Глава семнадцатая

   Глядя, как Путя обустраивается в детской, принадлежавшей до того ему одному, Витюша занимался тем, что Зигмунд Фройд называл «диким» самоанализом – пересматривал в срочном порядке свои приоритеты и  взгляды на жизнь: «Это-ж надо быть таким лошарой – затащить в дом кучу наглого металлолома, и ради чего? Покататься надумал… Да он сам на мне покатается! Ещё немного, и у него родственники в Урюпинске сыщутся,  - так и в кладовку переселимся… »
   Тем временем захватчик прибивал над своей кроватью портрет Сами Знаете Кого.
     - Витька, посмотри – правее или левее?

  - Не Витька, а Виктор Фортунатович! – отозвался Витюша, меняясь в лице.

 - Ну, тогда и я желаю быть не Путькой, а Путимиром Донбассовичем, – с полным основанием заявил Путя.
  - В моей квартире по такому собачьему имени-отчеству никого называть не позволю! – подал голос из прихожей Па.

  - Так это в вашей квартире, а у меня здесь соцнорма в шесть квадратов, - Путя выцхватил из нагрудного кармана протокол заседания административной  комиссии, - извольте!

  - Шесть квадратов – это прелестно, а электричества по семьсот с хвостом киловатт в месяц  я по этой бумажонке тоже вам отпускать должен, господин Фабричных?  - пнул в больное место Па.

  - Я без питания не могу, где я заряжаться буду? – опасливо забормотал Путя, потупив взор.

 Па было ответил на это, но его опередил Витюша:

  -  Так и не выпендривайся!

   В тот день Путя был тих и не причинил беспокойства, за исключением одного происшествия: выскользнув на лестничную клетку, он воспользовался отсутствием замка на электрощите и приладил свой штепсель к странной  розетке с надписью «~ 380 V» - раздался треск, запахло палёным, Путя охнул и осел на заплёванный пол. Некоторое время его били конвульсии, но потом глаза его затуманились, а по лицу разлилась улыбка тихого блаженства.