Последний номер

                Последний номер

   25 января 1991 г. правительство вернуло нашему городу его исконное имя Самара. Мы с Авдеевым купили 6 бутылок жигулевского пива и отметили это знаменательное событие. Миша  радовался как ребенок, хлопал в ладоши и говорил, что теперь осталось только  убрать памятники большакам и выбросить  их шакальи фамилии с улиц.  Помню в ту ночь Авдеев  у себя на квартире   ставил  нам с Ириной  Воеводиной  пластинки Вертинского, Козина, Петра Лещенко, Юрьевой. Он показал себя большим знатоком эстрады начала ХХ века. Мы узнали море интереснейшей информации об исполнителях, музыкальных традициях России и Самары. Миша открылся для нас совершенно новой стороной, как большой эрудит и ценитель русской культуры. Любая радиостанция должна была  ухватиться за такого самородка, да еще обладающего хоризмой  и бескрайним артистизмом.  В это время зародившиеся FM радиостанции пичкали слушателей   убогой пошлятиной.   
   В это время мы   подготовили  последний номер альманаха "Кредо-Самара". Я написал статью "Восток- дело хитрое" , опираясь  на личные впечатления, полученные в ташкентском  институте  повышения квалификации преподавателей истории:
   Мы, европейцы, выработали твердое правило: если хочешь понять другого человека, то поставь себя на его место. Однако  сегодня приходится жить в  огромном мире, включающим в себя различные народы  порой с чуждыми и взаимоисключающими психотипами. Отсюда зачастую получается разговор слепого с глухим.
   Что мы вообще знаем о  Востоке?  Восток для многих непонятен, а значит страшен. Однако попробуем заглянуть на него изнутри. Сразу заметим, что восточный человек живет на своей земле. Его взгляд полностью устремлен в себя, в свою древнюю культуру. Ему абсолютно  не интересен европеец, незванным гостем пришедший на его землю. Не  азиат должен попытаться понять нас, а мы, европейцы, вынуждены приноравливаться к нему. Нам необходимо принять его правила игры, приспособиться к его жизненным установкам, чтобы не стать гяурами со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   У восточного человека сформирована определенная поведенческая матрица. Она имеет жесткую форму треугольника, в вершине которого стоит Я. Два остальных угла составляют культ подчинения старшему и культ веры. Эти культы есть фундамент Я(личности).  Мусульманская вера - это жизненный опыт, сконцентрированный в виде сур Корана. Он наработан сотнями предшествующих поколений. Только в восточной культуре личность на бытовом уровне безропотно и безгранично впитывает жизненный опыт дедов и прадедов, не задавая  лишних вопросов и не критикуя. Коран - это основной и абсолютный  закон для азиатов.
     Отсюда видно, что личность на Востоке не  стремится выработать свою собственную логику, напротив она принимает на веру  чужие догмы. Таким образом восточный человек с детства  учится  подчиняться, не задумываясь.   Отсюда в обществе возникает жесткая социальная систематизация со своей внутренней иерархией подчинения.
        В условиях мощного информационного бума ни один самый гениальный человек не сможет обладать всей полной информацией, а значит он должен стать узким функционером. Чтобы добиться этого, европейцу придется сломать свои традиции, свою независимость. Восточный человек изначально готов к этому. Любое азиатское общество можно рассматривать как форму социального компьютера с массой человеческих ячеек. Отсюда следует вывод, что если  соединить азиатское общество с современной технологией, то  оно быстро оставит Запад далеко позади. А если сюда добавить  религиозный фанатизм, склонность к самопожертвованию вплоть до самоликвидации во имя достижения общих  целей, то понятно какая чаша весов перевесит . Однако любой компьютер работает лишь в рамках выстроенной человеческим умом логике и не может создать что либо принципиально новое. На это способен  лишь диалектический разум. Поэтому все новейшие технологии находятся на Западе, а их реализация на Востоке.
   Хочется отметить, что Восток не един. Там живут народы, являющиеся носителями азиатской первокультуры такие как персы, индийцы, китайцы, тибетцы и другие. С другой стороны есть народы уже вторично воспринявшие эту древнюю культуру. Ими стали степняки, пришедшие в Азию после  рождества Христова. У народов, носителей вторичной культуры азиатская психология и традиции принимают несколько шаржированный характер. Они как бы  демонстрируют внешнюю сторону Востока, являясь в чем-то маргиналами от Азии, кочевниками Дикого поля....
   Обратимся к общественным отношениям. Критерием оценки личности на Востоке являются не ум и талант, а родственные связи. Если вы ведете себя независимо, то азиат в первую очередь выяснит - имеете ли вы право так  поступать. Любой ваш поступок как личности должен быть поддержан каким- либо вышестоящим покровителем, иначе вы проиграете, ведь против вас будут тогда  все.
   Когда вы смотрите на азиатских детей, то поражаетесь их взрослости: у них суждения маленьких мужичков. Это связано с тем, что личность  на Востоке формируется гораздо раньше, ведь ей не нужно никакого собственного жизненного опыта. Важно лишь принять на веру опыт старших. Азиаты, получающие образование в европейских вузах, могут достичь небывалых успехов в различных науках. Тогда их жесткая треугольная  матрица поведения и мышления  приобретает форму  многоугольника.  Европейская культура  выводит  азиатскую личность в другую плоскость.  Люди, познавшие и азиатскую, и европейскую культуру, на порядок глубже как азиатов, так и европейцев.
    Вообще  азиатские народы  очень талантливы, многие из них прирожденно обладают абсолютным слухом, мощными вокальными данными, могут рисовать и лепить. Велики их способности в математике...
  Мне было интересно понять, в чем претензии узбеков  к русским. Оказалось не за коммунизм и разрушение мечетей, а за слом традиционного уклада жизни: баев побили и с женщин чадру сняли.  "Как после этого жить, кому подчиняться?"- говорил  один аксакал. Он не мог   осмыслить, как русские  подняли руку на собственного  Царя, представителя Бога на Земле и перебили всю свою политическую, экономическую элиту? Для него немыслимо, чтобы  бывший погонщик скота управлял городом  или заведовал  библиотекой.  Он заметил, что любая элита формируется  столетиями и недопустимо дворняжку скрещивать с алабаем, порода погибнет.
   Анатолий Черкасов  представил небольшое эссе о российской духовности:
    "Развитие перворусичей шло тем же путем, что и становление французов, англичан, немцев. Ничто не  предвещало катаклизмов. Вот возникает государство Киевская Русь и сразу славянское язычество становится тормозом для нового этапа исторического развития.  Как и для других народов перед славянами встает задача перейти к монотеизму: один князь на земле, один Бог на небе. Владимир Креститель выбрал православие, породнился с Византией. Мог ли он знать каким ужасом и кошмаром обернется для будущей нации этот его опрометчивый поступок.
    Европа выбрала католицизм. Так мы оказались на другом берегу. Две ветви христианства несли в себе совершенно различное содержание. Католицизм вышел из Западной Римской  империи до основания разрушенной варварами и потому лишенный тоталитарных традиций и рабской психологии.
    Византийское православие наоборот служило консервантом для Восточно-Римской деспотии. Именно в нем воплотилось тоталитарное мышление,  подобострастие  перед властьпредержащими. Православие унаследовало традиции  византийства. На Руси православие начиналось с крови. Владимир Креститель грубой силой загонял подданных в новую веру, не щадя ни  мусульман, ни иудеев. Приобщая Русь к христианству, он показывал себя деспотом. Князь Владимир убил своего духовного наставника, грека-первосвященника только за то, что тот попытался приостановить религиозное насилие.  Вскоре миролюбивые священники греки были заменены   полуграмотными местными кадрами.  Они отличались сговорчивостью и раболепием. Именно эти черты были заложены в фундамент создающейся русской церкви. Идеи нравственности и гуманизма были отброшены за ненадобностью. Все как один стали рабами божьими. А хотел ли Бог стать рабовладельцем, его согласия  не спросили. Бог  напротив дал людям нравственные законы для борьбы с рабством, холопством и эксплуатацией. Кстати Моисей 40 лет водил богом избранный народ по пустыне, чтобы  вымерли  носители идеологии холопства и родились свободные соплеменники.
  Русь приняла атрибутику православия, его психологию, но отторгла глубокую и серьезную культуру. Тем самым она сожгла мосты для эволюции восточного христианства в цивилизованную демократическую веру.
   В борьбе с татаро-монгольским игом православие стало объединяющей силой, но уже в царствование Ивана Грозного все эти живые ростки были вырваны с корнем. Царь не стыдился зверских расправ над  священниками, заменяя нравственность государственностью, религиозные идеи - идеалами великодержавности.  Безумец считал, что чем больше  подданные страдают на земле, тем  легче попадут в рай. Этим прикрывался садизм палачей. Жестокость Ивана IV  побуждала истинно верующих бежать в медвежьи углы, в скиты. Поневоле это приводило к дроблению христианских общин и появлению множества сект, совершенно не связанных между собой.
    В фундамент русской веры внес мину замедленного действия патриарх Никон. Раскол, порожденный его реформациями, окончательно лишил православную церковь роли духовного объединителя нации.
  В Европе в это время протекала религиозно-демократическая революция. Лютеране, кальвинисты расчищали почву для становления капитализма. Они формировали свободную деловую личность. А на Руси полыхал раскол,  церковь занималась самоедством. Оппозиция ушла  в тупиковое старообрядчество, не дав миру позитивизма.
   Немалую лепту в деформацию православия внес Петр I. Именно Петр ввел институт доносительства, когда священники обязывались докладывать в тайную канцелярию все то, о чем говорилось на святых исповедях.
   Задача любой религии - сохранять и передавать духовное наследие потомкам. Православие также хранило традиции, но оно вбивало в русские головы мысль  об исключительности пути исторического развития северной державы. Отсюда берут свое начало бредни славянофилов и народников с их мокроступами и хожанками. На унавоженной этими    идеями  почве легко проросли семена социальных утопий  в форме большевизма.
   Трагическая развязка наступила в 1917г. Русские срывали с себя кресты и неистово разрушали храмы. Над ними возвышалась фигурка плюгавого человечка в кепке, который похихикивал в ладошку, призывая грабить и убивать во имя светлого будущего.  Само развитие русского православия породило такой результат, вызвало к жизни невиданное отчуждение веры. Народ богоносец признал за мессию антихриста, который до сих пор лежит в центре  страны,  а  фото  Сталина  размещал  как икону  на лобовых стеклах автомобилей, мол спаси и сохрани.
  Сегодня кремлевские правители пытаются вернуть нам православную веру, так как их классовая коммунистическая потерпела полное фиаско. С экранов ЦТ священники призывают к смирению, предлагают подставить то левую, то правую щеку, но никто не  хочет провести суд над ленинизмом и сталинизмом. Без  истинного покаяния  Господь к нам не повернется..."
  Андрей Панихин выступил со своим прогнозом относительно развития западного общества " Эпоха мертвой точки":
 " Век ХХ - время стремительного развития и преобладания западной индустриальной цивилизации. Однако любая экспансия не может быть вечной. Она неизбежно истощает силы общества и ведет к его разрушению или  коренному преобразованию.
   Сегодня эти процессы уже заметны в наиболее развитых капиталистических государствах. Меняется даже сам тип человека, преобладающего там. Если ранее в бурно развивающихся странах господствовали люди, исповедующие идеалы жизненной свободы и активного  действия, пусть и не всегда   вписывающегося в общепринятые рамки, то сейчас пришло время среднего класса, т.е. преобладания зауряд-обывателя. Этим конечно сняты многие зоны напряженности в социуме, но одновременно уничтожена и возможность стремительного развития.
   Страны Запада формируют в массе весьма убогого человека, причем отнюдь не того осатанелого индивидуалиста, который и создал то сегодняшнюю их цивилизацию, а  занудного коллективиста, гораздо более послушного влиянию окружения, чем  самый бравый строитель коммунизма.
    Программирование идет достаточно забавно. Средства массовой информации формируют такие внешние аспекты жизни, как моды, вкусы, рацион питания, развлечения, через которые в конечном итоге жестко определяют основные ценностные ориентации. Культивируется глупость, как особая культура. Причем это оболванивание потребляется с удовольствием. Безудержно восхваляются такие  ценности как комфорт, безопасность, консервативно-ортодоксальные взгляды.  Сконструированное обывательское большинство свято верит в сугубо коммунистический лозунг, что жизнь - это только часть работы, инстинктивно выступает  против любой возможной перемены, способной угрожать их капиталовложениям и  сложившемуся образу жизни.
   Главное устремление этих людей -  судорожное накопление материальных благ и желание избежать любых осложнений. Хорошо ориентируясь в области физических и материальных благ, они приходят в полное замешательство,  сталкиваясь с абстрактно-  философскими идеалами, не понимая, как и почему этот бред может увлекать других людей. Эмоции их обычно приглушены, как бы окутаны слоями ваты, чтобы смягчить любое резкое столкновение с действительностью.
   Постоянно заботясь о возможности сорвать жирный куш, они, в тоже время даже ради него не хотят чрезмерно рисковать, чем принципиально отличаются от отцов-основателей капитализма, отчаянных игроков с судьбой, бросавших на кон свою жизнь и состояние в надежде сорвать весь банк. Крайняя  осторожность, готовность  пойти на любой компромисс, беспринципность во всем, кроме своих, убого понимаемых личных интересов. Все это уже играло злые шутки с Западом и в 1917г, когда было позволено жить и развиваться ублюдочному мутанту российского социализма и в 20-30гг, когда военную промышленность СССР и его армию создавали германские генералы и, особенно, после войны, когда весь смертоубийственный арсенал социализма рождался за счет уворованных западных секретов и купленной из подполы технологии.
   Сейчас аналогичный процесс идет на Ближнем Востоке. Если раньше эти опасности устраняла сильная Европа, то сегодня дело обстоит иначе.  Резко возросло давление  обывательской массы на свои государства, началась деградация самой западной элиты, которая все решает  с помощью количественного анализа, рассчитанного на компьютере.
Традиционные цели предпринимательской цивилизации постепенно умирают. Недавно скончалась последняя глобальная цель, серьезно влиявшая на ее развитие - противостояние социализму. Коммунизм, как воинствующая идеология, помер сам. Но в тоже время сумел смертельно заразить своего противника. Сегодня коммунизм как строй как социальная  организация стремительно развивается на Западе. Государственный аппарат, полиция, армия, общественные организации, крупные фирмы построены на коммунистических принципах.
   Уже не экономика, а личность, субъект начинают играть решающую роль в регулировании общества. Формируется строй, основанный в значительной степени на самоуправлении. Практически все участвуют в управлении обществом, т.е. воплощается в жизнь принцип корпоративного государства, с которым так долго носились коммунисты и фашисты. Но согласовывать интересы многочисленных общественных групп и личностей можно лишь в рамках относительно стабильной структуры.
   Таким образом принцип стабильности выходит на первый план. И во имя его поддержания общество вынуждено будет уничтожать все элементы, потенциально угрожающие стабильности, т.е. наиболее активные и интеллектуально-творческие силы. Накопленного потенциала хватит еще на то, чтобы окружить себя мощной стеной, предохраняющей от любой внешней экспансии. Однако конечным результатом этого процесса станет новая империя, мучительно разлагающаяся заживо, желанная падаль для других хищников.
  Очередной экскурс в свои тюремные мытарства написал диссидент 70-х годов Владислав Бебко "Не забуду мать родную" :
 " Уголовники - это дети, но взрослые, сильные.  Дети  извращенные, изуверские.  Дети, подражающие взрослым. Взрослого дети понимают так , что ему позволено ругаться  нехорошими словами, устраивать драки, напиваться до одури, устраивать дебоши, скандалы, иметь и тратить деньги и многое другое тому подобное. Все это запрещается детям взрослыми.
  Свое детство все уголовники провели именно в такой атмосфере таких взрослых, которые в свою очередь, самым беспощадным  образом подавляли в своих детях всякие проявления взрослости в вышеуказанном понимании. Тогда взрослость проявлялась по детски наивно. Дети же  учатся всему подражая взрослым. Они делали то, что видели перед собой у своих родителей и, конечно же, не понимали, за что их бьют. Одно они поняли отчетливо: все за что их бьют и что им запрещается -это взрослая жизнь.
   И вот они стали взрослыми по возрасту, а значит можно делать то, что они видели перед собой и что им  строжайшим  образом запрещали, когда они были детьми по возрасту. Они повзрослели, но ничуть не поднялись выше того детского понимания взрослости.   Отсюда  проистекают  все преступления  и извращения,   а  российские тюрьмы  и концлагеря предоставляют им все возможности для реализации низменных инстинктов.
    Здесь  в лагере урки  почувствовали наконец, что такое свобода, как хорошо быть свободным, взрослым. Здесь взрослого дитятю  никто не накажет за то, что он ударил кубиком по голове Ванюшу, что отнял  игрушку у маленького Вовика. Здесь он Ваван. Бей, кто слабее, отбери передачу у соседа,   ведь    тебе нужнее. Ты сильный, поэтому  всегда прав.
  На зоне не существует ни законов, ни порядка. Охранники почти не вмешиваются в жизнь  лагеря. Все порядки здесь установлены уголовной традицией, оставшейся от старых времен и передающейся из года в год, от века к веку. Тут господствуют бандитские моральные нормы и представления. На все стороны жизни установлены  определенно-однозначные понятия в соответствии с которыми надо поступать именно так,  и  никак иначе в любой жизненной ситуации. Всякое иное произвольное толкование, поступки,  отличающиеся от господствующей бандитской  морали,  пресекаются, подавляются самым беспощадным, изуверским образом.
  Большинство заключенных, попадая в лагерь, не испытывают  особых моральных затруднений  в связи с  тем, что их личная мораль не противоречит зоновской. Моральные нормы большинства складывались в обществе бандитов на свободе. Здесь все тоже, только в более концентрированном виде.
  Все свободное общество сплошь состоит из бандитов, но они более разобщены рассредоточены по большой территории , более изолированы  друг от друга.  Зона - это не сосредоточение каких-то отдельных отрицательных сторон здорового большого  общества,  а сконцентрированный совершенно произвольный кусок  самого социума. Нет того в зоне, что отсутствует в самом обществе и наоборот. Не надо судей,  преступлений, следствий, кодексов, приговоров. Собери  случайных рядовых россиян с улицы в кучу, огороди  забором, понизь их  социально-материальный  статус, то есть уровняй  их во всех отношениях с  официально осужденными преступниками и получится концлагерь  с тем же воровским законом и бандитскими нравами. Хочешь познать суть России, изучи ее зону.
  Уголовники говорят так: сидишь не за то, что украл, а за то что попался. Все кошмары  лагеря  не от правовых ограничений, не от  начальников-охранников, хотя и это имеет значение, а от моральных установок людей, находящихся там, а значит от особенностей национального характера россиян.  Власть охранников  над заключенными ничто по сравнению с властью уголовной традиции и бандитских уставов. Лица, призванные охранять законность и порядок   защищают лишь беспорядок и преступность. 
                Концлагерь
   Зона делится на две половины: жилая и промышленная.  Все  заключенные разделены на отряды, в которых 100-150 человек. Отряд делится на бригады, в каждой около 30 человек. Каждому отряду отведен барак, который плотно забит двухэтажными кроватями, между которыми узкие проходы.  Во главе отряда стоит начальник отряда, у которого отдельный кабинет. Он от администрации. Над каждым отрядом ставится старший дневальный или, как называют уголовники,  завхоз или кнут. Это из   числа осужденных  и  утверждается администрацией.
  Завхоз  за мелкие поблажки выполняет обязанности надсмотрщика- надзирателя над остальными заключенными.  Практически вся жизнь лагерников  проходит под  контролем завхоза. Каждый уголовник с радостью, рвением, совершенно добровольно готов выполнять функции  надзирателя над  другими.  Это общая нравственная норма  в среде зеков, причем  чем с большим рвением и беспощадностью подавляешь себе подобных, тем большим уважением пользуешься у подавляемых.
  Критерием уголовного преступника для меня никогда не являлся приговор  Российского суда. Бандитами становятся, если не от рождения, то , во всяком случае, с детства или с подросткового возраста. Такой человек ради своей свободы начинает отнимать чужую. Мне, порой,  кажется, что почти все общество состоит из бандитов, многие из которых просто не успели себя реализовать в мерзостях.
  Те кто сидят, и те, кто охраняют - точно такие же бандиты с единой моралью. Одни попались, а другие еще нет, например, судье, защищенному корпоративностью труднее сесть, чем слесарю. Можно взять любого человека из толпы и всегда подобрать для него несколько статей   УК. Можно много лет совершать самые ужасные преступления,  а попасться  на самом мелком. Один всю жизнь ворует вагонами, а другой за бутылку водки  получит пять лет лагеря.  В стране, где судья и подсудимый равноценные бандиты, система наказания бессмысленна.
    В уголовной среде существует  строгая иерархия. Все заключенные делятся на три основные группы:  1. воры -пацаны-парни; 2.  мужики; 3.  пинчи- петухи- педерасты. Вторая группа самая многочисленная.   Первая  самая привилегированная Третья - низшая. Принадлежность  к той или иной группе определяется физическими данными, наличием знакомых(земляков), уровнем информированности о воровских понятиях и т.д.
  Каждая группа обладает определенными правами и обязанностями. Контроль за соблюдением  бандитских порядков осуществляется общественным мнением толпы. Это мнение выражается с помощью  изощренных ругательств, угроз, домогательств, пыток, истязаний, террора и прочего. Весь порядок устанавливается   преступниками  с ведома и поощрения  охраны  лагеря, хотя  уголовный порядок  совершенно противоречит любым человеческим нормам,  УК и другим официальным установкам.
 Так, например, с ведома и согласия администрации на зонах существуют бригады, отряды  пинчей то есть изнасилованных, которые выполняют самую грязную и  непрестижную  работу - ассенизаторов...  Они подвергаются  особым издевательствам со  стороны других заключенных. Многих  насилуют и принуждают к мужеложству  в пищеприемнике, для них  установлены специальные места , для них предназначена специальная посуда как для неприкасаемых.  Это противоречит как внутреннему, так и официальному порядку.
   Заключенным строжайше  запрещено хранить деньги и ценности. За не соблюдение этого предусмотрены  различного рода кары.  На самом деле уголовники получают деньги от своих родственников и прочих лиц различными незаконными способами, в частности через  гражданских работников зоны, через охранников всех рангов. Во время свиданий купюры  засовываются в задний проход. В дальнейшем  уголовники за эти деньги покупают по спекулятивным ценам у охранников чай и водку.  Если охранники при шмоне обнаруживают деньги, то владельца  подвергают карам, но  последний может дать взятку тому же охраннику из  необнаруженной заначки и освободиться от наказания до следующего раза.
   У кого есть большие деньги, могут купить себе и химию, и досрочное освобождение. Деньги, как правило, есть у наиболее отъявленных  преступников. Последние как наиболее авторитетные в уголовной среде назначаются на  различные должности: завхоз, бригадир, зав. столовой, в школу, санитаром в больницу, пожарником, нарядчиком, библиотекарем, вахтером, уборщиком в комнату свиданий. Все эти должности используются, в первую очередь, для  личного обогащения за счет остальных и для более удобного существования и быстрейшего освобождения. Общественной ценности все эти  должности практически не имеют, а существуют лишь как  компенсация за  услуги  оказываемые охранникам по надзору за заключенными.
   Все уголовники, подавляя и терроризируя других, находят в этом самостоятельную ценность. Нравственная норма уголовного мира - подавляй себе подобных, ближнего, живи и обогащайся  за счет всех и каждого в отдельности.  Поставь вместо охранника на вышку  преступника, и он также, если не с большим рвением  нажмет на курок автомата, когда от него потребует того долг. Итак  охранники служат бандитам, а бандиты охранникам и платят друг другу за услуги. Колесо беззакония катится. "   
     В  альманахе  была напечатана моя статья "Испытание тьмой", где я доказывал, что необходимо провести люстрацию всех чекистов, их секретных агентов  и представителей  партийно-хозяйственной номенклатуры. Новое общество можно строить лишь новыми руками.  Если это не сделать, то убогие реформы закончатся тем, что мы получим все тоже всевластие бюрократии при полном отсутствии  каких бы то ни было социальных гарантий для населения.  Придется распрощаться с бесплатной медициной, образованием...  Марксистско -ленинскую  идеологию заменит православие.
    Михаил Авдеев дал для журнала чудесный литературоведческий материал "Поэты - слезы Росси":
   "Общежитие Московского литературного института готовилось ко сну. В одной из комнат уже легли спать два молодых поэта. Один из них сказал:"Валек! Открой дверь, там кто-то стоит". Когда дверь открыли, в комнату медленно вошел человек лет тридцати. Его когда-то голубые кальсоны стали серо-фиолетовыми . Он них несло мочой. Грязная и засаленная майка была порвана. Его  тощее  щуплое тело дрожало. Голова была почти лысой, лишь на сильно помятом лице трагично светились глубоко запавшие глаза. Он долго не мог сказать, зачем пришел, а два молодых поэта все допытывались: "Мужик, ну, скажи, чего ты хочешь?"
   Наконец, один из них догадался и налил гостю стакан вина. Пришелец ухватил стакан двумя руками, наклонился к столу и, поднимая вместе с  головой стакан, выпил его до дна. Он судорожно дернулся и , молча повернувшись, медленно вышел.      На другой день в общежитской столовой тот же ночной гость, встретив своих спасителей, поблагодарил их за  то, что они его вчера похмелили:" Спасибо, ребята, что вы меня спасли. Пусть и вас, если вам станет так же хреново, похмелит какой-нибудь добрый  человек".
 Только через  несколько лет они узнали кто это был, купив книгу стихов Николая Рубцова с портретом и обалдев от этих стихов, ибо ни они, ни их товарищи так писать не могли. Писать так просто и трагически, как этот невзрачный спившийся человек, которому суждено было стать Первым поэтом российского предместья.
   А меж тем в "Лужниках" принимали с восторгом и бешенными овациями Вознесенского и Евтушенко. Вознесенский, брызжа слюной в экстазе, вопил:
" Я не знаю, как это сделать ,
Но, товарищи из ЦК,
Уберите Ленина с денег..."
Здесь же Евтушенко кричал:
"Когда я напишу "Двенадцать"-
НЕ подавайте мне руки"...
Зал скандировал, рычал и гигикал.
  А в это время умирала Россия. Умирала медленно, страшно, и ее агония выплескивалась стихами великих, но не признанных поэтов таких как Николай Рубцов. За ними была правда и кроме правды за ними ничего не было: ни славы, ни денег, ни "Лужников", ни партбилетов. Но эту правду они несли как крест на Голгофу. Они выросли вдалеке от комсомольских ячеек, МОПРов, ОСОВИАХИМов, черных кожанок, и поэтому  вместо  ренесанса большевизма Евтушенко и Вознесенского несли в своем творчестве глубоко трагическое осознание  последнего  часа России. Они и жили не так как поэты "Лужников". В то время,  когда  Белла Ахмадулина  выла:
"За  Мандельштама и Марину
Я отогреюсь и  поем..."
  Николай Рубцов не мог отогреться и поесть даже за себя, живя в нищете, голоде и холоде. Такова была участь великих поэтов России, ее неподкупной совести, чьими стихами она, надрываясь возвещала о своем предсмертном часе...
   Так, в сотнях верст от "Лужников", в бескрайней российской  провинции, либо на московских кухнях необласканные славой творили настоящие большие поэты. Это настоящая, подлинная Россия, умирая, кровоточила великой поэзией. Эти поэты не задумывались, как Евтушенко над тем, почему "поэт  в России больше чем поэт", не требовал как тот же Евтушенко:
" Фидель, возьми меня к себе
Солдатом армии свободы"...
Они не ездили в Америку и в отличие от Вознесенского не делали открытий типа: "Ленин был из породы распиливающих..." в поэме Лонжемо, воспевающей палача и людоеда. Они были кровавыми слезами умирающей России и надрывали свои души и сердца, глядя на предсмертные муки ее:"Ой ты, родина моя! Ой ты, боль моя!( Олег Чухонцев). Он же: "...все равно! Ведь повязаны все мы
И по чести воздастся и нам...",  " ...уйдем - и не на что пенять".
     Олег Чухонцев, пришедший из подмосковного Павловского  Посада, живет в ожидании надвигающейся катастрофы, крушения России: "... и предчувствие близкой беды
Открывается в русской равнине..", "...темна наша будущность..."
"Так много вокруг не достает,
Что кажется терять уже не больно.."
А потом уже и вовсе:
"А мне -мне нечего терять
Мое потеряно:
И дни не собраны в тетрадь,
И жизнь не склеена".
  Поэт "... мучительно мучимый смертной тоской...", не находит себе места в осовеченной России, где
"...ползет как фарш из мясорубки
По тесной улице народ.
Влачит свое долготерпенье
К иным каким-то временам,
А в лицах столько озлобленья,
Что лучше не встречаться нам."
А поэтому:
"Прости мне, родная страна,
За то, что ты так ненавистна.
Ведь Покуда подлы времена,
Я твой поперечник, отчизна".
   Но большевики не любят "поперечников" и одному из них Юрию Кублановскому, задумавшемуся над вопросом "что же нас ждет впереди?" пришлось уехать на Запад добровольно, чтобы не попасть на Восток принудительно.
Россия, ты моя!
                И дождь сродни потопу,
И ветер в октябре, сжигающий листы...
В завшивленный барак,  в распутную Европу
Мы унесли мечту о том, какая ты.

Чужим не понята. Оболгана своими.
                В чреде глухих годин
Как солнце плавкое в закатном смуглом дыме
                Бурьяна и руин,
Вот-вот погаснешь ты.
   Ощущение угасания России  очень резко и надрывно звучит у всех больших поэтов нашего времени. В их стихах постоянно слышны мотивы тоски, усталости, одиночества, прощания, конца. Олег Чухонцев: "...шелест осени прощальной...", " О, как душа одинока!"  " опустошенность и тоска", "...сознанье смерти или смерть, сознанья..."
"Одиночество свищет в кулак.
И тоска моя рыщет ночами,
Как собака, и воет во мрак".
   Анатолий Жигулин:
" Как сердце устало!
Как нужно покоя..."
х х х
"...ветер боли и тревоги
Над бедной родиной моей.."
х х х
"Жаль, что в  зрелости все видней
Неизбежный прощальный час.
Жаль  все меньше и меньше дней
Остается теперь у нас,
Словно в жизни хорошего больше и нет,
Только грудь все болит,
Да болит голова..."
   Алексей Прасолов:
"Я умру на рассвете,
В предназначенный час...",
х х х
"...она как душа в нашем теле,
Смертельного выхода ищет...",
х х х
"Смерть живая - не ужас,
Ужас - мертвая жизнь..."
   Николай Рубцов:
"Замерзают мои георгины.
И последние ночи близки...",
х х х
"Когда стою во мгле,
Душе покоя нет..."
х х х
"Когда в окно осенний ветер свищет
И вносит в жизнь смятенье и тоску..."
х х х
"В горьких невзгодах прошедшего дня
Было порой невмочь.
Только одна и утешит меня-
Ночь, черная ночь!"
х х х
"На темном разъезде разлуки
И в темном прощальном авто
Я слышу печальные звуки,
Которых не слышит никто..."
х х х
" Прощай, костер! Прощайте все,
Кто нынче был со мною рядом..."
   От хорошей ли жизни приходили поэтам такие мысли? Что хорошего они видели в жизни, в той советской жизни, которую на всех углах прославляли кумачевые лозунги? Вот какие картины навевают им воспоминания детства и юности. Это Россия в предсмертной агонии ворошит в памяти свое горькое прошлое: " Вспоминаются черные дни..."( А. Жигулин),
 "...А по путям вдали
В зоны
Лязгая тихо шли
Темные эшелоны" (Ю. Кублановский)
" Я помню, как с дальнего моря
Матроса примчал грузовик,
Как в бане повесился с горя
Какой-то пропащий мужик" (Н. Рубцов)
   Такова уж советская жизнь под игом большевизма: кого-то везли в зону, а кто-то лез в петлю. Но Евтушенко вспоминал о другом:
"Я был сознательным ребенком,
СССР я октябренком
Нес на детсадовском флажке"
А пока Евтушенко шел с красным флажком, Россия шла на Голгофу, крича стихами Анатолия Жигулина:
"Мы  били штольню сквозь мерзлоты.
Нам волей был подземный мрак.
А поздно вечером с работы
Опять конвой нас вел в барак..."
Рушилась русская душа как заброшенная церковь. Ю Кублановскй:
"Подневольная Русь!
Где соборные окна, ржавея в железах,
Пропускают метель..."
   Алексей Прасолов, чья судьба тоже была тяжелой как и Жигулин пришел с Воронежской земли. Он тоже отсидел срок, но уже не как политический, а за то, что в голодном отчаянии украл в общественном гардеробе чужое  пальто и продал его на барахолке, чтобы купить себе хлеба.
  Но реквием по России обрывался на самой трагической ноте - в молитвенных стихах Николая Рубцова. Он был круглым сиротой, воспитывался в  детском доме на Вологодчине, был матросом, учился в Литературном институте. О своих поэтических ровесниках с горькой иронией великий поэт сказал:
"Я вижу лишь лицо газет,
А лиц поэтов не видать".
х х х
"Надо хлеба мне,  хлеба!" - вырвалось у него в трудную минуту.
"Я в фуфаечке грязной
Шел по насыпи мола.." - писал он о своей безрадостной судьбе, а в итоге предлагал:
"О!...Купите фуфайку.
Я отдам за червонец..."
Он незадолго до смерти писавший:
"Я повода оставил.
Смотрю другим вослед.
Сам ехал бы
                и правил
Да мне дороги нет..."
За год до гибели предсказал свою  кончину:
"Я умру в крещенские морозы.
Я умру, когда трещат березы..."
В Крещенскую ночь 1971г. Николай Рубцов был зарезан любовницей. Какой еще мог быть исход у русского поэта-  свидетеля запустения Родины, развала жизни и, в конечном счете предсмертья России? Поэтому поэты с грустью всматривались в наше великое прошлое:
"И эту грусть и святость прежних лет
Я так любил во мгле родного края..."(Н. Рубцов).
Рубцов рисует Гуляевскую горку,"...где  веселились русские князья...", Пасху
 " С колоколами и сладким хлебом,
С гульбой посреди двора..."-
Все чем Русь жила. Поэт понимает, что к прежней счастливой жизни не вернуться, потому что даже
 "...песни русские слышны,
Все чаще новые,
Советские,
Все реже - грустной старины..."
Поэтому грустно, что умер тот уклад жизни, который ".. достославной веял стариной..."
Напрасно поэт в отчаянии  призывает: " Вспомни  - о Родина! - праздник на этой дороге!" Кончился праздник, умер.  Началась советская действительность:
"Люди жили тревожней и тише
И смотрели в окно иногда,-
Был на улице говор не слышен..."
Тяжело. Горько. Плакать хочется,  глядя на такую жизнь. Но Рубцов грустно иронизирует:
"Но в наше время плакать невозможно,
И каждый раз себя превозмогая,
Мы говорим:"все будет хорошо..."
Будет ли хорошо? Смотря у кого! Анатолий Жигулин пишет:
"Белый аист на кресте
На побеленной церквушке
В той молдавской деревушке
В той осенней чистоте..."
А в русской деревушке он видит  совсем другую картину:
"...ржавый крест над колокольней..", "Изувеченные деревья..."
"И качаются березы
На разрушенных церквах..."
   И народ  русский не знает своих поэтов, своих больших поэтов таких как Николай Рубцов в отличие от тех же украинцев, фанатично поклоняющихся Василию Стусу - поэту -мученику, убитому коммунистами. Да что поэты, когда :
"Давно позабыли о Боге
В родной моей стороне..."( А. Жигулин)
В этой стране поэты и не нужны:
"Где призывно зовут, поднимаясь в дорогу,
Журавли - вожаки,
Где партийцы воруют у всех понемногу-
Мы с тобой чужаки."(Ю. Кублановский)
А в это время Р. Рождественский,  купленный коммунистами, призывал черпать духовность, толпясь у ленинского саркофага, до которого "Двести десять шагов".
  Отравленный ленинизмом-большевизмом народ превратился в стадо скотов, которому не дороги свои истоки, традиции, свое славное прошлое. В народ, у которого нет будущего, ведь
 "Все позабыто, проворонено,
Осталось неизвестно где..."(Ю. Кублановский)
"Все погашено... Все, что могли погасить!"(О. Чухонцев)
Поэтому в стихах Анатолия Жигулина появляется:
"Черный ворон, белый снег.
Наша русская картина..."
А черный ворон, как известно, вьется к смерти. Хорошо бы- к смерти большевизма. А если к смерти России? Может быть Россия действительно агонизирует великой поэзией?
    Михаил Авдеев  для последнего номера написал также фельетон о формировании психологии новых русских " Хеков и мадонна":
                " Рожденный рыбой, летать не может"
   На эротической фотовыставке "Сексопильный станок-90"  толпился народ. Зеваки, пуская слюни, разглядывали грудки и попочки возбудительных девочек.
-Вот она!- сказал кто-то, показывая пальцем на одну из посетительниц. Красавица обернулась-
-Да, это я. Мои фото №№ 35, 42, 76, 98.-
Та, что на  фото была обнаженной, действительно была великолепна и к ней сразу устремились десятки глаз. Она же королевской походкой пошла дальше по залу.
-Здравствуйте!- догнал ее голос сзади.- Разрешите представиться
-Хеков А.А., можно просто  Адам Адамыч или еще лучше Адик.
Это  было щупленькое бородатенькое существо с рачьими глазами, во внешности которого было что-то рыбье.
-Что Вы хотите? - спросила его девочка с таким видом будто она уверена, что именно ее признают лучшим сексопильным станком.
-О, дорогая!- заслюнявил Адам Адамыч.- Я хочу Вас осчастливить. Я очень известный человек в городе и за его пределами. О, я такой известный! Я даже, можно сказать,- знаменитый и поэтому знакомство со мной сулит для Вас, знаете, очень многое. Я, в сущности, первый раз Вас вижу, но  во мне бурлят какие-то неизъяснимые чувства и горит желание сделать для Вас что-то необыкновенное.
-Спасибо, но я не знаю...-пыталась перебить девочка.
Но Хеков не слушал. Он распалялся все  более и более, совершенно не обращая ни на кого внимания.
-Надеюсь, Вы знаете, что как  фотомодель, Вы можете работать в рекламе. Вот у меня родилась мысль, фантастическая такая мысль пригласить Вас, чтобы Вас, чтобы Вы были моей главной рекламой. А ведь я крупный бизнесмен. У меня все схвачено, я очень шустый.
-Какой, какой?
-Шустый, я просто букву "р" не выговариваю... Но нужна реклама. Вот наша фирма делает свинарники, классные свинарники и Вы будете их рекламировать. Представьте себе: свинарник и Вы в обнаженном виде среди свиноматок, да, еще знаете в какой-нибудь такой позе, что весь мир сразу обалдеет. А ведь у меня контакты со всем миром. Я даже у бразильского посла автограф брал, целый час за ним бегал. Я, между прочим, в облсовете у председателя раздеваюсь. Но Вы не  подумайте, у меня действительно очень солидная фирма-"Союз информационно- коммерческих ассоциаций "  или просто "СИКА".   Вот с моей "СИКой"    Вы и будете сотрудничать.  В моей "СИКе" Вам будет очень хорошо, поскольку я очень добрый и очень порядочный. Таких как я Вы больше нигде не найдете. Это бесспорный факт. Но я плачу, если можно выразиться любовью за любовь. Ты - мне, я - тебе, то есть Вы - мне, я -Вам. Я буду Вашим спонсором, девочка. Я буду возрождать знаменитый на весь мир хековский коньяк, и Вы его будете пить. Это я сделаю лично для Вас. Хотите я приму Вас в свою партию
   Надо было видеть выражение лица несчастной красавицы, уже наверное сто раз пожалевшей, что она сюда зашла. Но Хеков не унимался. Брызжа слюной, он продолжал
- Я приму Вас с вою партию. Я сделаю Вас  ответственным секретарем. Я Вас посажу...
-Не надо меня никуда сажать...-попыталась вставить бедолага.
-Ну что Вы, очаровательная... Вы меня не так поняли. Я Вас в президиум посажу. На съезд партии поедем. Да, ведь я же Вам не сказал, ведь я - лидер партии. Да я не что-нибудь, а лидер партии. А партия моя называется "Демократическая русско-еврейская конфедерация", сокращенно "ДРЕК".
-Извините, может быть я пойду.
-Нет, нет! Куда же Вы без меня. Нет, нет! Уж я Вас приму в свою партию. ДРЕК -это не так себе. ДРЕК - это ДРЕК. Это фирма. Милая, я Вас приму в свою партию. Я Вас приму. Я Вас приму наедине.
 И тут Хеков схватил своими потными щупальцами бедняжку за руку, но она вырвалась и убежала. Растерянный и обескураженный А.А. Хеков остался стоять среди выставочного зала, но на этого выдающегося человека никто не обращал внимания. Все смотрели на голеньких, а Хеков к сожалению был одет. К сожалению, а может быть и к счастью для окружающих."
   Миша как человек талантливый и наблюдательный , сумел увидеть в новом нарождающемся слое будущих хозяев жизни, тех кто  станет  грабить, убивать, выкидывать из квартир, создавать финансовые пирамиды,  продавать  за бесценок предприятия, не платить зарплату, вывозить  капиталы в офшоры,  оставляя свой народ нищим на голой земле. Свобода таким дельцам нужна только для того, чтобы все  перевести на себя, захватить , отнять, а потом установить авторитарную диктатуру и лицемерно заговорить о Боге.
   Эпоха самиздата  тем временем подходила к своему концу. Власть стала требовать лицензирования изданий и ставить жесткие рогатки на пути свободной прессы. Появилась масса гламурных журналов,  пошел вал желтой прессы.  Наш альманах должен был либо прекратить свое существование, либо  пойти под чью-то финансовую и юридическую крышу.  Всего за год члены редакции получили огромный литературный опыт, стали популярными авторами.  Анатолий  Александрович Черкасов показал себя незаурядным историком, политологом, футурологом. Михаил Авдеев проявил  свои способности как филолог, литературовед, поэт и прозаик. На наших страницах впервые открылись молодые яркие дарования такие как Георгий Квантришвили,  Евгений Муратов,  Владимир Осинский, Павел  Неустроев и другие.  Благодаря журналу Владислав Бебко написал  сначала воспоминания  о битломании и хиппизме в Куйбышеве, а затем свои размышления  о лагерной жизни, где проявил себя  незаурядным политологом. Мы научились работать в коллективе и решать вопросы в условиях свободного рынка. Если журнал неинтересен, его никто не купит, поэтому я на всю жизнь запомнил прописную истину журналиста- надо писать коротко, ярко, живо, увлекательно, остро, вызывая дискуссию и  интерес читателей. Этот опыт оказался незаменимым в дальнейшем.  Однако  членов редакции альманаха "Кредо -Самара"  никто не поддержал. Все разбрелись кто -куда и остались только мы с Ириной Воеводиной и Мишей Авдеевым.  Надо было как-то   оставаться  на плаву, что-то предпринимать.  Наше трио  сплотилось еще больше. Стали вместе думать, как найти точки соприкосновения  с официально зарегистрированными   изданиями. Хотелось  держать руку на пульсе быстро меняющихся событий и найти свою нишу в самарской  журналистике.