Карету мне... или холодец Чацкого

I
Сподобилась, приглашенная подругой, посмотреть намедни спектакль в "Школе драматического искусства" на Сретенке "Горе от ума" и - попала...
Постановщик с сакраментальной фамилией Огарев сделал даже не пародию на пародию. Я имею ввиду пародийную подачу спектакля В. Мейерхольда в фильме "12 стульев" Л.Гайдая (1971г). Но гайдаевская пародия - блестящее произведение, а здесь мы наблюдаем беспомощный стеб и потуги постановщика и старательных актеров. Публика соответствует. Причем смех именно там, где и должны реагировать зрители, смотрящие передачу "Комеди-клаб" или"Дом2".  Спектакль начинается, как трешевое представление: актриса в костюме медведя выходит на авансцену и рыча, пугает зрителей в первом ряду. Ну а дальше - полная фантасмагория: Фамусов, "трахает" служанку Лизу возле спальни дочери, затем Чацкий появляется на сцене в унтах и шапке-ушанке, явно после тяжелых странствий. Похоже, режиссер закинул героя в далеко, может даже в Магадан...  Ну и бесчисленные пошлые "геги" прочих персонажей.
Весь драматизм психологической коллизии грибоедовской комедии, актуальный и сегодня, уничтожен вместе с гениальным грибоедовским текстом, восхищавшим А.Пушкина. Вообще линия Фамусов - Чацкий у Грибоедова - этакая равновесно стоящая конструкция двух антагонов: упертого реалиста и беспочвенного мечтателя. Но вот цитата из интервью постановщика в "Вечерней Москве". На его взгляд, "причина говорливости Чацкого в том, что он влюблен, и это состояние его выводит из себя. Хотя Чацкий говорит Софье, что у него «ум с сердцем не в ладу», но между умом и сердцем у него прямое взаимодействие. Например, он ждет Софью, а ее нет и нет, и чем дольше он ждет, тем больше заряжается на спор"...
Без комментариев.
Поверхностно, даже не пытаясь "переварить" и выдать новое видение материала, как это сделал уже упомянутый В.Мейерхольд, автор сварганил пустую поделку. Цитаты, на которые по мнению Александра Сергеевича Пушкина, должна была "разойтись" пьеса его тезки, звучат нелепо. Контекст, из которого они "растут", растворяется в нелепых движениях и ужимках. Актеры не говорят, не рассуждают, не жалуются, короче, не проживают текст, а берут криком, глядя в зал пустыми глазами. Такое ощущение, что им самим очень неловко от всего происходящего в пространстве сцены.
И мне их стало жаль. Я села в свою карету и уехала, так и не дожив до того, как в финале психанутый огаревский Чацкий спалил ко всем чертям фамусовское гнездо, а может, и всю Москву.. А уже потом, по словам режиссера,"убив в себе любовь", отбыл восвояси.
Еще не раз вампир и злодей Чацкий, каким его видит режиссер, будет в финале вандалить, вместо того, чтобы мирно, хоть и горестно, отвалить туда, где оскорбленному есть чувству уголок.
Меня на обратном пути посетила смутная догадка, что Огарев возненавидел Грибоедова еще в средней школе и поклялся стать режиссером, чтобы отомстить ему. И отомстил.
Вывод: горе в данном случае вовсе не от ума, а от личных особенностей постановщика.
II
ХОЛОДЕЦ ЧАЦКОГО
Среди бесчисленных историй жизни вспомнилась одна, в догонку ко вчерашнему "шедевру" постановщика Огарева в ШДИ на Сретенке "Горе от ума".
Однажды, сдав сессию,решили с однокашниками это дело отметить. Кто-то из компании позвонил своему другу, к которому можно было поехать. И вот мы сидим за столом и под сухой бюджетный "Рислинг" треплем языками.Тогда это были, по сравнению с нынешними временами, высоко-интеллектуальные беседы. И вдруг к нам за стол садятся две откуда ни весть взявшиеся девицы. Позже выяснилось: хозяин дома не понял друга, решив, что он приедет один, и пригласил для компании девушек. И вот мы сидим, витействуем, спорим, не помню, о чем, но о литературном точно. Девицы молча ерзали, потом одна вскочила и говорит подруге:"Ну их, Анька, психов этих, поехали отсюда!" А выходя из комнаты, оглянулась и с выражением произнесла: "Пи@дец на холодец, сюда я больше не ездец Достоевский со слов Чацкого..."
И это было самое подходящее название для вчерашнего спектакля.