мне представиться может. В СССР — «нет» по определению. Поэтому поехали.
— Поехали. Здесь меня все обижают и я устала бояться.
…Это здание по внутреннему периметру окружал израильский спецназ, а по наружному — венгерские автоматчики с собаками.
Назавтра нас посадили в Боинг израильской компании Эль-Аль, на котором мы улетели в израильский аэропорт Бен-Гурион.
Когда самолет взлетел — евреи ждали чуда и хохотали зело. В аэропорте Бен-Гурион нам было оформлено израильское гражданство.
Тогда Будапешт был крупнейшим транзитным центром для беженцев из СССР. Которые назавтра становились израильскими гражданами. Кто бы тогда мог подумать, что транзитным центром для беженцев Будапешту суждено стать еще раз!
То было время, когда плач по погибающему СССР еще не был безутешен, а вопрос «Мансур, ты опять секс-рабынь пытал?» вызывал недоумени.
Европа же казалась стабильной и недвижимой как пик Коммунизма. Как он сейчас называется, кстати?

PS. С 1948 по 2012 годы (включительно) еврейское государство покинули 698 тысяч человек. И среди них я. Моя супруга Нина умерла в возрасте 38 лет и похоронена в Беэр-Шеве.
Наши дети живут в Израиле и общаются со мной мало. Общих тем мало — они израильтяне, я — советский еврей. А ведь я очень сметлив. Даже прозорлив. И, наверное, мог бы им рассказать что-то полезное. Но время для меня остановилось, а они смотрят в завтра.
Ныне я проживаю в блуде с возлюбленной мною куклой Леной в столице одной из моих родин городе Москве вне времени и, в общем-то, пространства.
Израильский международный паспорт («даркон») позволяет посетить без визы 144 страны. Но мне туда не надо. Я живу и работаю в России. В Израиль я летаю повидаться с детьми и покупаться в море. Такая жизнь меня устраивает.
Впрочем нет, вру. Я хотел бы побывать в Нью-Йорке. Имя Эстер заняло третье место по популярности для новорожденных девочек в Нью-Йорке в 2013 году, а имя Моше оказалось четвертым в списке для мальчиков.
Помимо них, в десятке самых популярных имен нью-йоркцев для девочек оказались Сара, Лия, Рахиль, Хая, Мириам и Шана. Преобладание в рейтинге еврейских имен связано с высоким уровнем рождаемости в семьях ортодоксальных иудеев, которые составляют значительную и быстро растущую часть населения города.
  Нью-Йорк — это ашкиназийский мир, который я бы очень хотел увидеть изнутри. Но частью этого мира я и не являюсь, и не хочу являться. Я советский еврей, Русь нерусская, так получилось.
Это общность скорее виртуальная, но СССР по израильской визе покинуло два с половиной миллиона человек. А сколько не покинуло?
Кстати, как типичный беженец желаю сообщить, что деление беженцев на политических и экономических абсолютно надуманное. Любой беженец соединяет в себе и то, и другое. Это неразделимо.