Приговор Глава 21

По возвращении домой у Алисы начался непонятный жар вперемешку с бредом. Всю дорогу она держалась с трудом и, казалось, только и ждала, чтобы очутиться в постели, - когда мать уложила ее, Алиса тут же впала в какое-то лихорадочное состояние, усугублявшееся с каждой минутой. Вскоре температура поднялась до 39, и девушка уже не могла разумно отвечать на вопросы. Она мучилась от жара, слабыми пальцами растягивая на шее ворот ночной сорочки; крупные капли пота проступали на пылающей коже и круглыми холодными алмазинами скатывались вниз. На лице они смешивались с бессознательными слезами. В забытьи она тихо и настойчиво твердила "это я...", "это я...", - как будто силилась еще что-то сказать, закончить свою фразу, но голос тут же затухал, как свеча от сквозняка.

Мать пыталась дать Алисе жаропонижающее, но у той словно парализовало горло, оно спазмировало и выталкивало все обратно. Мария Павловна ничего не понимала! Что случилось с ее дочерью, которая еще несколько часов назад была здорова и счастлива, без единого намека даже на маленький насморк? Но внимательнее всматриваясь в Алису, она поймала себя на мысли, что лихорадит ее дочь совсем не от простуды.

Мария Павловна не знала, что произошло между Алисой и Даней, но ее материнское сердце чувствовало, что это как-то связано с мальчиком. Но что она могла сделать? Если полюбил кого-то, будь готов претерпеть за него всяческие страдания, ведь любовь проверяется именно этой готовностью, - так Господь Бог положил. Алиса полюбила Даню, и то, к чему Мария Павловна внутренне уже приготовилась, наконец, случилось, - ее дочь узнала первые страдания во имя любви.

Сделав Алисе укол и укрыв ее потеплее, мать встала перед иконами и начала читать акафист Федоровской Иконе Божией Матери - покровительнице детей. Бормотания Алисы вскоре прекратились, как будто она начала вслушиваться в тихие слова молитвы. Когда мать закончила чтение и посмотрела на Алису, та лежала уже без дрожи и лихорадки, с широко раскрытыми в потолок глазами.

Она попросила пить, пила взахлеб, долго и жадно, а потом, опрокинувшись на подушку, сказала:

- Мам, это я убила маму Дани, - и снова заплакала. Сквозь рыдания она рассказала матери, что сказал ей Даня, что не может быть столько совпадений, что она ненавидит мотоциклы, что лучше бы погибла она, Алиса, что она ненавидит себя, что она искалечила Дане всю жизнь!..

Выслушав ее, мать спокойно и уверенно сказала:

- А я вот верю, что это просто совпадение. Ты сделала выводы, находясь под впечатлением, и я уверена, что если начать разбираться, найдется куча фактов, что то была не мама Дани. Что-то мне подсказывает, что это была не она...

- Да какая разница! - взвыла Алиса. - Я совсем позабыла, что я УБИЛА ЧЕЛОВЕКА! Я начала снова жить и радоваться, хотя не достойна всего этого. Не достойна Дани! Я сказала ему, что попала в автокатастрофу, но не смогла признаться, что из-за меня погиб человек! Он ничего не знает! Он полюбил убийцу! Мам... а что, если это действительно была его мать?! Ведь, если так, то он возненавидит меня, узнав об этом. А имею ли я теперь право молчать?! Даня будет теперь меня ненавидеть?

Алису била истерика; мать, сжав ее многострадальную голову в руках и спрятав лицо Алисы у себя на груди, молчала. Никакие увещевания не пошли бы сейчас на пользу. Мать знала, что Господь всё управит, не сразу, со временем, украдкой, не оставляя человеку чёткой уверенности в Его промысле. "Кого Бог сильно любит, того крепко наказывает", - тихо сказала она, а потом еще тише добавила: " Это был просто несчастный случай".

- Понимаешь, мама, есть люди, которые не понимают своей вины, вопрошая Бога "За что мне такое?!" - и Он ничего не делает, чтобы исправить ситуацию, - позволяя им для начала понять. Я в полном объеме понимаю свою вину, я уже не спрашиваю "За что?" - а исправить всё равно уже ничего нельзя! Что же мне теперь делать? Я не знаю, я не вижу выхода...

- Каяться, моя хорошая, только каяться...

... Она не могла возобновить общение с Даней; с самой Пасхи у нее не было о нем никаких вестей. Вернее, она нарочно сделала так, чтобы не получать от него никакие вести: не отвечала на его звонки и сообщения, коротко поставив его в известность, что она серьезно заболела и пока не может выздороветь. Он волновался, просил разрешить ему навестить ее, на что она ответила, что болезнь заразна, надеясь, что это поставит десятилетнего мальчика в тупик. Да, он будет скучать, будет проситься к ней, но, если она проявит выдержку, то скоро он успокоится, потом начнет меньше скучать, меньше хотеть видеть ее, а затем это желание вообще сойдет на нет. Алиса думала, в детстве боль забывается легче.

Этой выходкой она решила отомстить, правда, не совсем отчётливо понимала, кому именно. Всем: в первую очередь себе, лишив себя Дани, во-вторых, самой жизни, наконец, Дане, решив, что ему нельзя общаться с убийцей. Она полагала, что так для него будет лучше, - но она его плохо знала.

Он понимал очень много, намного больше своих сверстников, - и сразу почувствовал, что Алиса, может, и больна, но намеренно избегает его. Он не знал причину, и внезапность такой перемены больно ранила его. Он не мог за такой короткий срок потерять еще одного человека, который стал ему дорог. Он не мог еще раз потерять свою маму! Алиса думала, что отомстит в первую очередь себе, не догадываясь, какую бурю подняла в душе Дани. Его детское сознание перестало справляться с отчаянием, у него больше не было сил держать удары, быть мудрым, сдерживаться, - и произошло то, что неминуемо должно было произойти в такой ситуации: Даня принялся творить глупости...

... Звонок в дверь вывел Алису из забытья, в которое с недавнего времени превратился ее сон. В голове мелькнула одна единственная вожделенная мысль, что это, несмотря ни на какие запреты, пришел Даня. Чтобы помочь себе не ждать его, Алиса целенаправленно творила вокруг себя беспорядок и запустение: на тумбочке возле кровати валялись какие-то таблетки, стояла пустая кружка из-под чая, да и саму себя она не приводила в порядок, уже три дня не снимая одной и той же сорочки и не причесываясь. И всё-таки она ждала его.

Но из коридора донеслось короткое мужское "Здравствуйте!", потом голос сказал еще что-то, но Алиса этого уже не расслышала, голос был спокойный, уверенный в себе, а потому звучал приглушенно.

- Проходите, - сказала Мария Павловна, и Алиса, не понимая, что происходит, заерзала на постели и почему-то начала скидывать в выдвижной ящик тумбочки всё, что было на ней. За этим занятием ее и застал гость, и Алиса замерла под его взглядом. И он, и она были удивлены увидеть друг друга, но Алиса сразу поняла, кто стоит перед ней, - слишком уж Даня был похож на своего отца. Только у Даньки волосы еще не потемнели, были по-детски светлые и мягкие.

Данин отец был красавец, но обладал той особенной наружностью, которая не сразу бросается в глаза, - но если уж задержать на ней взгляд, рассмотреть правильные черты без единого изъяна, здоровую, врожденную крепость фигуры, - то такая наружность не забудется уже никогда. Даня во всем походил на отца: тот тоже был невысокого роста, ладно скроен, массивен в плечах и строен в талии. Брюки не скрывали, а лишь красиво подчеркивали мускулистость и сухощавость ног. Двигался он стремительно, почти вбежал в комнату, но при этом движения его были плавными и несуетливыми. За ним приятно было наблюдать. В руках он держал букет, не для нее, конечно, - потому что так, бутонами вниз, никто цветы не преподносит. Бросалось в глаза, что цветы мужчина нес небрежно.

Скользнув по нему взглядом, Алиса больше не смела рассматривать своего гостя. Все мысли смешались, спутались у нее в голове, она дышала взволнованно, отчего предательски трепетали оборочки на ее рубашке, и она натянула одеяло чуть ли не до подбородка. Не осмеливаясь что-либо сказать, Алиса потупила взгляд и рассматривала мелкие цветочки на своем пододеяльнике.

Гость тоже, кажется, подрастерял добрую долю своей решимости, оказавшись в комнате у Алисы. Похоже, он не ожидал увидеть ее в постели. Мария Павловна принесла стул и поставила его немного поодаль от кровати, тем самым, кажется, смутив мужчину еще больше.

- Эээ, я думал, что мы поговорим в более подходящей обстановке, - сказал он. - Извините, Алена, если я вас разбудил, просто уже час дня... Давайте я подожду где-нибудь, пока вы оденетесь.

Значит, он ничего не знает о ней, Даня ему не сказал... Алиса подняла на него глаза:

- Ничего страшного, вы меня не смущаете, мы можем здесь поговорить. Присаживайтесь, пожалуйста. Хотите чаю?

- Нет, спасибо! - мужчина сел как-то нехотя. Он не смотрел вокруг себя, а только в упор на нее, в самые ее глаза, как воспитатель смотрит на проштрафившегося воспитанника. Повисла пауза, но мужчина быстро сориентировался и, кивнув на букет, сказал:

- Это вам.

- Спасибо! Но по какому случаю? То есть я хочу сказать, не стоило тратиться...

- Стоило, Алена, стоило... Тем более, что это не просто так, а у меня к вам будет большая просьба.

Алиса почувствовала себя, как на каких-то важных переговорах, причем как будто ее усиленно обрабатывают, нисколько не скрывая этого. Ей вдруг сделалось душно и неуютно рядом с этим человеком, и все ее приятное впечатление от него улетучилось в несколько мгновений. Теперь она понимала, почему Дане было тяжело общаться с отцом, начать делиться с ним чем-либо сокровенным. Тот проявлял бизнес-подход ко всему, даже там, где живые люди ожидали от него живого общения. Он него пахло расчётливостью и деньгами.

- Меня зовут Алиса, - тихо сказала Алиса.

- Ах да? Извините. - он положил букет, который она так и не взяла, на тумбочку. - А меня Алексей. Алиса-Алиса... Извините, но я действительно про вас мало что знаю, но то, что знаю, меня тревожит. Понимаю, у вас могло сложиться превратное впечатление, что я слишком занят на работе и не занимаюсь своим сыном, но это не так: меня волнует всё то, что происходит в его жизни. Я не буду ходить вокруг да около и скажу вам всё, как есть: у Дани нет мамы, - это вы, наверное, знаете, - он тяжело переживал ее потерю, переживает до сих пор. И его привязанность к вам обусловлена именно его потребностью кем-то заполнить эту пустоту. Он у меня замечательный пацан, и я рад, что он не замкнулся в себе и не потерял доверия к людям. Я вам благодарен, что на некоторое время вы стали ему другом. К моему великому сожалению, я этот момент проморгал... Потому что, скажу вам честно, я против того, чтобы вы виделись. Даня привязывается к вам с каждым днем всё больше, сначала он о вас говорил вскользь, потом расхваливал, какая вы замечательная, - в чем я, заметьте, нисколько не сомневаюсь, - а теперь он просто требует от меня, чтобы я с вами встретился и сам убедился в его словах. А что дальше? Он вздумает нас с вами женить? Но ни в мои, ни, думаю, в ваши планы это не входит. Надеюсь, вы понимаете всю опасность вашего дальнейшего общения... Придумайте что-нибудь, пока это не очень далеко зашло у моего сына, проявите вашу женскую проницательность и деликатность, - и я уверен, что вы сможете с достоинством выйти из этой ситуации.
 
- А вы когда-нибудь думали не только о том, чего хотите вы, но о том, что нужно вашему сыну? - вдруг осмелела Алиса.

Алексей тоже не заставил долго ждать повышения тона, но в его голосе при этом не было нервозности, он звучал назидательно и заставлял волей-неволей подчиняться.

- У Даниила есть семья, пусть и неполная, его семья - это я, это не вы, и я вас прошу, не вмешивайтесь в нашу семью. Создайте свою семью, - и наводите там порядки. Но не с нами, потому что Даниил не один, есть еще я, его отец, и с этим нужно считаться. Я надеюсь, что мы услышали друг друга. Прощайте!

С этими словами Алексей поднялся с места, где ему всё это время неловко было сидеть, и направился к выходу.

- Заберите свой букет, - бросила Алиса ему в спину; он остановился.

- Не заберу. Пусть этот букет будет последним, что нас с вами связывает.

Он сказал ей это через плечо, даже не удостоив взглядом, - и в этот момент увидел иконы. За всю его жизнь никогда они не будили в его душе никаких чувств, - простые картинки, - а теперь ему отчего-то стало стыдно. Алексей вдруг почувствовал себя... голым, - и таким одиноким, как человек, которого все покинули. Странное чувство незащищенности, которое было ему чуждо, потому что он привык в жизни верховодить и всё держать под своим контролем. Говорят, что у человека есть добрый ангел, даже если человек в это не верит, - так вот тот добрый ангел, который всегда защищал его, только что покинул его.

Алексей отвел взгляд от икон и увидел в углу, - когда он очутился здесь, он просто не обратил ни на что внимания, слишком занятый своими мыслями и вполне определёнными намерениями, - сложенное инвалидное кресло. И почувствовал как будто укол крохотной булавкой в сердце. Алексей сглотнул; он воспринял то, что с ним говорит неодетая и неухоженная женщина, за оскорбление, а теперь увиденное в ее комнате складывалось воедино и рисовало нелицеприятную картину, от которой стыдно стало прежде всего за себя самого, свою гордыню и черствое сердце.

- Это ваша коляска? - спросил он неожиданно для себя самого, потому что в его планы не входило возобновлять разговор. При этом он не узнал собственный голос, зазвучавший как-то нетипично мягко.

- Да, - отозвалась Алиса. - У меня перелом позвоночника в спинном отделе, и я совсем не могу передвигаться.

- Ммм, - он не находил, что еще сказать. Эта комната, близость этой девушки угнетали его. - Извините. Всего вам хорошего...

Продолжить чтение http://proza.ru/2015/09/13/1500