Вороны

Посвящается тому человеку, который рассказал мне эту историю.

 

За лесом могильным крестом церкви чернела маленькая деревушка. Над ней перьями рассыпались полуденные тучи. Асфальт плавился и парил под клювом-капотом одинокой машины. Зной стоял невыносимый, стальной бампер рассекал, как масло, тягучий воздух.

Машина остановилась. «Прости, но ты дальше не поедешь». Девочка не верит. Девочка боится выйти из машины. «Так надо». Она дрожащей рукой касается ручки. Холодные струйки стекают с ее лба. Она тянет раскаленный пластик на себя. Капелька пота попадает ей в рот. Она глотает соленый вкус вместе с остатками слюны, во рту ее пересохло. Она неуверенно толкает дверь от себя, воздух слегка колыхнулся. Она ставит ноги на асфальт и качаясь встает. Дверь закрывается, двигатель заводится, колеса шелестят по гравийной обочине, машины исчезает черной точкой на горизонте.

Она нетвердой походкой идет к полю. Она закрывает глаза. Ее руки разводят перед нею шершавые колосья. Ее ноздри вдыхают горький аромат полыни. Ее уши слышат крики.

Она открывает глаза. До самого пересечения с болезненно-синим небом простирается угольно-черное полотно, фокусируясь в тысячи миллионов ворон. Сначала каркает самая наглая, прямо напротив нее, затем еще одна, две, четыре, семь… Через минуту все поле разрывается одним единым непрекращающимся перманентным криком боли, голода и жажды. Она падает на колени. Закрывает уши руками. Пытается кричать сама. Она не может заглушить ворон. Не получается.

«..нись…»

Она ползет по полю назад к дороге…

«…роснись…»

Колосья валятся на нее многотонными махинами…

«…проснись…»

Дорога не приближается. Кажется, она исчезла вовсе…

«..проснись…»

Она не может больше двигаться. Она больше не может чувствовать ничего. Только тяжесть колосьев, крик ворон и боль…

«ПРОСНИСЬ!!!»

 

Она часто вспоминала это. Она даже нашла то самое место, но там не было ни деревни, ни ворон… только поле.