Приговор Глава 22

... Началось то, чего он так опасался. Честно сказать, он думал, что это начнется сразу после ухода Натальи, но Даня показал себя молодцом; казалось, он всё понял, со всем смирился, и с ним было на удивление легко. Эта хрупкая стабильность приводила Алексея в отчаяние, потому что он чувствовал, что она ненадолго и в один прекрасный момент рассыплется, как карточный домик.

Она оставила его одного разбираться со всем: с приполовиненной семьей, с хозяйством, с подрастающим сыном. На Даньку он не сердился, чувствовал, что тот всеми силами пытался быть хорошим сыном. А вот на нее... Он понимал, что вечно жить вот так, с озлоблением в душе, глупо, но ничего не мог с собою поделать. То, что она ушла, бросила его, он рассматривал не иначе, как предательство.

Пытаясь запрятать подальше свою обиду, Алексей в свою очередь старался быть для Дани хорошим отцом. Но его старания имели успех лишь благодаря тому, что Даня вёл себя примерно. В том, что их семья еще оставалась на плаву, была исключительно заслуга сына. Он же действительно был слишком занят на работе, на встречах, в командировках. Содержала квартиру в порядке и готовила домработница. До Данькиного дневника руки отца вообще не доходили, и как у сына обстоят дела в школе, он имел лишь туманное представление. Алексей рассчитывал на здравомыслие и мудрость сына, и до поры до времени Даня не подводил его.

Их взаимоотношения, однако, менялись не в лучшую сторону. Алексей изо всех сил пытался скрыть, что сердце его охладело к сыну, но разве что-то скроешь от чувствительной детской души? Он мучился от того, что не любит сына так, как раньше, но что ему было поделать, если, смотря на своего ребенка, он находил не только свои черты, но и черты предавшей его женщины.

Они не проводили время вместе не только потому, что Алексей был занят на работе. Зачастую он специально делал так, чтобы быть слишком занятым. Они не гуляли, не ездили не море, не играли, как раньше. После потери жены Алексей глубоко в душе чувствовал себя постаревшим, а Даню, следовательно, повзрослевшим и не нуждающимся в играх и развлечениях, хотя тому было всего десять лет. Алексей был настолько разочарован в жизни, что никакие развлечения не шли ему на ум, с души воротило при мысли о том, что нужно попытаться быть счастливым хотя бы ради сына. Веселиться, когда на душе такая тяжесть?! Нет, и он надеялся, что Даня поймет его.

Так бывает в жизни: то, что ты раньше очень любил, вдруг становится противно. Алексей очень любил своего сына. Но это было раньше.

Но Даню провести оказалось невозможно, он почувствовал, что отец охладел к нему - и втайне мучился и страдал от этого. Шутка ли для десятилетнего ребенка, только что потерявшего мать, осознать, что он отвергнут еще и отцом. Своим детским чистым сердцем мальчик прощал отцу всё: и его холодность, и его занятость, и раздражительность порой. Но при этом ему нужна была любовь, и он начал искать ее на стороне, у незнакомых людей. Он был в том возрасте, когда особенно необходима любовь, чтобы впоследствии из него вырос настоящий, полноценный человек.

Алексей не мог не признать, что Даниил изменился, познакомившись с Алисой. Видимо, она смогла дать ему ту любовь, на которую он сам уже не был способен. Алексей чувствовал себя душевным импотентом, и это задевало его самолюбие. Да, пусть это сказано про него: сам не гам и другим не дам! Он не собирался ни с кем делиться куском клубничного пирога, даже если ненавидел клубнику. Даня - это его сын, и он ни с кем не намерен его делить!

Да-да-да!! В полумраке своего рабочего кабинета, где никто уже не мог его потревожить, потому что рабочий день закончился несколько часов назад, выхваченный из мрака крохотным облаком света от настольной лампы, Алексей, наконец, смог признаться себе в том, что он слукавил Алисе: в борьбе за Даню им двигала вовсе не любовь, а эгоизм и принцип правообладания. У него были на Даню права, у нее же - никаких, поэтому Даня останется с ним. Чертова девчонка, а ведь она тогда сказала ему в глаза чистую правду: что он делает то, что ему хочется, а не то, что нужно его сыну. Ну и что, ему на это было абсолютно наплевать!

Его усталые глаза в красноватом отблеске лампы казались налитыми кровью. Пришла пора подвести некоторые итоги, и они были неутешительными: он развязал боевые действия на многих фронтах, перессорился с некоторыми коллегами, не пошел на уступки некоторым партнерам, всем продемонстрировал свое упрямство и независимость, кое-кого послал подальше, был невыдержан с некоторыми родными, обидел эту девушку-инвалида (а он знал, что обидел ее)... Плоды такого поведения созрели весьма скоро, возмездие настигло его в весьма болезненной форме: Даня что ни день преподносил ему неприятные сюрпризы.

Алексею позвонила классная руководительница Дани и спросила, как он себя чувствует, идет ли на поправку. Оказывается, мальчика уже неделю не было в школе, а его друзья сказали, что он дома лежит с ангиной. Но ни с какой ангиной он не лежал; домработница заверила его, что Даня каждое утро прилежно уходил на занятия. Правда, в последнее время он возвращался поздно под вечер, говорил, что у него тренировки, но она думала, что Алексей Владимирович в курсе...

Но Алексей Владимирович в курсе не был, более того, он знал наверняка, что никакие тренировки его сын не посещает. Получалось, что Даня начал врать, причем всем вокруг, - а это совсем было на него не похоже.  Врать и плести интриги он патологически не умел, и даже сейчас его рассекретили достаточно быстро.

Но Алексея это не успокаивало; он попробовал было провести с сыном воспитательную беседу, но был отвергнут и чуть ли не осмеян. Ему ясно дали понять, что если бы он беседовал с сыном почаще, а не только когда наступали критические моменты, то наверняка им сейчас легче было бы найти общий язык. И, хотя Даня ни разу не произнес имя Алисы, Алексей понимал, что эта такая месть за запрет общаться с ней.

Короче говоря, беседы не получилось, - Даня только огрызался в совершенно несвойственной ему манере, - а вот необъяснимые продолжительные его отлучки только продолжились. Никто не знал, где он пропадает; скорее всего, он просто гулял где-нибудь по городу, но ведь это могли оказаться только догадки. Этакая надежда на лучшее. Он не был горазд на злые выходки, но из чувства противоречия мог натворить серьезных глупостей. Алексей это очень хорошо знал и не мог недооценивать ситуацию, ведь такую черту характера сын унаследовал именно от него.

Как бы Алексей не противился дурным мыслям, они настойчиво заползали ему в мозг. Ведь Даня всего лишь десятилетний мальчишка, каким бы взрослым и самостоятельным он ни был. А что, если его посадят на наркотики? Эта мысль приводила Алексея в ужас, и ему подумалось даже, пусть лучше он встречается с этой Алисой, нежели попадет в лапы наркоторговцам.

Нарыв в их отношениях лопнул, когда Даню в два часа ночи доставила домой полицейская машина. Мальчик сказал, что просто немного заплутал в городе, но полицейского это не убедило, и он то и дело бросал на Алексея подозрительные взгляды. "Ну вот, докатился! Не хватало еще, чтобы меня поставили на учёт, как отца несовершеннолетнего правонарушителя", - с тяжким сердцем подумал Алексей. Но, после того, как полицейский ушел, он не стал даже ругать Даню, чувствуя какое-то сладостное облегчение, что всё закончилось благополучно. Сын, здоровый и невредимый, стоял сейчас перед ним и всхлипывал носом, понимая, что слегка переборщил своей выходкой. Но сдастся ли он и смирится с выбором своего отца, - Алексей не был ни в чём уверен. Ему так необходимо было иметь крепкий тыл, здоровую атмосферу в семье, - и так было слишком много проблем на работе, - и эта нестабильность, неуверенность ни в чём истязали Алексея изнутри.

Он подошел к сыну, положил на его белобрысую голову свою большую ладонь, слегка потрепал Даню по голове, словно говоря ему, ну что же ты такое делаешь? Мальчик недоверчиво откликнулся на этот жест и решил уточнить:

- Ты правда волновался за меня?

- Конечно.

- Скажи, а ты случайно не ходил к Алисе, не говорил ей то же самое, что и мне? Она почему-то стала меня избегать, говорит, что болеет. Но это длится уже слишком долго...

Алексей ничего не ответил. А что он мог сказать? Что да, это он ходил к Алисе с этим дурацким букетом - намерением выкупить у нее своего сына, - говорил с ней в грубом тоне, запретил ей видеться с Даней, что это он сознательно мучает их обоих. Однако, его молчание для Дани было самым красноречивым ответом, а отнекиваться Алексей не собирался.

И вот теперь, оказавшись в полном тупике, Алексей сидел в своем кабинете, не зная, торопиться ли ему домой или попытаться всё обдумать в одиночестве. Ничто не шло ему на ум, он открыл один из ящиков письменного стола и стал искать какие-то давнишние бумаги, необходимые ему для завтрашней встречи. Вдруг он наткнулся на фотографию Натальи, должно быть, последней, что у него осталась.

Он уже не помнил, как это фото здесь оказалось, забыл о его существовании. Наталья смотрела на него чистыми глазами и улыбалась своей красивой улыбкой, которую ему так нравилось целовать. Но теперь Алексей смотрел на эту улыбку и пытался понять, какое чувство поднимается в его душе; он не нашел там ничего, кроме отвращения. Как он любил эту женщину! Какой восторг испытывал всякий раз, когда нежно прикасался к ней губами! А оказалось, что любил он только образ, душу своею она ему так и не подарила, глубоко в себе она жила собственной жизнью. И сейчас он очень хорошо понимал, что эта прекрасная улыбка адресована вовсе не ему, а кому-то другому, кто, казалось, стоит у него за спиной.

Алексей положил фотографию поверх всех бумаг на столе и долго размышлял над всем, что произошло в его жизни за последнее время, гуляя по снимку глазами. Неожиданно у него в памяти всплыло бледное лицо Алисы, больное, изможденное, еще покрытое испариной от недавнего жара. Тонкое, с полупрозрачной кожей, которую солнце уже давно не ласкало своими лучами, это лицо, в обрамлении темных, слегка растрепанных волос, было похоже на личико фарфоровой куклы. Одни только губы тускло-алым цветком распускались на этом лице, еще больше подчеркивая его бледность. "Странно, неужели она совсем не может двигаться? - вдруг мелькнула мысль в голове у Алексея, и неожиданно для себя самого он недобро усмехнулся и проговорил, возможно, даже вслух:

- Ну, по крайней мере, такая не сбежит...

С этими мыслями Алексей взял в руки фото Натальи, разорвал его весьма грубо и, выбросив клочки в мусорное ведро, наконец, отправился домой.

Продолжить чтение http://proza.ru/2015/09/13/1530