Рецепт коктейля

                Приедается все,
                Лишь тебе не дано примелькаться.               
                Дни проходят,
                И годы проходят,
                И тысячи, тысячи лет...               
                Б.Л. Пастернак

                С чего начинать рассказ о городе, о котором так много написано? Наверное, с того, что первым бросилось в глаза тебе самому.
                Представьте: теплый июльский ветер, волны, бьющие в поросшие зеленовато- коричневым мхом камни, окаймляющие дамбу.  Вечер  где-то здесь, совсем рядом. Фонари  еще не горят, но сумрак уже набросил на плечи города  тонкий шелковый платок, по которому струятся, переливаясь,  светло-серый оттенок неба, нежно - алые и желтые прощальные лучи заходящего солнца.
                Идем по изогнутому дугой перешейку между новым и старым Несебром. Слева – старая мельница, возле которой  истово фотографируются туристы, справа – памятник Святому Николе, покровителю рыбаков,  а прямо перед нами - развалины крепостной стены, толщиной в несколько метров. Разрушенные закругленные башни, арки... У входа  тянет мелодию старинный духовой инструмент, какая-то разновидность волынки. Протяжные звуки завлекают и манят, словно толпа зрителей – кобра, которую надо  зачаровать, чтобы заставить бросить «левы» в отдельно стоящий металлический коробок.  Музыканту это удается и, не отрываясь от игры, он благодарно кивает в ответ на каждый звон бросаемой монетки.
                Почти сразу за крепостной стеной, на перекрестке  улиц – двухэтажный дом с красной черепичной крышей. Первый этаж – из белого камня. Над ним,  выступая, нависает второй - из темного дерева. На втором этаже – широкое четырехстворчатое окно, почти равное по размеру торцу дома, справа – балкон. Переплеты окна, балконные стойки – все украшено искусной резьбой по дереву.  Надпись кириллицей: «АДВОКАТ», номер телефона...
                Не понять, почему  этот дом, эта надпись вдруг оказываются той самой блоковской «случайной пылинкой на ноже», которая переносит тебя в  мир сказочников и контрабандистов. Из каких-то тайников памяти всплывает фраза:  «Нет  более бестолкового и чудесного порта, чем Лисс, кроме, разумеется, Зурбагана», и ветер, надувающий паруса в рассказах Грина, уже холодит ваши щеки. 
                Темнеет. Зажигаются уличные фонари, освещая колеблющимся светом тесно прижавшиеся друг к другу дома и узкие улочки, вымощенные булыжником.  В занавешенных окнах вторых этажей колышутся тени. Так легко придумать себе, что там  живут люди, которые могли бы стать  героями рассказов Грина. Моряки, торговцы, журналисты, редакторы странных газет. И, конечно, адвокаты, за копейки решающие споры между соседями и, за большие гонорары, защищающие контрабандистов, привозящих на остров вино в старинных амфорах.

                В этом городе все улицы начинаются у моря, чтобы, поплутав между домами, развалинами, церквями, поднявшись на холмы и спустившись с них, опять вернуться к морю. Здесь невозможно потеряться в пространстве. Но так легко затеряться во времени. И, прикрыв глаза, услышать шум прибоя, отзвучавшего почти три тысячи лет назад. 

                Суровый фракиец  Мелс стоит на  обломках скалы. Широко расставлены ноги, руки в татуировках - свидетельство   знатного происхождения - скрещены на груди. Рыжие волосы собраны на затылке в пучок, чтобы не мешали при верховой езде, чуть прищуренные голубые глаза  пристально всматриваются в падающие августовские звезды: к добру ли?  Тонкие губы, спрятанные в рыжеватых волнистых усах и бороде, беззвучно что-то шепчут. Один на один он разговаривает с Вечностью и клянется Гермесом, что исполнит задуманное.  Пусть Вечность запишет на своих скрижалях: здесь будет город.
                Так в конце VII века до нашей эры на скалистом полуострове появилось поселение Мелсамбрия, названное по имени его основателя (по-фракийски «бриа» - город).
                Много потом было всякого. Ветер истории небрежно листал страницы книги, в которую Вечность записывает судьбы звезд, людей, городов, то закручивая их смерчем в вихре удовольствий и  окуная в роскошь  невиданного процветания, то погружая в тишину и нищету забвения.
                Кто только не приходил на эти берега. Дорийские греки – переселенцы, римские легионеры под предводительством Марка Лукулла, византийцы, болгары, турки, опять болгары. Каждый приносил что-то свое. Греки окружили город крепостными стенами, построили театр, храмы, превратили в оживленный торговый порт. Римляне, овладев городом без боя, сохранили все общественные постройки и храмы, построили водоподводящую систему. Византия искупала город в роскоши, построив храмы-базилики, перестраивая крепостные стены, кирпич для которых привозили из мастерских Константинополя. Менялось и имя города: Месамбрия, Месемврия...  Болгарский хан Крум отвоевал город у Византии и назвал его Несебром.   
                Богатство и роскошь храмов, выгодное расположение города привлекали к нему жадные взоры. Город переходил из рук в руки, подвергаясь набегам и грабежам, пока, вслед за Византией, не пал под османским игом. Турки разорили  и разрушили памятники архитектуры, крепостные стены.
                И все-таки Вечность была благосклонна к фракийцу Мелсу, сохранив его детище. Даже в мрачные века рабства Несебру удалось сохранить свои средневековые церкви: ни одна из них не была перестроена в мечеть, как это произошло во многих городах порабощенной Византии, включая Константинополь.  И лишь, возможно, лучшее из лучшего, Вечность оставила себе, опустив на дно морское, подальше от слишком быстро разрушающих рук человеческих. В бесконечности моря скрыты остатки крепостных стен, башен,  порта. Их можно разглядеть в ясную погоду совсем недалеко от берега.
               
                Весь город - 850 метров в длину и 350 метров в ширину. Словно ладонь ребенка по сравнению с мегаполисами. Но уместились на этой открытой ладошке остатки 40  церквей, развалины турецких терм, миллионы магазинов и лавочек, продающих сувениры, и кафе, кофейни, кафешки, маленькие и большие, в которые заманивают бесконечных туристов. Хорошо бы, кстати, подсчитать, сколько туристов приходится на 1 квадратный метр города в пик сезона.

                И лишь когда непогода разгоняет всех случайных друзей и беззаботных зевак, жаждущих зрелищ, а город, словно не застегнутый плащ, продувает насквозь ветер, несущий запахи смолы, прибрежной тины, копченой рыбы и соли, тогда Несебр остается один на один со своими обитателями, и тогда он становится настоящим.
                «Население  Лисса  состоит из  авантюристов, контрабандистов и  моряков; женщины  делятся  на ангелов и мегер,  ангелы, разумеется,  молоды, опаляюще красивы  и  нежны,  а мегеры  - стары; но  и мегеры, не надо забывать этого, полезны бывают жизни».   Да, снова Грин. И так хочется исправить «Лисс» на «Несебр».  И поправить писателя - романтика: «мегеры» – всего лишь бывшие ангелы, замотанные делами и тяжелой жизнью.
                Вот сувенирная лавочка, закрытая в непогоду. Через не задернутые шторы в неровном свете настольной лампы видны двое.  Мужчина склонился над листом бумаги, что-то быстро рисует карандашом. Женщина, ловко изогнув овал плотной блестящей ткани, обшитой золотистым кружевом, делает из него шляпку, прикрепляет черные и оранжевые перья,  затем, наклонив голову к плечу, оценивает результат работы.
Они делают венецианские маски.  На продажу, конечно, на продажу, но и для души тоже. Ведь каждая маска – воспоминание о том, что было когда-то. Или не было...
                Эти болгарские девчонки, красавицы со жгучими черными глазами и длинными косами, из которых то и дело вылезают вьющиеся прядки, они все почему-то так хотят съездить в Италию. Им кажется, что там, совсем рядом – праздник жизни, а их избранники, беспечные моряки и художники, клянутся, что покорят мир, и положат его к ногам любимых.
                Так было и так будет всегда.  Для этого города  Вечность - в  бесконечности повторения шелеста набегающих волн, сказанных и не сказанных слов любви  и звездных вечеров у моря.

                Жизнь почти прожита. Тот венецианский карнавал, вошедший в память «золотом города над зеленой водой»*, на который они съездили  в свой медовый месяц, остался единственным. 
                От него осталось множество гравюр на продажу, выставленных в лавочке на первом этаже, несколько венецианских масок и память.
                Италия так близко... И так далеко. Маски, по дорогим ее сердцу образцам, она научилась делать сама и продает следующим поколениям молоденьких девушек, мечтающих о празднике жизни...               
                А он... Он рисует.  Не властны оказались три тысячелетия над художником, и, словно очевидец, рисует он пристани Месамбрии с пришвартованными кораблями, привозящими редкой красоты ткани и амфоры из поселений на берегах Чёрного, Эгейского и Средиземного морей,  византийские храмы Месемврии и развалины турецких бань.  Он рисует город на скалистом полуострове.  С домами, в которых первые этажи, сложенные из камня, взятого тут же, на побережье, были когда-то винными подвалами и погребами, а выступающие над первыми вторые  этажи отбрасывают такую густую тень, что и в самый знойный день на  улочках не бывает жарко.   
               
Рецепт коктейля:
Смешать желтовато-белый камень и синие тени домов, старинные развалины и блики солнца на ступенях храмов, добавить  «белую пряность» волн Пастернака, смех молодых болгарских девушек, продающих венецианские маски, аккуратно перемешать с ароматом «Кораблей в Лиссе» Грина. 
Выпить, не задумываясь, одним глотком.
Гарантировано: терпкий, пахнущий морем напиток опьянит вас ровно настолько, чтобы вы почувствовали, что уже не можете без него жить. И, клянусь, вам захочется еще и еще раз вернуться в этот город, чтобы ощущение вечности, присущее городу, прочно вошло в вашу кровь.

*Вольный пересказ стихотворения А.Ахматовой "Венеция".
Упоминаемые исторические сведения взяты с различных сайтов, посвященных Несебру, в интернете.