клф нло н. бодровОпоздание или как правильно...

  Н.Бодров Челябинск                НЛО 2010 -2015г               
                ОПОЗДАНИЕ
              (или «Как правильно перевести бабушку через дорогу в неположенном месте»)
               
–Ну что вы, Бенедикт Станиславович, и в мыслях не было…-тяжело выдохнул в пол Буреломов,- просто…просто транспорт подвёл. Я и опоздал. Спешил. Но… опоздал. Автобус это…а потом метро… 
- Если бы первый раз! Если бы первый раз!- словно эхо в горах, негодовал начальник,- но вместо третьего повтора «Если бы в первый раз» внёс нотку оригинальности,- Р-разгильдяй!
   Немного помолчал, испытывая прочность карандаша на перегибание. Карандаш не поддавался, показывая пример инженеру.
- Думаешь, премию так выдают, за красивые глазки?
- Зато не буду болеть теперь. Ничем и никогда.
- Что-что?- повернул голову ухом к источнику звука Бенедикт Станиславович,- Что ты там бормочешь, Буреломов? Молитву читаешь? Читай-не читай, а премии я тебя лишу. Хотел руководителем отдела назначить, но теперь подумаю.
Однако, Вадик мыслями был где-то в другом месте. Он делал скорбное лицо, трагически дышал, но губы его шевелились, повторяя непонятные оправдания. Про опоздания, про трудовую дисциплину, премию и про сокращение штата…
   Странное совпадение терзало душу нарушителя трудовой дисциплины. Дело в том, что личность эта – бабушка в коричневой экипировке, мелькала уже в жизни его где-то. То ли блазнилась, то ли снилась… То ли сюжет. То ли ситуация. Но именно в коричневом. И именно с брошкой.
- Вадим!- тоном, каким сержант на плацу кричит «Равняйсь!», повысил голос Бенедикт Станиславович,- ты меня слушаешь?
- Конечно!- он, как застоявшийся скаковой жеребец переминался с ноги на ногу,- Ой, а-а, простите, можно мне уже пойти на рабочее место? Я-я-я…отработаю…сверхурочно…
- Но премии я, всё-равно,  лишаю…- иезуитски усмехнулся вдогонку коварный начальник.
- Да. Спсибо… То есть, я понял…- донеслось уже из коридора.
   Вбежав в кабинет, первым делом Вадим достал из нижнего ящика замызганный блокнотик и нашёл нужную запись: «Если бабушка в коричневом костюмчике чего-нибудь тебе пожелает там, где неположено, то пожелание сбудется. Но на лацкане обязательно должна быть брошка».
   Ну, приснилось ему. Когда-то давным-давно. Он и записал. Он иногда записывал «умные мысли», приходящие в голову, впечатления, образы, завязки сюжетов. И надо ж…
   Все восемнадцать «менагеров» в просторном кабинете повернули головы, а Олечка, которая сидела ближе всех участливо поинтересовалась своим ротиком-бутончиком:
- Что? Лишил премии? На 100 процентов?
- Лишил- лишил,- отмахнулся от неё, как восьмиклассник от таблицы умножения, Вадим,- Ты представляешь, я же сегодня бабушку через дорогу перевёл… В коричневом костюмчике бабушку. С брошкой.
- Обалдеть! Гер-рой! Ну ты смотри!- радостно загалдели и захихикали коллеги.
А бугай Пингвинов даже вынул надкушенный бутерброд изо рта и пробасил из своего угла:
- А я в понедельник старичку место в троллейбусе уступил…и что? И, заметь, не опоздал.
   Он всегда добавлял «ложку дёгтя» в любую бочку мёда. Вот кексом его не корми, дай людям радость испортить…
- Но бабуська пожелала мне здоровья!- не унимался в восторге Буреломов.
- А мне дедок тоже спасибо сказал,- гнул свою линию Пингвинов и ухмылялся, словно спрятал рулончик бумаги из туалетной кабинки.
- Но у неё была брошка на лацкане. Такая- бабочка…
- А у моего дедульки - орден,- не унимался Пингвинов.
- А с премией-то, с премией что?- продолжала выяснение Олечка, будто уважение старших было делом второстепенным.

2.
      Буреломов несся, как угорелый. Многоборье какое-то. Толкотня в электричке. То ли бокс. То ли боьба. Прыжки. Спротивная ходьба. Слалом без лыж. Метро- опять же ходьба, переходящая в бег. Да чуть ли не с барьерами. Если не успел впрыгнуть в свой вагон, даже метание. Автобус- конкретная борьба. Точно единоборство с применением силы. Дзюдо какое-то - грудь в грудь. Спина к спине. Стенка на стенку. Оттеснение и попирание доходящее до партера с неформальной речью. Опять бег. Теперь уже стайерская дистанция…..   И ведь каждый раз Вадик  давал себе слово выходить на 15минут раньше. И каждый раз что-то мешало. То шнурок. То свет в прихожей. То звонок телефонный. Сегодня вот- поиски таблетки аспирина. Как в плохой комедии- все повторялось. Часы. Бег. Прыжки. Давка. Быстрая ходьба. Опять давка. Непринужденное общение с незнакомыми. Большей частью,  по поводу острого локтя и отдавленной ступни. Полный абзац!
   Он и сегодня опять опаздывал на работу.  Галстук с пятном(плювать!) сбился на бок. Башка после вчерашнего трещала, как радиоэфир в магнитную бурю. Вчерашнее – это пиво с друзьями. Сердце, будто муж из командировки, бешено стучало.  Он еще успевал. Но темп бега нужно было взвинтить. Рычал. Загнанно дышал. Активно, словно сумоист в сауне, потел под пиджаком. Зыркал по сторонам. Лавировал между проходимцами. Протискивался. Извинялся. Семенил. А тут бабушка! И Стоп!
   Мечется. Перейти дорогу не может. Отглаженная такая вся. Культурная. В коричневом даже элегантном костюмчике. С брошкой на лацкане. Шагнет пол-шажочка- а там иномарка летит. Она назад. Одна пролетит - другая появится.  Ни светофора. Ни «зебры». Даже «лежачего полицейского» нет. Туды- сюды. Туды- сюды. Когда-то Буреломов был хорошим пионером. Уступал место пожилым в трамвае. Собирал макулатуру и металлолом. Мастерил скворечники. Тех же старушек через дорогу переводил…И на тебе - опять двадцать пять! Дорога. Машины. Неположенное место. Час пик. Только ему уже не 10лет, а почти 30. Ни пионерии. Ни галстуков. И опоздать нельзя. И как её, бедную, тут на тротуаре оставишь? Еле шкандыбает антиквариат. Ещё собъёт какой-нибудь лихач- малолетка. Поставит пятый крестик на дверце. Запросто. А ей без булочек - утро-не утро. Жизнь- не жизнь. Как кофе без запаха. Как детство без догонялок. Как зима без метели.
   А булочная с другой стороны дороги.
   Вадик даже поначалу, пробежал мимо. Подумаешь! Шла бы себе к светофору!  Но что-то дернуло его. Остановило и тормознуло. То ли совесть. То ли жалость. То ли зависть, что может же кто-то вот так запросто утром идти в булоШШШную.  Вдоль чужой дороги к труду. И главная проблема на сегодня у этого человека – не хлеб насущный, а круассаны, да пышки. Стремиться и не мочь обрести сдобу нашу насущную, упреждая очерствение. Что может быть хуже адепту золотого возраста? Понимая, что совершает непоправимое, и что Бенедикт Станиславович непременно заметит, накричит, учтет, и лишит,  Вадик все ж таки остановился и вернулся.
   Истекало время змеиным шипением рифленой резины по асфальту. Гудели сигналы. Гарь выхлопов сочеталась с утробным горыночевым рыканьем. Раскрывались яростные безмолвные рты за лобовыми стеклами. Щетки дворников тщетно сметали слюну, которая была не снаружи. Неприличные, относительно приличные и отчасти приличные жесты демонстрировали водители в своих коробушках, беснуясь в эргономичных объятиях кресел. И во всех негодующих взорах за баранками сквозило прямое несогласие с местом и стилем пересечения траекторий. Их было легко понять- они тоже спешили. Час пук, как-никак. Кулаки сотрясали ароматизированный воздух салонов. А Буреломов шел! Вёл! Три шага. Остановка. Четыре шага. Остановка. Ещё несколько шагов. И спутница его спешила, понимая весь драматизм пересечения автомагистрали в неположенном месте. Да ещё с её скоростью. С точки зрения водителей- форменное издевательство. А с точки зрения воспитания и культуры – уважение и этикет! Может быть своеобразный и вычурный, не в том месте и не в то время, но…трогательный и простительный. Однако…эх, слишком неуклюжей была она спортсменкой- пересекальщицей автомагистралей. И рекорды спортивной ходьбы не были её приоритетами. Говоря по-правде, она еле-еле ковыляла. Удивлённо смотрела на шараханья и переговоры «переводчика» с водителями, но игру принимала и шла как могла. Тоже спешила. Её фетиш – свежая утренняя выпечка.
   А Буреломов не шёл -шествовал. С независимым лицом и оловянным взглядом. Со сжатыми в полосочку тонкими губами. С походкой знаменосца. Гордо двигался перед раздражёнными рыкающими капотами. Вёл обладательницу закрашенных седин, выставив поручень- согнутый локоть-бублик. Ступал, словно кавалер на балу. Шагал, словно былинный витязь, выставив вперед руку с остро отточенным, хоть и воображаемым мечом, прикрываясь ярким щитом портфеля, превозмогая головную и иные боли, вплоть до моральной. Отвечающий восклицаньями на восклицанья и жестами на жесты. Готовый укрыть и спасти ценой отпрыгивания и отдёргивания, слабого и беззащитного, в форме престарелой дамы. Первого утреннего покупателя.  Ну.бабушку то есть. Рыцарь без страха в ожидании упрёка.
- Постой, внучек,- ухватила она Вадика за локоть уже на другой стороне дороги,- Спасибо тебе.
- Да чего там…- застеснялся Буреломов…Только простите, я спешу…
- Здоровья тебе, внучек… Не болеть никогда тебе желаю.

3.
   Вадим снова опаздывал. Уронил сырое яйцо на пол и после возни, понял, что надо не просто спешить- надо мчаться, что есть сил, на работу. На этот раз премией не отделаться.  Бенедикт Станиславович не простит- уволит. И снова толкотня в автобусе и метро. Бег, прыжки, суета.
    И надо ж! Опять! Та же бабушка. В том же месте. Те же машины. То же отсутствие «пешеходки». Та же булочная на другой стороне дороги.
- Стоп! Бабуль! Вы опять?! Вы?! Вы что теперь каждое утро…?
- Я…,- если бы старушка была девицей, можно было бы сказать, что она застеснялась и потупила взор.
- За булочками?- запыханно растерялся Буреломов, пробуксовывая на месте с переступанием.
- Та…,- ответила дама еле слышно,- Аха…
- А по светофору?
- Далеко. С-спешу…
- Ну хорошо, - Буреломов зажал портфель под мышку и поправил галстук,- А пораньше или попозже? Час пик всё же…
- Зачерствеют. Там и кофе вкусный. Горячий такой «Марагоджип»…
- Пф-ф…- руки разведенные в стороны символизировали скепсис. Упавший портфель – рассеянность.
- И ради этого рисковать жизнью? … Ну пошлите. Бог не выдаст…- Вадик перекрестился и выставил локоть,- Вперед мадам…
   Они опять переходили дорогу в неположенном месте. Опять справедливо негодовали водители внутри железных коробок. Некоторые даже бесились.Махали кулаками и бибикали.  Опять Вадик издевательски печатал шаг, зля автовладельцев.
- Извините- извините…- пытался объяснить своё поведение Буреломов раскрытым окошкам,- Мы не можем по другому. Круассаны да булочки сохнут… Черствеют, понимаете? Кофе стынет.
   Никто ничего не понимал. Но притормаживали. Сигналили. Негодовали. Двух наглых пешеходов пропускали. Переход был кратким.
- Пасиб…-сказала старушка,- Успехов на службе тебе. Да денег побольше. И чтобы начальство уважало. О! Карьеры тебе! Карьеры!
- Извините, бабушка. Я побежал. Спешу, простите… А то будет мне и уважение и денег побольше.
- Беги, родимый, беги. Всё будет хорошо.
…Пингвинов подавился бутербродом, да так закашлялся, что Олечке пришлось минут пять колотить его по спине. Кто-то из менеджеров за дальними столами даже поднялся, чтобы рассмотреть приказ. Кто-то заёрзал на стуле.
- Премировать в размере 100% по итоговым показателям за май Буреломова Вадима Никифоровича. Офигеть!- уже шёпотом повторила секретарша. Прикрепила листок кнопками, пожала плечами и вышла.
- Кстати, Вадик…- просунула она голову обратно, уже выйдя телом, Бенедикт Станиславович просил зайти после обеда. Интересно зачем?
- Зачем? – удивлённо округлила свои голубые контактные линзы Олечка и подула на ладонь с пудрой.
- На повыше-ни-е…- удивлённым тоном просипел Пингвинов, и укусил бутерброд не как пищу, а как врага.
- Ну дык…- поджал губы Буреломов,- показатели - упрямая вещь. Стараться надо. С клиентами разговаривать…убеждать.

4.
   Буреломов предчувствовал очередную встречу. В том же месте. В то же время. Дорога. Машины. Нервные водители. Магазинчик с выпечкой на той стороне. Поломанный сухой кленёночек, привязанный к колышку. Раздавленный большегрузом газончик.
   Старушка стояла у края проезжей части. Коричневый костюмчик. Брошка. Нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, да поглядывала вдаль, ожидая «переводчика». Вадим подошел молча. Скептически пожал плечами и произнёс «Доброе утро».
- Ы?- вопросительно, будто немтырь, показал взглядом на противоположную сторону.
- Ы-ы,- утвердительно кивнула подопечная.
   Затем без слов Вадим взял её за руку и повёл поперёк рычащего потока.
   Один лихач, «ударивший по газам», едва не задел зеркалом странную парочку. Вадим даже вспылил и крикнул вдогонку - «Очки надень»! Хотя прекрасно понимал, что не прав и что про очки водитель должен кричать ему, переходящему в неположенном месте.
- Спасибо, мил человек,- сказала бабуля уже на другой стороне,- Счастья тебе желаю. В личной, так сказать, жизни. Ну и вообще… чтобы…девушки любили. Ты душка!  Душка!
- Мне бы это…девица у нас работает…Ольга зовут… - замялся специалист, немотивированно предполагая, что дама имеет некоторое отношение к исполнению желаний. Причём тайных желаний. Или к исполнению совпадений и случайностей.
   Она кокетливо улыбнулась, погрозила скрюченным пальчиком, похожим на сучок, и пошла в свою булочную.
- Бабуль!- окликнул её назначенный начальник отдела,- Простите, нельзя так. Вы же понимаете, что это до времени. Риск. Сбить могут. Носятся как угорелые… Надо по светофору. Ну, я вас очень прошу…
- Ну, хорошо,- пожала плечами старушка,- Я постараюсь…
   Буреломов, как ни странно, почти не опоздал. Не ожидая лифта, взбежал по лестнице. На пороге офиса стояла Олечка и загадочно смотрела на запыхывшегося. Верхняя пуговичка на блузке была легкомысленно расстёгнута. В глазах читался интерес, затуманенный поволокой.
- Привет новому начальству,- улыбнулась она,- как будешь отмечать должность? Вечером в домашней обстановке с бутылочкой вина?
- В-вечером…, в-в домашней…, с-ага-с-с бутылочкой…
   В приоткрытую дверь был виден хмурый Пингвинов. Пингвинов не жевал бессмертный утренний бутерброд, а пытался сосредоточиться на мониторе. Впрочем, всё время отвлекался и любопытно поглядывал на парочку.
- А может…?- не закончила фразу красотка.

5.

На следующее утро в неположенном месте никого не стояло. Вадим пожал плечами. Поозирался. Подошел к остановке. Прищурился, вглядываясь в далёкий-предалёкий светофор. Там, видимо, горел зелёный. И поток людей переходил на другую сторону. На мгновенье показалось, что мелькнула фигурка в коричневом.
   Начальник отдела Вадим Никифорович Буреломов опаздывал, но никуда не спешил. Удобно расположился возле окошка и стал блаженно улыбаться, вспоминая вчерашний вечер и строя планы на жизнь.
   Начальство не опаздывает. Начальство задерживается.


Рецензии