ВЕСЧ

     Вещи бывают разные: нужные и не нужные, полезные и бесполезные, сложные и  поломанные (бывшие сложные),  позабытые и как будто найденные, разбазаренные и вновь приобретенные,устаревшие и дорогие сердцу,  а также не очевидного свойства.
     Не далее как в прошлую пятницу вечор зашел я к товарисчу (да-да, «-счу») в гости на рюмочку заморской гадости. Вот мы сидим, курим кальян, едим суши, пьем ракию, смотрим видео, говорим мало и далее со слов «вот мы сидим…». И тут Коляныч говорит: «А ты знаешь, что я придумал?» «Рано», -говорю я ему, - «рано еще за второй и за третьей рано, и за пятой!» Мутный взор его рассеяла искра разума, вспыхнувшая и,  мгновенным отблеском отразившаяся от раскрытого окна огоньком сигареты, потухшая в глубине моего непонимания.
- Ты знаешь, - он икнул, - какой прожект я придумал?- он опять икнул.
- Нет. – я заинтересованно, как мне показалось, зевнул. – Прожектор – это довольно громоздко!
- Грандиозно! Слушай,  это надо услышать, - он перестал икать и крякнул, - вот как это называется…  - он со значением поднял вверх мизинец, - Всеохватывающий Ежедневный Сакраментальный Человекопреобразователь. Во-от! - он икнул.
     Я хотел удивиться и выпил ракии. В его идеях всегда объединялись сюрреализм и реализм, модернизм и постмодернизм, барокко и рококо, до еще черт знает что, с не приведи Боже чем. Но поскольку тонкие, особенно первые, струны его души не резонировали  идейному раздору противоречия  идей Ницше и буддистскому видению внутренней неявственности зороастризма,  было бы нелепо оспаривать эгоцентричность его паранормального предвосхищения.
- Зачем ты это придумал? – я зрил в корень.
- Я не знаю зачем и кому это нужно…, - запел было он и оборвал свое выступление на секунду обернувшись в белоснежную половую тряпку, так тонко подметив свою схожесть с Арлекином.
- Мудро! – парировал я.
- Будь здоров, - Коляныч был благовоспитан, - разъяснить? - он икнул.
- Давай-давай, но сначала наливай! – надо отметить,  что я очень уважаю Коляныча, вот очень.
- Это вселенский проект! – Спич был оформлен в виде тоста без отрыва от закуски. - Будь! А-а-а! Надо отметить, чав-чав, я обозначил его как всеохватывающий, - он испил пива, - а иначе не кузяво! И заметь,чав-чав, что он ежедневный, если не ежечасный, то есть всеобязательный!  Каждому и всегда!Будь! А-а-а!, - он испил пива. Я пытался его догнать, во всех смыслах, но было поздно. И паровоз моего сознания медленно прибывал в тупиковую ветвь развития человечества. Коляныч испил пива.
     «Сакраментальность», - слышал я раскатистый колокольный звон в лютый мороз над рекой, - «единственно верный вектор в среде хаоса и отрицания. Так сказать, строительно-созидающий компонент, в котором  тайное становится явным.И еще – Человечество! Оно должно преобразовывать!В этом и суть, и путь!Ну, Будь!»
     Я спал аки агнец на закуренной кухне с раскрытым окном прохладной осенней ночью.
     Вселенская единая совесть человеческая – вертелось у меня в голове на следующий день.Откуда я это взял?