Это миф, что в СССР права были гарантированы

Сегодняшний гость «Кругозора» - человек, прошедший тернистый путь правозащитника в условиях суровой советской реальности, когда подавлялось всякое  инакомыслие и желание трезво оценивать происходящее в стране. У него были хорошие учителя, которых называли совестью нации – А. Сахаров, А. Солженицын, С. Ковалев, Б. Чичибабин, Ю. Даниэль, Л. Богораз… Имея поучительный опыт – в его семье советской властью было репрессировано 14 родственников - он не испугался преследований, которым подвергали правозащитников в СССР, и пошел по их стопам. Еще в начале 70-х принимал активное участие в правозащитном движении. А еще раньше, в школьные годы, увлекся  чтением самиздата и распространением запрещенной литературы, которую в его семье от него не закрывали на семь замков.
В интервью для одного издания, наш гость, отвечая на вопрос о мотивах выбора стези правозащитника, рассказал историю своих предков: деда и бабушки по материнской линии - Рахлина Давида Моисеевича и Моргулис Блюме Моисеевне. Они с 1918 года были комсомольцами, а в 1920-м вступили в партию. Дед служил полковым комиссаром, преподавал политэкономию в Военно-политической академии в Ленинграде, а бабушка работала секретарем райкома партии. В 1934-м после убийства первого секретаря Ленинградского горкома партии Сергея Кирова, Сталин начал избавляться от старых большевиков. И в 1937 году Давида Рахлина исключили из партии за то, что 20-летним он имел неосторожность поддержать мнение Льва Троцкого. От ареста деда на какое-то время спас переезд из Ленинграда в Харьков. Однако в 1950-м Давида Моисеевича и его жену как «троцкистов» осудили по печально известной 58-й статье на десять лет лагерей.
Бабушка отбывала срок в Мордовии. Дед, отбывавший заключение в одном из самых страшных лагерей ГУЛАГа — в  Воркуте, вышел на свободу в конце 1956-го, причем его освобождения и реабилитации пришлось очень долго добиваться.
Поэтому выбор для харьковского инженера стать правозащитником был не случайным. Евгений Захаров в 1989 году стал сопредседателем харьковского правозащитного общества «Мемориал». Двумя годами позже организовал Харьковскую правозащитную группу. С 1989 года и по сегодня Е. Захаров - член Московской Хельсинкской группы. В 2004–2008 годах возглавлял правление, а в 2010–2011 г.г. являлся членом правления Украинского Хельсинкского союза по правам человека. В 2011 году Евгений Захаров избран директором Харьковской правозащитной группы. В 2015 году удостоен премии им. Льва Копелева (Lew-Kopelew-Preis), присуждаемую за борьбу за мир и права человека.


Сегодня Е. Захаров, как и прежде, неутомимо посвящает всю свою деятельность защите прав человека. Но уже в независимой Украине. О том, как работают правозащитники в новом государстве, провозгласившему курс на евроинтеграцию, и как строят отношения с ее властью, украинский правозащитник рассказал «Кругозору».


– Евгений Ефимович, Ваша правозащитная деятельность в СССР началась с распространения самиздата и активном участии в правозащитном обществе «Мемориал». Его, как известно, власть недолюбливала. Именно тогда произошло Ваше становление, как правозащитника?

-Не совсем так.  Да, самиздат я начал распространять, будучи еще школьником, во второй половине 60-х годов. И занимался этим постоянно, пока отпала необходимость в его существовании. Самиздат заменила так называемая неформальная печать – открыто издаваемые журналы. Такие как «Гласность» (с мая 1987 г.), «Референдум» (с июня 1987 г.), газета «Экспресс-Хроника»  (с августа 1987 года), издания прибалтийских республик.  Позже стало возможным издавать бесцензурные журналы и книги независимо от государства. Я во всех этих процессах активно участвовал – распространял эти первые журналы, писал в них. Например, в «Экспресс-Хронике» был с самого начала по 1992 год харьковским корреспондентом, начал издавать книги и периодические издания.  «Мемориал» тоже возник в 1987 году, в Харькове зарегистрирован 11 февраля 1989 года. В 70-80-е годы я, кроме самиздата, занимался помощью семьям политических заключенных, писал друзьям в лагерь, занимался сбором материалов для исторического сборника «Память» – предтечи «Мемориала», там были те же самые люди. То, что я тогда сделал, было напечатано в «Памяти» и «Минувшем»  – самиздатских исторических сборниках.   


– В своих автобиографических записках Вы упоминаете, что родились в семье, в которой 14 родственников были репрессированы советской властью. Не этот ли  факт наложил отпечаток на ваше критическое отношение к советскому строю и подтолкнул к активной правозащитной деятельности?

-Да, и это тоже. Но еще в большей степени – дружба моих родителей с некоторыми известными правозащитниками. Моя мать Марлена Рахлина училась во второй половине 40-х годов на филологическом факультете Харьковского университета с Борисом Чичибабиным, Юлием Даниэлем, Ларисой Богораз и дружба с ними осталась на всю жизнь и перешла ко мне. Лариса Иосифовна была одним из самых близких мне людей, мы с ней постоянно общались. Как правозащитник я считаю ее своим учителем. А так же,  других людей из ее круга, с которыми я познакомился и  подружился – Сергеем Ковалевым, Ксенией  Великановой, Александром Лавутом, Арсением Рогинским и другими. Кроме того, родители ничего от меня не скрывали, и я читал самиздат наравне с ними. Так, я узнал об искусственном голоде 1932-1933 гг. еще в 1965 году, прочитавши замечательную повесть Василия Гроссмана «Все течет», а «Котлован» Андрея Платонова прочел еще в 1966 году. Такой образ жизни и такие знания неминуемо подталкивали к правозащитной деятельности.


–Существует мнение, что в советское время прав у людей было значительно больше, чем сегодня.  И они действительно были гарантированы государством – право на работу, отдых, зарплату, бесплатное жилье, медицину, образование…


-Это миф – что в СССР права были гарантированы государством. Гражданские и политические права  не могли соблюдаться, поскольку КПСС была руководящей и направляющей силой, которая имела монополию на истину. Какие уж тут права? Несогласные объявлялись врагами народа и преследовались. Экономические и социальные права, гарантируемые советским государством – это всего лишь декларации,  давно осточертевшее советское лукавство. Медицина фактически никогда не была бесплатной, бесплатное образование выливалось в работу по распределению с очень низкой зарплатой, которую не повышали годами, и молодые специалисты – врачи, учителя, инженеры – годами жили почти впроголодь и без помощи родителей прожить не могли. Это было обычным в СССР. Бесплатное жилье нужно было ждать десятилетиями и можно было так и не дождаться, отсутствие жилье привязывало работника к месту работы, где он стоял на очереди на квартиру, и ставило его в очень зависимое положение. Эти социальные гарантии государства были перенесены в украинскую  Конституцию и были таким же лукавством. Соответствующие конституционные положения не были нормами прямого действия, как утверждалось в Конституции, – их невозможно было защитить в суде. Например, если у гражданина нет жилья – никакой суд ему жилье не предоставит. Социальные пособия сегодня совсем малы и реальную защиту не обеспечивают…


– А кого сегодня защищают правозащитники в Украине? В СССР с этим было все понятно – диссидентов. А в сегодняшней Украине как бы все диссиденты: все – и бедные, и богатые – безнаказанно ругают правительство и президента,  критикуют их решения, свободно высказывают свое мнение, читают и пишут все, что хотят, а для защиты в судах есть адвокаты…

-В СССР диссидентами были все те, кто хоть как-то отклонялся от предписанных норм социального поведения, таких людей в послесталинское время КГБ «профилактировал» (в среднем до 20 тысяч человек в год), и если люди не менялись, как этого от них требовали, их репрессировали – в административном или судебном порядке. Все это большей частью было совершенно незаконно. Сейчас такой массовой профилактики и обязательных норм   социальных отношений нет, жизнь стала более свободной и разнообразной, хотя эта свобода часто мнимая, поскольку большинство украинцев остались бедными и малообразованными. Есть перечень прав, гарантируемых Конституцией и международными договорами, в частности, Европейской конвенцией по правам человека, и если эти права нарушены, можно обратиться в Европейский суд по правам человека. Адвокат обычно украинцам не по карману, да и, кроме того, качество работы адвокатуры у нас в стране в целом низкое, поэтому люди часто обращаются за помощью в правозащитные организации. Приемная Харьковской правозащитной группы, организации, в которой я работаю директором с 1993 года, рассматривает до 3 тысяч письменных заявлений в год о нарушениях самых различных прав – и гражданских, и политических, и социальных, и экономических. Все обратившиеся получают консультации, а с жертвами нарушений некоторых прав человека (права на жизнь, на защиту от пыток и жестокого обращения, права на свободу и других прав) мы работаем более глубоко в рамках Центра стратегических дел, созданного в группе в 2002 году. Защищаем их в национальных судах, обращаемся в Европейский суд и применяем внесудебные механизмы защиты. Адвокаты, работающие с Харьковской правозащитной группой, выиграли более 90 стратегических дел в Европейском суде. Аналогично работают приемные других организацией, входящих в сеть приемных Украинского Хельсинского Союза по правам человека, их уже более 20.


– С 2012 года Вы являетесь председателем правления Украинского Хельсинского Союза по правам человека. Украинская Хельсинская группа всегда взаимодействовала с московской Хельсинской группой, членом которой Вы так же являетесь. А сейчас, учитывая похолодание в отношениях между Украиной и Россией, вызванное войной на Донбассе, российские и украинские правозащитники сотрудничают между собой?

-Я был инициатором создания Украинского Хельсинского Союза по правам человека (УХСПЧ). В 2002-2003 гг. провел подготовительный период: создание РУПОРа – Рады украинских правозащитных организаций, но без статуса юридического лица, обустройство и открытие офиса в Киеве, подбор персонала, первые программы, объединяющие работу правозащитников – создание общего сайта, фонда стратегической защиты и т.д . В 2004 году мы провели учредительное собрание и позже были зарегистрированы как Всеукраинская ассоциация правозащитных  организаций. Я был председателем правления в 2004-2008 гг., членом правления в 2010-1011, и снова председателем правления в 2012 – 2013 году, в декабре 2013 года я был переизбран. Кстати, теперь я уже не смогу быть в правлении, поскольку в ассоциации директором адвокационных программ работает мой сын Борис.
В Московской Хельсинской группе (МХГ) я состоял с 1989 по 2002 год. До того времени, когда из-за изменений российского законодательства все иностранные члены группы вышли из нее. Но я остаюсь членом правления Международного общества «Мемориал» (с 1994 года). У меня много друзей среди российских правозащитников, и я вижу, что мы на конфликт России и Украины смотрим примерно одинаково. Очень немногие российские правозащитники оказались, по сути, российскими империалистами, «крымнашенцами».  Наше сотрудничество сейчас более затруднено, чем раньше, но в первую очередь из-за преследований путинской администрацией российского гражданского общества, а не из-за военного конфликта. Но, тем не менее, оно продолжается. В конце прошлого года мы проводили совместные украино-российско-немецкие миссии с целью мониторинга соблюдения прав человека в зоне конфликта, затем вместе представляли результаты этих миссий в Берлине. В этом году мы снова будем проводить такие миссии.


– Как известно, в Украине проходит реформа милиции. Ее заменяют полицией. Которая, кстати, целый месяц работала вне правового поля на улицах Киева, т.к. закон о создании полиции подписан президентом только 6 августа 2015 года.  По Вашему мнению, замена милиции полицией, не станет ли простой сменой вывески и, как было раньше, не обеспечит соблюдения правоохранителями прав человека?

Нет, не станет. И вообще, это не совсем так, как Вы говорите. Новая патрульная полиция до вступления в силу закона о национальной полиции работала на основании специального нормативного обеспечения, так же, как и группы быстрого реагирования, созданные в качестве эксперимента в Самборском районе Львовской области. Реформы как раз состоят в институциональных изменениях, которые, после их проверки в рамках экспериментальной пилотной программы, закрепляются в праве и начинают жить уже полноценной жизнью на основе закона. Такие пилотные программы мы проводили предварительно в Львовской и Хмельницкой областях. На основе их результатов теперь вводим в жизнь новую патрульную полицию в больших городах – сейчас Киеве, на очереди Одесса, Львов, Харьков, и полицию быстрого реагирования в малых городах и сельской местности, где ранее ее там вообще никогда не было. На основании опыта работы полиции в Киеве и в Самборском районе, эти подходы будут  видоизменены в нескольких других местах и уже окончательно рекомендованы для применения во всей стране. Повторюсь: реформы – это не только и не столько новые законы, сколько изменения в приоритетах и системе работы новой полиции, которые после апробирования должны быть закреплены законом.
То, что сейчас сделано – это первые 10 метров в стометровке, но, на мой взгляд,  их следует признать удачными. А далее – дорогу осилит идущий, главное – не сворачивать с намеченного пути и не останавливаться.


– Кажется, Вас дважды – в 2012 году и  зимой 2014-го – после Майдана, рекомендовали на пост Уполномоченного Верховной Рады по правам человека. Но, Вам – известному правозащитнику, так и не удалось занять эту должность.   Вы действительно верили, что с вашей, часто непримиримой и критической к власти позицией, украинский парламент времен Януковича мог избрать вас на этот пост?

-На самом деле, трижды – в 2007, 2012 и зимой 2014. Дважды я формально участвовал в выборах, а в 2014 году до перевыборов Уполномоченного дело не дошло, да и законных оснований для них не было. В 2007 году, когда Президентом был Виктор Ющенко, какие-то шансы были, я знаю, что он вел переговоры, настаивая на моем избрании. Фактически вопрос решался фракцией Социалистической партии, входящей в парламентское большинство. На встрече с ними после моего ответа на вопрос о конституционной реформе от 8 декабря 2004 года, когда я сказал о нарушении процедуры внесения изменений в Конституцию и вообще о нецелесообразности этой реформы, их поддержка была исключена.  В 2012 году у меня не было шансов, но я пошел на участие в выборах, поскольку слышал из разных источников, что регионалы собираются поставить на эту должность бывшего генерального прокурора Геннадия Васильева, и я считал, что должен сделать все возможное, чтобы этого не случилось. В итоге Уполномоченным была избрана Валерия Лутковская, и, на мой взгляд, это был наилучший возможный на то время вариант, если искать кандидатов среди государственных служащих.


– На ваш взгляд, как сейчас обстоят дела с соблюдением прав человека в Украине?

-Это сложный вопрос, и ответ несколькими фразами будет заведомо неполноценным. Скажу кратко: все ключевые проблемы правового обеспечения прав человека после Революции достоинства остались нерешенными. В частности, конституционное законодательство изуродовано, правовая система разбалансирована, избирательная система остается неэффективной и вопиюще не соответствует состоянию общества, отсутствует закон о местных референдумах, что тормозит развитие местной демократии и местного самоуправления, право на справедливый суд остается не обеспеченным, законодательные изменения, направленные на его осуществление, явно недостаточны. Так же, остается большой проблемой исполнение судебных решений и, в частности, решений международных органов. Отсутствует закон о свободе мирных собраний, что приводит к многочисленным нарушениям,
Хотя, в целом следует признать, что, несмотря на многочисленные ошибки, новой администрации в течение полутора лет удалось преодолеть политический и экономический кризис. Были заново созданы боеспособные вооруженные силы и органы безопасности, подготовлены добровольческие отряды милиции, которые вместе с Национальной гвардией и спецподразделениями МВД спасали страну. Удалось не допустить географического расширения конфликта с Россией за пределы Донбасса, успешно провести внеочередные выборы Президента и внеочередные выборы парламента. В то же время военный конфликт, который забирает все силы и средства, инерция старой постсоветской политической системы, коррупция в государственных и местных органах, отсутствие реформ не дают возможности для развития страны, которая совсем недалеко ушла от олигархического режима Януковича, и поэтому сохраняются многочисленные угрозы для прав человека и основных свобод…


– В Украине сегодня много говорят о борьбе с коррупцией. Принято немало «антикоррупционных» законов, создается Национальное антикоррупционное бюро и т.д. Но все чаще можно слышать, что настоящая борьба с коррупцией подменяется ее имитацией, т.к. власть сама погрязла  коррупции. Вы были секретарем комиссии, которая проводила отбор кандидатов на должность руководителя Антикоррупционного бюро. Вы заметили у претендентов искреннюю заинтересованность и готовность покончить с коррупцией? Сможет ли очередной орган искоренить коррупцию в Украине?

-К большому сожалению, коррупция стала краеугольным камнем украинской государственности. В канун 2005 года я написал в статье «...Плюс декучмизация всей страны» следующее: «Новые законы не будут работать, если уцелеет отвратительная полуфеодальная социальная система, когда только близость к власти обеспечивает преференции и блага, а если фискальное давление не позволяет работать, не воруя, то каждый уязвим для всей государственной мощи и, следовательно, все должны платить дань».
За десять лет эта система только еще больше развилась и достигла апогея при режиме Януковича. Но мы совсем недалеко ушли от нее через год после Революции достоинства. Так же вымываются различными способами средства из бюджета – через коррупционную составляющую тендерных закупок, вывод средств и имущества государственных монополистов через дочерние компании, нецелевое использование средств и тому подобное; крышуется криминальный бизнес, главным образом, правоохранительными органами; процветает контрабанда, государственный рэкет и уклонение от уплаты налогов; продаются должности и так далее. На фоне военной агрессии на востоке страны со всеми ее последствиями это крайне отвратительно.
Ненависть к негодяям-коррупционерам вполне уживается с массовой бытовой коррупцией. Украинцы считают, что необходимо поблагодарить любого (чиновника, врача, учителя, сантехника и т.д.) за предоставленные услуги, не очень понимая разницу между подарком и взяткой. При этом многие надеются, что надо только посадить коррупционеров за решетку, и коррупция будет побеждена.
Эти взгляды ошибочны, они основаны на понимании коррупции как, прежде всего моральной проблемы. Однако на самом деле это проблема политико-экономическая. Наибольшей является коррупция на высших ступенях власти. Коррупционные отношения являются заменителем отношений рыночных, и без установления реального рынка, без разделения бизнеса и власти борьба с коррупцией только за счет карательных мер не может быть успешной. Также необходимы различные административные меры, направленные на внедрение в системе государственного управления новых информационных технологий, уменьшение контроля государства над ведением бизнеса, введение антикоррупционных барьеров, например, декларирование доходов и расходов чиновников и тому подобное. Однако не помогут ни новые законы, ни создание новых институтов – Национального антикоррупционного бюро и Национального агентства по предупреждению коррупции, если система отношений бизнеса и государства не будет коренным образом изменена. В последнее время появились обнадеживающие признаки именно таких изменений.
Я надеюсь, что новые антикоррупционные институты заработают. Сегодня все понимают, что коррупция действительно очень угрожает стране, наравне с войной, и уже представляет угрозу для государственности. И общество поддержит антикоррупционное бюро, как только оно сможет показать хорошие результаты, не даст превратить его в фикцию, если когда-то у кого-то из высших должностных лиц государства возникнет такое желание.


–25 октября 2015 года в Украине состоятся выборы в местные органы власти. Так уже сложилось, что очередные выборы всех уровней в Украине проходят по новому законодательству. Часто, принятое «под» правящую политическую силу. Как Вы оцениваете новый закон о проведении местных выборов? Он будет способствовать демократизации общества?

-На мой взгляд, новый закон про местные выборы не даст возможности существенно обновить местные советы. Выборы в областные, городские и районные советы, как и ранее, проводятся по пропорциональной системе. Я считаю, что это в корне неправильно, поскольку партии в Украине общенациональные и поэтому преследуют общенациональные интересы, которые могут вступать в противоречие с интересами местными. К тому же, повышение избирательного барьера до 5% (в 2010 году было 3%) дает преимущество старым известным партиям перед молодыми. Вместо того, чтобы снизить проходной барьер и существенно обновить состав Советов за счет новых партий, его увеличили. Поэтому, боюсь, кардинального обновления депутатского корпуса, которое особенно необходимо на востоке и юге страны, не получится. То, что многие депутаты, ранее представлявшие в местных Советах Партию регионов, теперь пройдут по спискам партий, составляющих коалицию в парламенте, ситуацию не улучшит. Боюсь, мы снова получим местные советы, более консервативные, нежели активная часть населения, вышедшая на Майдан, пошедшая в добровольцы защищать страну от агрессора и участвующая в волонтерском движении. А значит, будущие конфликты запрограммированы уже сегодня.


–Страна  после второго Майдана все же пошла по непростому пути люстрации чиновников. Но закон об очищении власти критикуют за его «сырость», недемократичность  и избирательное применение. Известно, что и Вы негативно оцениваете методы проведения люстрации…

-Я считаю, что люстрация украинскому обществу необходима. Но одна принятая ее модель, на мой взгляд, крайне неудачна. Из пяти существующих законопроектов про люстрацию был выбран наиболее радикальный и популистский. И тот закон, который был в итоге принят и используется, скорее, является инструментом мести, а не очищения власти. Он охватывает слишком широкий круг чиновников – люстрационную процедуру в течение двух лет должно пройти до 1 млн. человек – и, поскольку люстрацию проводит руководство государственного органа, где работает люстрируемый чиновник, то, с одной стороны, создает почву  для произвола, а с другой – высокие коррупционные риски. Один из стандартов люстрации – проведение ее независимым органом, в который входят люди с высокой общественной репутацией – был нарушен. Трудно согласиться с увольнением по люстрации чиновников, занимавших более года в течение правления Януковича определенные законом должности – многие чиновники были уволены таким образом, на мой взгляд, несправедливо, а заменить их оказалось некем. Ожидаемое влияние на общественные процессы – очищение власти люстрация, на мой взгляд, не принесла…


– Ваше заявление о том, что в украинскую армию не нужно призывать тех, кто не хочет служить, вызвало довольно резкую критическую оценку. В частности, со стороны военных и той части общества, которая считает, что в период войны на Донбассе и мобилизации служить должны все пригодные к армейской службе…

-Я считаю, что Украине нужно создавать профессиональную армию. Это, кстати, вопреки распространенному мнению, гораздо дешевле, чем армия, создаваемая по призыву, что подтверждено многочисленными западными исследованиями, как академическими, так и проводимыми  военными ведомствами. Одновременно с созданием профессиональной армии надо было бы провести военную подготовку остальных граждан, пригодных к воинской службе – для пополнения армии добровольцами и на случай полной мобилизации, если придется воевать с агрессором всем в случае полномасштабного военного конфликта. А у нас даже обучение на полигонах желающих научиться стрелять, даже за оплату, не организовано!
Я считаю, что весь народ должен разделиться на две группы – те, кто воюет, и те, кто им помогает. Те, кто не хочет воевать, могут  иметь самые разные причины, но любой профессиональный военный скажет, что он не хотел бы иметь таких подчиненных в своей части. Поэтому нужно использовать гораздо шире институт альтернативной службы – не хочешь служить – иди помогай армии, работая на стройке, военном производстве, госпиталях и т.д.
Почему у нас нет института «брони», который был в СССР во время Второй мировой войны, когда люди, нужные в тылу, не посылались на фронт? Я знаю много призванных в армию людей, которые на гражданке принесли бы армии гораздо большую пользу. Квалифицированный программист, даже будучи в учебном подразделении, сделал базу данных призванных военных, за что ему командование было очень благодарно – зачем же было его призывать, куда лучше было бы попросить его сделать программное  обеспечение для реестра призывников, которого до сих пор не существует! И таких примеров можно привести множество.
И наконец, незаконные методы, которыми сейчас выполняют план шестой волны мобилизации, просто отвратительны! Лучше дискредитировать и армию, и государство в целом в глазах украинцев, по-моему, невозможно! Задержание военной службой правопорядка молодых людей в метро, на вокзалах, на улицах, затем отправка их на сборный пункт облвоенкомата, откуда отправляют служить – всех подряд, и жителей своей области, и чужой, если уж задержали.  Днями сотрудники Харьковской правозащитной группы были на сборном пункте Харьковского облвоенкомата, там было около 20 человек. Из них трое имели запись в военном билете о непригодности к службе по состоянию здоровья, один – ранее судимый наркоман, двое – отцы из многодетных семей, не подлежащие призыву, двое – жители других областей, стоящие на учете в райвоенкоматах по месту жительства. И если бы не наше вмешательство, их таки отправили бы в воинские части, выполняя план мобилизации.
К сожалению, Министерство обороны действует старыми советскими методами, совсем не думая о судьбе людей, которых оно призывает, что только развращает армию.


– Сегодня в Украине в местах лишения свободы содержится почти сто тысяч заключенных. Украина либерализовала свое пенитенциарное законодательство, много говорится  об улучшении условий отбывания наказания преступниками, соблюдении их прав. Ситуация в украинских тюрьмах как-то изменилась?

-На самом деле, по состоянию на 1 июня 2015 года в учреждениях Государственной пенитенциарной службы находилось 71 220 заключенных, в том числе в 29 следственных изоляторах (СИЗО) – 16017 человек. В течение июня-июля был рост на несколько сот человек и в СИЗО, и в исправительных колониях, связанный с увеличением количества воинских преступлений.
Существенное уменьшение количества заключенных за два с половиной года произошло вследствие вступления в силу 19 ноября 2012 года нового Уголовно-процессуального кодекса. На 1 января 2013 года в системе было 147112 заключенных, в том числе около 40 тысяч – в СИЗО.
Однако уменьшение количество заключенных лишь несколько улучшила условия содержания в СИЗО – по крайней мере, каждый заключенный спит на отдельной койке. В целом система исполнения наказаний остается наиболее нереформированной отраслью, закрытой, коррумпированной, где заключенный практически  полностью зависит от администрации и не имеет возможности пожаловаться на ее незаконные действия. По-прежнему царит практика избиений непокорных заключенных, которые пытаются отстаивать свои права, процветает рабский труд, практически отсутствует адекватная медицинская помощь больным заключенным, а учреждения продолжают увеличивать количество заболевших туберкулезом, гепатитом «С», ВИЧ-инфекцией и т.д. Ввиду хронического недофинансирования изменить состояние дел в уголовно-исполнительной системе нелегко. Тем не менее, в последний год появились обнадеживающие признаки  изменений: либерализована система свиданий и посылок, появилась возможность  независимого мониторинга народных депутатов Украины или их помощников с врачами и журналистами, законом обеспечена возможность телефонной связи для осужденных. В парламенте зарегистрировано около десятка законопроектов, направленных на соблюдение прав человека в системе исполнения наказаний. Она находится на пороге реформ, была бы только политическая воля руководства государства на их проведение…

Опубликовано в журнале «Кругозор» (США). http://www.krugozormagazine.com