Бомба

               
                Бомба

   Декабрьским воскресным утром 1989г. я ехал в трамвае 22 маршрута. В моем портфеле лежала  настоящая бомба. Вагоновожатая объявила остановку "Демократическая", и я вышел вместе с толпой пассажиров. Все шли на "тучу". Так называлась   знаменитая куйбышевская достопримечательность - книжная барахолка.  Само название остановки "Демократическая"  по странной случайности оказалось  истинным: здесь действительно процветало народовластие и свобода предпринимательства. Народовластие означало, что власти  не было вообще никакой. Стихийный рынок возник  за городом  совершенно неожиданно. Он тянулся сначала вдоль трассы, а потом по лесной дороге уходил в лес примерно на целый километр. По обе стороны располагались продавцы прямо на снегу, раскладывая свои книги,  кто на чемодан,  кто на газетку или целлофановую скатерть.  Покупатели валили валом как на демонстрацию. Здесь можно было найти все, что угодно: от старинных антикварных книг  до современных иностранных красочных журналов типа" Плейбой".   
   Я влился в армию зевак и стал искать свободное место среди продавцов, ведь у меня была в портфеле  бомба. Наконец я увидел небольшое свободное заснеженное  местечко направо рядом с большим деревом, что раскинуло свои черные безлистные ветви, как бы тоже проявляя интерес к букинистической феерии.  Я положил портфель прямо на снег и расположил на нем свою бомбу - первый пилотный номер независимого журнала "Кредо" под общей темой " Агония социализма". Взял с собой 50 экземпляров и  стал продавать по пять рублей. На удивление торговля пошла бойко. Синие пятерки летели ко мне в руки одна за другой, собираясь в пачку.  Взмок от удивления и  внутреннего напряжения. Такого успеха не ожидал никто. Независимую печатную продукцию буквально   рвали из рук, изголодавшиеся по  журналистской изюминке, читатели .
   Такой ажиотаж произвел неизгладимое впечатление на соседа справа высокого нескладного долговязого парня в осеннем пальто и летних кожаных ботинках 46 размера.  Тот внимательно смотрел на происходящие торги и удивлялся, мол сколько стою на туче, а  подобного  не видел, это что, сектантская литература?    Так я  познакомился с Михаилом Авдеевым, известным в городе книголюбом и ценителем старины. Его торговля книгами поэтов серебряного века шла также успешно. Он махал руками и громко  читал стихи то Гумилева, то Есенина,  Мандельштама или Цветаеву. Вокруг  собралась публика,   из которой  раздались голоса:"Михон, поддай жару!" Тот громогласно начал декламировать, впечатывая в слушателей каждое слово:
Эта церковка была
Очень притягательно.
Кто-то снял колокола,
И кресты попятили.

А была она для глаз
Так красива издали-
Кто-то спер иконостас,
Утварь тоже свистнули.

Дядя Вася  заорал:
Мол, долой религию-
Карлы-Марлы "Капитал"
Нам заменит библию.

И как начали ломать-
Так держись Россия-мать,
Пол-Руси угробили,
Остальное пропили.
  Тут поэт вошел  в раж и закричал  :" Памяти Сахарова".
Андрея Дмитриевича нет.
Ликуй, подкупленное быдло,
И большинство, что всем обрыдло,
И весь Центральный Комитет.

Андрея Дмитриевича нет,
Рыдай, забитая Россия.
Он был твой незакатный свет
Тобой отринутый мессия.
  Михаил весь возбудился, голос  стал хриплым. Я заметил,  что при такой экспрессии  можно осипнуть на морозе. Он ответил, что сейчас придут  "водные люди" и поднимут тонус. Тут   из кустов появились Варивода и Вассерман, известные  книголюбы и книговеды. Они махнули рукой, и Авдеев, попросив меня проследить за книгами, чтоб не сперли, удалился в  чащу, неловко перепрыгивая через сугробы. Минут через тридцать поэт вернулся, голос оказался восстановленным.  Он продолжил декламировать:
"Грустная Самара"
Дожди осенние в подарок
Преподнесет сегодня грусть.
Такая грустная Самара,
И все я помню наизусть.

Десятки давешних историй
Наплачут эти грустные дожди.
Мы пиво выпили в Бристоле,
Чтоб знать, что будет впереди.

  Я сказал, что эти строки прекрасно ложатся на музыку, которая у меня сразу родилась в голове.  Тут появился некто Клещ, который  был в обыденной жизни токарем на заводе. Этот самый человек опять увел Михаила  в  глубь дубовой рощи, показывая из кармана  заветное горлышко  Перцовки. К концу торговли поэт уже был веселый и беззаботный. Послушав  его творчество, я предложил принять участие в новом  антисоветском номере  журнала "Кредо", который  мы готовили к январю 1990г. Авдеев обрадовался как маленький ребенок, захлопал в ладоши и закричал, что напишет убойный материал под названием "Фашизм красный и коричневый".
  Ровно через три дня в 7 часов вечера, как и было договорено, в моей квартире раздался звонок. На пороге стоял Михаил Авдеев. Он меня потряс своей четкостью - пришел ровно в срок ни на минуту раньше, ни позже. Его материал  для журнала был уже готов:
    " Наши официальные идеологи долгие годы внушали нам, что предшественником и основоположником фашизма, идейным вдохновителем Гитлера являлся  Фридрих Ницше. Но так ли это? Давайте прочтем вот это: " ни один славянский народ не имеет будущего". Каково? Далее, тот же автор утверждает, что у всех славян отсутствуют необходимые исторические, географические, политические и промышленные условия самостоятельности и жизнеспособности.
  Народы, которые никогда не имели своей собственной истории, которые с момента достижения ими первой, самой низшей степени цивилизации, уже подпали под чужеземную власть, или лишь при помощи чужеземного ярма были насильственно подняты на первую ступень цивилизации, нежизнеспособны и никогда не смогут обрести какую-либо самостоятельность.
  Именно такова была судьба австрийских славян. Чехи, к которым мы причисляем также моравов и словаков, хотя они и отличаются по языку и истории, никогда не имели своей истории... И эта" нация", исторически совершенно не существующая, заявляет притязания на независимость?
  Комментарии, как говорится, излишни. Кроме, разве что, замечания о противоречии автора самому себе: вещая, что  австрийские славяне "никогда не имели своей истории", он, тем не менее, утверждает, что они " отличаются по языку и истории".
   А теперь раскроем автора этих откровений. Он тоже Фридрих, только не Ницше, а Энгельс. И написано это все еще в 1849г  в работе "Демократический панславизм"(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., Изд. 2-е, т.6, с.294; далее цитирую по данному изданию)
  Да, да это тот самый Энгельс, которого вместе с Марксом нам преподносили как борца за свободу  и теоретика справедливости. Таким же теоретиком и классиком величали Маркса, который однажды сказал:"Ни одному русскому я не доверяю"( т.32, с. 195).
  Но можно просто не доверять, а можно и ненавидеть. Причем - ненависть по национальному признаку -неважно: немца к русскому, русского к еврею, азербайджанца к армянину и т.д. - является худшим родом ненависти.  Особо люто основоположники ненавидят русских, в которых они видят главных  панславистов, ибо "панславизм(...) заведомо реакционен"(т.6,с.181). Видя  в России объединяющую силу для всего славянства, Энгельс в письме к Марксу предрекал: " крушение русской державы должно произойти в ближайшее время" (т.32,с.366). Ох, как им этого хотелось! Тот же Энгельс в письме Лафаргу злорадствовал: " Я надеюсь, что русских здорово поколотят"(т.37, с.16). Ах, они русские?! Ату их!Ату!
   Животную ненависть питали папа Карло и дядя Фред ко всему русскому: "Господа русские при своей неповоротливости, наверное, сильно страдают от партизанской войны"(т.30, с. 268), стоит русского несколько поскрести, как он все-таки оказывается татарином( т.30, с. 306) " язык его даже не русский, а татарский"(т.18,с.414), "брать деньги взаймы слишком  обычный для русских способ добывать средства к жизни, чтобы один из них мог в этом упрекнуть другого"(т.32,с.371), "московиты-оптимисты обычно нападают на западную цивилизацию, чтобы скрыть свое собственное варварство"(т.16,с.429)...
   ...Энгельс постоянно проводил мысль о  контрреволюционности славянских народов:"подобные маленькие национальности, которые история уже в течение столетия влечет за собой против их собственной воли, неизбежно должны быть контрреволюционными"(т.6, с.293) славяне... постоянно служили как раз главным орудием контрреволюции"(т.6,с.299), " славяне, как один человек, выступили под знаменем контрреволюции"(т.6,с.301).Здесь Энгельс предвосхитил уже не только Гитлера, а и Сталина. Если Гитлер отказывал в праве на существование  славянским народам, устроил геноцид славян, то Сталин объявил контрреволюционными, предателями ряд народов, оказавшихся под властью большевиков: калмыков, чеченцев, ингушей, поволжских немцев и т.д. Из Крыма были высланы не только крымские татары, но и греки, болгары. Так учиняя геноцид тех или иных народов, Сталин и Гитлер на практике осуществляли заветные идеи своих учителей...
...Классики пророчествовали, что " в ближайшей мировой войне с лица земли исчезнут не только реакционные  классы и династии, но и целые реакционные народы, и это тоже будет прогрессом"(т.6,с.186)., в том же моем любимом шестом томе Энгельс вещал:" немцы и мадьяры освободятся  и кровавой  местью отплатят славянским варварам. Всеобщая война, которая тогда вспыхнет...сотрет с лица земли даже имя этих упрямых маленьких наций" (т.6, с.16)..." Под статьей стояла скромная подпись М.П. Авдеев.
   Михаил эту взрывную статью прочитал вслух мне и  к.и.н. Ирине Воеводиной. Мы сидели как оглоушенные. Потом я спросил, мол не боится ли он такое публиковать без псевдонима?  Автор ответил, что достаточно натерпелся от коммуняк и утопил свой страх. Далее он рассказал такую историю: будучи студентом института культуры очень увлекался серебряным веком. Приятель принес тетрадку со стихами Николая Гумилева. Авдеев начал читать ее. Это была "Африканская тетрадь" про жирафа, озеро Чад и т.д. Все романтично, ничего политического. Вдруг через некоторое время его задержали и привезли на Степана Разина в  здание комитета государственной безопасности. Офицер-следователь угрожал долгими годами отсидки за инакомыслие. Авдеев еще тогда наивный юноша пытался выяснить, что антисоветского в стихах Гумилева? Чекист ответил, любить надо то, что положено, а читать то, что  продается в простых советских книжных магазинах. Гумилева расстреляла советская власть, а значит он враг. Читать врага  уже преступление и карается 70-ой  и  190-ой статьями УК.  А  Миша был просто  библиофил. Позже  выяснилось, что сексоты специально подсовывали эрудитам рукописные тетради для того, чтобы потом задерживать, арестовывать  представителей думающей молодежи и тем самым обеспечивать  себя работой,  премиями и медалями за раскрытие инакомыслия.