Экзекутор

ЭКЗЕКУТОР

                - La  patrie  avant  tout.
                – Отечество  прежде  всего.
                Французское  выражение
       Демонстративно пренебрегая всеми правилами и законами, « Ауди » не самой последней и самой крутой модификации, но вполне современно по-хозяйски съехала с дороги на тротуар, и понеслась по нему, буквально расшвыривая перепуганных пешеходов, уже успевших понять, кто теперь в этой стране хозяин.
       Возле одного из коммерческих киосков иномарка красиво затормозила, блеснув великолепными ходовыми качествами.
       « Босяк » открыл дверцу машины.
       - Готовь мешок, - с плотоядной улыбкой сказал он « Сивому » - Сейчас я огребу кучу бабок.
       - Не рассыпь по дороге. - « Сивый » переключил скорости на нейтраль. - Этот нам много задолжал.
       - Стрясу сейчас с них всё, - пообещал « Босяк ». - Вместе с процентами. Гадом буду!
       Он вылез из машины, вразвалочку, но решительно подошёл к киоску, и сильно постучал ногой в дверь, чтобы изнутри ему не задавали лишних вопросов.
       - Хозяин, открывай давай! Живо!!! - рявкнул он тоном ещё большего хозяина.

       Щёлкнул замок, дверь чуть приоткрылась, и « Босяк » увидел в щели испуганные глаза женщины - реализатора. Он рванул дверь на себя, распахивая её пошире.
       Женщина загнанно временами попятилась; кроме неё в тесном киоске больше не было никого.
       - Где?! - зло спросил женщину « Босяк », предчувствуя срыв серьёзного мероприятия.
       - Кто?..
       - Деньги где?! - спросил « Босяк » ещё злее.
       Женщина послушно открыла ящик кассы с какой-то жалкой бумажной мелочью.
       - Мало! - ещё злее рявкнул « Босяк », чувствуя, что заводится, потому что « Сивый » сейчас точно поднимет его на смех за бахвальство. - А где опять Рудик?!
       - Сегодня с утра ещё не было... - женщина испуганно опустилась на облезлый стул.
       - А мне ждать некогда! Так ему и передай! Больше просить не будем! Сам принесёт! На карачках, в зубах и поскуливая!
       « Босяк » протянул в трусливо приоткрытую дверь раскрытую жадную ладонь, чтобы не возвращаться совсем пустым. Для него это была очень плохая примета.
       - Гони, что есть!

       ...Что-то со свистом рассекло воздух.
       Руку « Босяка » обожгло точно огнём; на рукаве с треском лопнула натуральная кожа куртки. Глядя на неподвижную женщину непонимающим взглядом, « Босяк » громко вскрикнул от непривычной для него боли и неожиданности.

       …Снова свистнуло, даруя новую порцию боли, и дорогая куртка лопнула уже на спине. « Босяка » развернуло ударом, и он увидел метрах в пяти от себя парня лет двадцати пяти, одетого в красивое, облегающее спортивное тело трико. Тот стоял, широко расставив ноги для устойчивости, и замахивался длиннохвостым кнутом.
       - Ах ты, падла! Ты это на кого?!! – « Босяк » сунул руку в карман уже безнадёжно испорченной куртки, но кнут, распоров её на спине и плече, уронил его на колени.
       - Стой, курва! - из машины с ножом выскочил свирепый « Сивый », пока не рисковавший в людном месте доставать пистолет. - Cтой, гад ! Убью, паскудина!!!
       Парень резво развернулся, неуловимо быстро орудуя кнутом, и « Сивый », заверещав, скорчился в пыли, забыв от боли и о холодном, и об огнестрельном оружии…

       …« Босяк » уже вставал, когда очередной нестерпимо жгучий удар снова обрушил его на грязный тротуар. Он ещё раз вскрикнул и длинно застонал от боли и унижения.
       - Работать надо, дармоеды! - парень раз за разом широко замахивался, терзая кнутом спину и ягодицы беспомощного « Босяка ». – А не жить чужим трудом! Работать! РАБОТАТЬ!! РАБОТАТЬ!!!

       …Наконец, сдавшись, « Босяк » распластался на заплёванном асфальте, уткнувшись в него изломанным боксом носом.
       Парень брезгливо скривил губы и, отводя подальше руку с кнутом, пошёл к « Сивому », который уже опомнился, и, не вспомнив про оружие, пытался левой рукой открыть дверцу машины. Правая у него висела плетью...

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

       Пантелеев достал из ящика стола початую пачку сигарет и протянул её Лобову.
       - Закуривай, сержант. Наше дело теперь - больше перекуривать и получать за это зарплату.
      - Смех сквозь слёзы... - сказал Лобов, прикуривая. - Раньше мы разбирали жалобы жертв мафии, теперь пришла и её очередь жаловаться... Сдурел мир! Окончательно свихнулся!
       - Кто ж он такой?! - хмуро сказал Пантелеев. - Непонятно откуда появляется, неизвестно куда исчезает! Никто толком не может его описать, по фотороботу не опознают... По возрасту, вроде, молодой, таким сейчас грабить нравится больше, чем честно зарабатывать...
       - А этот ходит и довольно квалифицированно воспитывает своим кнутом тех, кто живёт не трудом праведным, - добавил Лобов. - Робин Гуд на наши головы...
       - Напорется парень на пулю, - сказал Пантелеев с сожалением. - Зарвался он, таким долго жить не дают...
       - Да, говорят, что совсем не берут его пули-то! Стреляли в него, вроде бы, и не раз!
       - Это легенды...
       - Или хороший бронежилет.
       - Просто его спасает безразмерная наглость, - сказал Пантелеев. - Мафия не привыкла к такому с ней обращению. Вот опомнится она, тогда и возьмёт его в оборот...
       - Хоть бы поговорить с ним, узнать, кто такой, и на что рассчитывает. Пока живой ещё...
       - Мёртвое решето неразговорчиво, - согласился Пантелеев. - А ему меньшим количеством дырок не отделаться. Разозлил он мафию, пуль она на него не пожалеет...
       Лобов в задумчивости глубоко затянулся хмельным и ароматным импортным дымом.
       - Вот ведь дела! Жили мы, не тужили, с мафией слегка дружили, но вот приходит наглый и самоуверенный, творит всё, что ему вздумается, а нам за него отвечай! Не докажешь ведь мафии, что он не наш, а пришлый и просто шибко нахальный.
       - Не докажешь... - Пантелеев загасил короткий окурок о пепельницу, в которой уже почти не было свободного места. - И даже слушать не станут наш жалкий лепет...
       - Вот и получается, - сказал Лобов, - что, хотя он им и враг, но нам тоже - не друг...

       ...Дверь кабинета распахнулась, и в ней появился высокий парень, одетый в радужного цвета спортивный костюм. Оба милиционера сразу узнали гостя, хотя никогда прежде с ним и не встречались.
       - А... - сказал Пантелеев без радости в голосе. - Дружинничек... Лёгок на помине... Жить, значит, будешь долго...
       Лобов многозначительно засмеялся.
       Парень решительно шагнул в комнату.
       - Э, а ты как сюда нечаянно попал, народный ты наш мститель?.. - удивлённо спросил гостя Лобов, знавший, что в хорошо охраняемое здание Управления никого не впускают без спецпропусков. - И кто ты вообще такой на наши бедные черепушки?!
       - Я?.. - парень поднял правую руку, в которой мгновенно появился неведомо откуда взявшийся кнут. - Вообще-то, из Будущего... Из Полиции Нравов Истории… Я тот, кого здесь многие не любят...

       …Он коротко в тесном помещении замахнулся, и Пантелеев, взвыв, схватился за онемевшее от сильной боли плечо. Лобов вскочил, но кнут в следующем взмахе со свистом достал и его. Он упал, опрокинув стул, и стол закрыл его своим полированным телом.
       - За что нас-то?!. - жалобно воскликнул первым опомнившийся Пантелеев. - Нас-то за что?!!
       - За дело! - парень снова замахивался. – За безделие! Работать надо! Работать! РАБОТАТЬ!! РАБОТАТЬ!!!

          В  винном  погребе   бессмысленно  говорить  о  сухом  Законе…