Мелодии старой Самары

               
                Мелодии старой Самары

   У нас  скопилось 40  краеведческих  статей, добрая половина из которых оказалась неопубликованной.  Что делать мы с Ириной просто не знали, оказались как рыбы, выброшенные на берег. Стали ходить по  газетам, издательствам, предлагая свои материалы. Все бесполезно. Ответ звучал примерно одинаковый: мы строим новую Россию, а пыльное замшелое старье никому не интересно.  Помню пришли в издательский дом Болтянского и Пахуты. Они располагали самой современной по тем временам техникой. Макеты делались на  редакционно- издательском комплексе, что являлось технологическим писком. Болтянский посмотрел нашу рукопись, брезгливо переворачивал странички машинописного текста, а потом сказал, что это все штампы и убожество.  От нас отвернулись все.
    Мы зарядились энергией прошлых поколений и не могли  предать тех, о ком написали. Что делать не знали.  Однажды к нам подошел на улице приятель Авдеева книголюб и журналист Валера Новиков. Он посмотрел рукопись и сказал, что может нам помощь издать через полиграфический техникум. На следующий день мы все вместе сидели в кабинете директора Николая Михайловича Щученкова.  Тот хитро спросил, мол краеведы, знаете ли вы, что это за здание? Я ответил, что это бывшая гостиница Шадриной. Хозяйка еще имела мельницу и лесопилку на Волге в районе Владимирского оврага(ныне улица Полевая). Николай Михайлович  быстро ознакомился с текстами и сразу назначил цену: 150 тысяч безналом, 50 тысяч налом за 10 тысячный тираж. Деньги на счету работаем, денег нет - пустая болтовня. Сумма по тем временам для нас была астрономической. Бутылка водки в то время стоила от 80 до 100 рублей. Ирина как кандидат наук получала примерно 2 тысячи в месяц.
   Тут мы случайно  встретились с Александром Сидоровым тольяттинским демократом, занимавшимся бизнесом.  Рассказали о своих проблемах. Он пошутил - мне бы ваши. Был уже апрель и несколько месяцев как шли гайдаровские реформы. Кругом нарождался бешеный капитализм, фирмы росли как грибы после дождя а  мы, ничего не замечая,  несколько месяцев сидели как проклятые и писали историю Самары. Оглянулись вокруг, и города не узнали: появились забегаловки с названиями "Самое то", "Горелый блин",  "В рот компот", "Ништяк на всех"... Кругом хлынула реклама различных фирм с самыми экзотическими названиями. Сидоров смотрел на нас и удивлялся, как можно так оторваться от реальности, зато мы могли  часами рассказывать о событиях столетней давности,  о домах и улицах. Александр предложил собирать рекламу под книгу о городе и переводить ее на счет полиграфического техникума . Нужен только телефон, список  абонентов и энергия." Как же с наличкой?",- спросил я.  Мудрый товарищ ответил, что Ельцин подписал указ о свободе торговли, где угодно и чем угодно по принципу, что не запрещено, то разрешено. Так мы с Ириной стали торговать на вокзале водкой. Нас как то увидел за этим делом бывший  коллега по  политеху и демдвижению  Ю.М. Бородулин, который стал представителем президента. Он  презрительно сморщил лицо и пробормотал, как можно до такого опуститься, да еще слыли интеллектуалами. Мы  сказали, что  готовим к изданию  краеведческую книгу. Юрия Михайловича чуть не стошнило, и он шарахнулся от нас как от чумных в сторону своей служебной  машины   с личным шофером.
   В начале июля 1992г.  Миша, Ирина и я  по традиции  поехали на  Грушинский фестиваль,  где присоединились к демократическому лагерю. К литовскому флагу Георгия Евдокимова присоединили свой жевто -блакидный привезенный из Львова. На этот раз демократы чувствовали себя полными хозяевами положения. Руководство фестиваля проявляло по отношению к их лидерам  ярко выраженное почтение. Валера Карлов, ставший областным депутатом, заехал   в лагерь прямо на своем новом жигуленке.  Я по традиции спел свои новые песни, на этот раз посвященные истории Самары. (http://ololo.fm/search Андрей Демидов Дмитрий Спасский)
На Самарской

В борделе на Самарской купали дам в шампанском
Купцы и офицеры, у них отменный вкус.
В борделе на Самарской своей рукою царской
Всех угощал шеф-повар, изысканный француз.

На стене портрет Николая,
А в бокалах тринадцатый год,
Где  Россия  такая  живая,
И Самара не знает забот.

 Белуженку по-русски и поросенок с хреном,
Зернистую под водку - вот  это хорошо.
От пива фон Вакано летела на пол пена.
Не пил на всю Самару лишь Миша Челышев.

На площади центральной, Святого Алексия,
Стоял Освободитель, одетый  весь в металл.
Не мог он и помыслить, что где-то есть мессия,
Мечтающий залезть к нему на пьедестал.

На стене портрет Николая,
А в бокалах тринадцатый год,
Где  Россия пока что живая,
И Самара не знает забот.
  Хочу дать некоторые пояснения: под борделем на Самарской подразумевается  гостиница "Аквариум" братьев Ивановых, где   размещалась редакция "Губернского вестника". Лучшими поварами в Самаре считались французы. Михаил Челышев был депутатом III Государственной Думы и боролся за установление сухого закона в России. На центральной Алексеевской площади стоял памятник Александру II Освободителю, после революции  царя сбросили, а на его пьедестал водрузили Ильича работы скульптора Манизера.
   Не давая слушателям опомниться я угощал их новой  порцией музыкального краеведения:( http://ololo.fm/search Андрей Демидов Дмитрий Спасский Самара)
Соколовские дачи

Остановитесь, я прошу  вас, господа,
У Соколовских  зимних загородных вилл.
Орлы из камня,  как  ушедшие года,
Не улетят, им кто-то крылья подрубил.

В саду играет белоснежная сирень,
Муляж из инея январских холодов,
И вам не встретится в фуражке набекрень,
Садовник местный с черной бородой.

Уходит солнце вниз за горизонт
И за собой зовет дорогой золотой,
Но Соколов уже не выйдет на балкон,
Ведь он ушел давно дорогою другой.

Под крылышком двуглавого орла
Жила Самара, мед лился по устам,
Пила вино и бублики пекла,
Одни лишь дырочки от них остались нам.

Здесь гуляла горчица
Со своими ножами,
Кто-то тырил пшеницу
И кого-то сажали.
Полицмейстер был Крицкий
И заводчик Летягин,
На Сенной по рубь   тридцать
Торговали гусями.
 Поясняю:  Соколовские дачи теперь санаторий им. Валерия Чкалова; Соколов являлся крупнейшим хлеботорговцем и владельцем  современной по тем временам мельницей у Журавлевского спуска( ныне старый мост через реку Самара). Дачу украшали  скульптуры соколов. В этом проявилась купеческая хитрость, так как в старинном русском  гимне есть такие строки:"Взвейтесь, соколы орлами". Орлы, как известно,  символ царской власти еще со времен Византии.
   Зрители кричали:"Еще" и я выдавал такое:( http://ololo.fm/search Андрей Демидов Дмитрий Спасский)
 Пароход
От конторы "Кавказ и Меркурий"
Пароход по Волге идет.
Капитан на мостике курит
И на палубе публика ждет.

На прибрежных водах рисует
Солнце Иверский монастырь,
А на пристани пристав Сысуев
Охраняет весь этот мир.

Ведь это город куполов,
Полицейских и воров,
Ресторанных скрипачей,
Миллионэров и щипачей.

Здесь Угаров терзает гармошку,
Выбивая слезу из мещан
Прямо к сходням подъехали дрожки
Приглашают всех в ресторан.

Пароход уходил по Волге,
А на палубе капитан,
Только боцман валялся на полке,
Он от пива самарского пьян.

Ведь это город куполов...
Поясняю: "Кавказ и Меркурий" - пароходная компания, владевшая пристанями и флотом по всей Волге;  колокольня Иверского монастыря всегда отражалась в волжской воде во время восхода солнца: Угаров  считался ведущим самарским гармонистом, автором знаменитых частушек и угаровских переборов; пристав с этой фамилией являлся  грозой местных хулиганов, что промышляли на Бурлацком рынке и улице Большой(ныне Максима Горького). Мэром Самары  в 1992г. стал Олег Николаевич Сысуев. Все это вызывало  веселый смех.
   По ночам для девушек Миша читал у костра свои рассказы из "Эрогена":
http://www.proza.ru/2013/10/10/692
   Все лето я звонил по фирмам, встречался с предпринимателями, доказывая им необходимость разместить рекламу в нашей книге  по истории Самары. Мне понравился  нарождающийся слой новой буржуазии, чувствовалось , что они налаживают реальное дело, пытаются зарабатывать с помощью производства, а не через спекуляцию. Бизнесмены с удовольствием делились своими  планами: кто-то делал  холодильники, пытаясь выйти на современный технологический уровень; другой  создавал  парфюм, третий  начинал производить самарский джин, используя ягоды жигулевских садов, кто-то открывал свой банк, пытаясь соединить разные регионы страны.  Случались курьезы: так у одного хозяина междугородних перевозок были очень сложные  имя, отчество и фамилия. Он заявил, мол сумеете быстро произнести - дам денег, запутаетесь в словах - ничего не получите. Один  директор автотранспортного предприятия  имел офис  почти на болоте, туда можно было добраться  только в кабине КАМАЗа...
    К осени  все деньги были собраны. Сергей Морозов из "Самарской газеты" сделал макет книги.  Художником оформителем автором всех  чудесных иллюстраций выступил студент мединститута Саша Кудрин.
  Как то мы приехали на Подшипниковую в редакцию вычитывать готовый макет.  Морозов, ответственный за свежий выпуск курил сигарету за сигаретой. Спросили, почему он так нервничает? Сергей ответил, что нечем заполнять полосы, хоть удавись.  Удивились, мол, берите нашу книгу по краеведению и печатайте. Тот чуть со стула не упал, - вы чо с  ума сошли, вы же не наши люди, как вас можно печатать, тоже мне сказанули. Ирина  сама чуть со стула не упала, сказав что  работает в политехе, кандидат исторических наук, старший преподаватель, политолог. "А это тут при чем, вы же не наши люди" - прозвучал жесткий ответ.   Морозов нам так и не раскрыл загадку этого странного словосочетания  "Наши люди". Мы с этим уже встречались в Питере на конференции Демократических сил в 1990г. Продавали в холле  журнал "Кредо", подошли руководители  НТС из Парижа, взяли журнал, удивились , что   мы  из  Самары, провинции, а номера такие интересные. Эмиссары сказали, что ищут себе представителя по  Среднему Поволжью. Ирина предложила свою кандидатуру как профессионала -политолога. Однако ответ удивил: "Вы всем хороши, ребята, но не наши люди.  Мы уже, пожалуй, подобрали  из своих".  Были искренне удивлены, услышав фамилию ДСэсовца   студента юриста Марка Захаровича Фейгина тогда еще совсем молодого человека.  Нас потрясло, что степень, образование, опыт работы, взгляды, ум, талант - ничто по сравнению с таким странным международным понятием как "Наши люди".   Наш человек- все пути в жизни открыты и лифт наверх, а не наши - сдохни и сгинь.
    Где-то в октябре 1992г. позвонил мне на домашний телефон издатель Николай Михайлович Щученков, сообщил, что книга набрана высокой печатью, но есть одна загвоздка - нет бумаги для обложки, а без этого никак.  Тут нам пришла на помощь знакомая директор  Юношеской библиотеки на проспекте Ленина Розия Гумаровна Букина. Она подарила  для издания несколько упаковок прекрасной мелованной  бумаги и ватман.  По эскизам  художницы Лены Стрельцовой  талантливый график Юрий Николаевич Малиев сделал   макет обложки. Книга получила конечное название "Мелодии старой Самары". Читатель мог спросить: причем здесь музыка? Задумка наша была такая: каждая улица, каждый дом Самары имеют свою мелодию, свое звучание, свою ауру, свою историю, а вместе создают симфоническое произведение, называющееся нашим прошлым. К декабрю весь тираж  был напечатан, и мы стали на санках возить пачки домой на Чапаевскую. В этом тяжелом деле помогал Миша Авдеев. В традициях  журнала "Кредо" мы привлекли его как  поэта и автора  чудесного вступления:

"РАДУЙСЯ ВСЯКИЙ, КТО УВИДИТ ТЕБЯ..."

(Аллилуйя Самаре)

"Всю ночь обливался слезами о Шахматове». Это Александр Блок в своем дневнике. «Снилось Шахматово». С ним у поэта было столько связано. И все это сгорело в огне октябрьского переворота.

Церковь Пантелеймона-целителя на ул. Полевой около Земской больницы. Мое Шахматово — это Самара. Здесь — мой корень. Здесь — мое все. От славных предков моих узнал я, каким был мой город в старые времена. По семейным преданиям знаю самарскую историю иную, чем в учебниках. Поэтому и мне — хотя и не очевидцу той, славной Самары, тоже было над чем обливаться слезами. Да и не только мне.

Как-то на руинах одного самарского домика познакомился я со стариком. «Вот, не спас»,— сказал он мне — «Уж куда ни писал, куда ни ходил. Все-таки сломали». Звали старика Олег Сергеевич Струков. Бонзы краеведения считали Струкова чудаком и не понимали, зачем близорукий старик стучится во все инстанции, спасая

самарскую старину. А старик Струков смерть каждого дома переживал как личную трагедию. Вот с ним-то, с Олегом Сергеевичем, я с юности и ходил по старым кварталам. А он рассказывал, рассказывал, как все было. Какая была Самара великолепная. Это был фанатик и Святой.

С той поры мы частенько ходили с ним по старой Самаре. А когда Олега Сергеевича не стало, я написал стихи:

Вы куда, Олег Сергеич? Что-то рано собрались... Кто без Вас сумеет склеить Переломанную жизнь. Вы ушли. Осталась песня Недопета над рекой. Уж не спеть ее нам вместе На Дворянской и Панской. А душа летит над Волгой, Исчезая в сизой мгле. Что-то Вы не очень долго Погостили на земле.

Для Олега Сергеевича каждый дом имел свою душу. Он считал, что когда дома умирают, их души остаются в пространстве, создавая неповторимую ауру. Самарский воздух пропитан разговорами умерших домов. Надо только научиться слушать. Идешь вечерком и чувствуешь—поют колокола Единоверческой церкви на Предтечеиской, а ей отвечает Троицкая, плачет, нашептывает... И вдруг все затихло. Колокола Собора заговорили, а с Алексеевской улицы горячая волна пошла. Какая мощь, воля пошла, сила... Что-то во мне пробуждается, вспоминаю дедушку моего мещанина Евгения Васильевича Авдеева и супругу его, мою бабушку Марию Порфирьевну, уроженную дворянку Катанскую. Они здесь в Самаре навсегда. А колокола все бьют и бьют, и я слышу неземную музыку.

Эта музыка пришла И так долго не уходит. Дивным звукам несть числа, Как рябинам малых родин. И как пиршество рябин, Их пурпурное прощанье. Я навеки полюбил Этой музыки звучанье. "
  Без Мишиной ауры, эмоций и широкой души эта книга бы не состоялась.  Когда писали, работали, компоновали главы, очень уставали и отдыхать  ходили по ночам в его знаменитую квартиру на Молодогвардейской в Шанхае с видом на Дворец спорта. Миша удивительно умел снимать любой стресс и давать энергию. Авдеев читал стихи, ставил старые пластинки и рассказывал, рассказывал... Часто мы слушали Жанну Бичевскую  и ее знаменитый цикл белогвардейских песен, потом плавно переходили на Малинина и далее эмигрантов.   
     Как-то раз мы с Ириной устроили такую шутку.   В то время как раз купили у Аллы Спижевой   месячного щенка породы кавказская овчарка, назвали Нероном, положили его в большую сумку и пришли к Авдееву. Песик уснул. К часам двум ночи Нерон проснулся  и начал вылезать. Сумка зашевелилась. У Мишы упали очки, а волосы стали дыбом. Он схватил православный молитвенник  и начал читать вслух псалмы "Спаси и сохрани", как  Хома Брут из Гоголевского "Вия". Тут щенок вылез и сделал свое мокрое дело. У поэта отлегло от сердца, но он нас долго ругал за то, что назвали собаку  Нерон, а не по нашему, мол не надо, чтобы душа узурпатора оживала хотя бы в собаке. С тех пор Нерон всегда был с нами и даже несколько раз спасал Мишу от хулиганов. Когда пес вырос, он стал мощным и очень злым. В его присутствии Миша не боялся никого и громко читал на улице любые стихи .При виде казаков   наш поэт  мог кричать: "Эй, ряженые".  Те запомнили такие нехорошие слова и как-то в трамвае чуть было Мишу не побили. Что касается трамвая, то с этим транспортным средством связано немало Авдеевских историй. Так Михаил любил в переполненном вагоне громко рассказывать  "соленые" анекдоты, особенно про бобра. Это была его коронка. Пассажиры уже знали  и одни кричали:"Н смей, здесь  подростки!" Другие  напротив, подначивали:" Давай, парень,  да еще про боксера, которому жена насильника привела". В нашем поэте жил настоящий актер, что-то между Янковским и Леоновым. Вывалив на публику серию уличного юмора, Михаил мог стоя заснуть, но никогда своей остановки не проезжал. Когда выходил, ему иногда аплодировали.  Авдеев любил сидеть на скамейке  у Шанхая рассказывая молодежи всякие истории. Коллективный хохот разносился по всей Молодогвардейской. Преподаватели боялись там ходить.  Михаил Петрович увидит, скажем, Молевича  и во всю глотку  орет:"Эй, Фомич,  как здоровье, как коммунизм?"   Служба городского хозяйства ликвидировала все скамейки около его дома во избежание конфликтов. Тогда молодежь стала клубиться  возле подъезда  поэта.
  Авдеев подшучивал и над нами,  убеждая, что надо писать не улица Толстого, а Льва Толстова, потому что одушевленная и не толстая или доказывал, что пивной король носил фамилию фон Вакан, а "о" добавил неграмотный пьяный самарский писарь. А вот еще одна приколка- якобы  немецкие дворяне носят приставку фон в честь Бетховена, так как это в переводе означает звук, отсюда телефон, граммофон, айфон...( https://vk.com/audios236769689  аудиозаписи Андрея Демидова. Слушать Михаила Авдеева "Выпивка")
   Итак мы получили в декабре 1992года свою первую книгу, изданную в официальной типографии "Мелодии старой Самары".  Взяли три пачки по 30  книг и отнесли в магазин "Искусство", что  находился на Чапаевской  близ площади Куйбышева. Директор  долго скептически рассматривал эту брошюру  и сказал, что вряд ли продаст даже за год.  Он поставил невысокую цену и выложил на прилавок без оптимизма. На  следующий день мой домашний  телефон зазвонил пронзительно и призывно. Директор  каким-то странным напуганным голосом сообщил, что все продано и он ждет штук триста еще.     Цену мы подняли, но книги улетали все также.
     Я клал  три  упаковки в рюкзак и по пачке в каждую руку. В таком виде мотался по всему городу, сдавая на реализацию в книжные магазины от Управленческого до 116 километра. Боже, сколько во мне было  тогда здоровья и сил. Через месяц получал выручку и сдавал новые пачки.  Миша Авдеев и Саша Кудрин торговали авторскими экземплярами на "Туче" и в холле филармонии перед концертами. Я давал им столько, сколько  хотели и могли унести.
     Позвонил из областной  библиотеки  Александр Никифорович Завальный  и заказал сразу 1000 экземпляров. В то время мы с ним дружили.  При встрече Саша  сказал, что с нами хочет познакомиться один очень интересный человек.  Мы согласились. В назначенный час  к нам пришел Володя Кожевников, не так давно окончивший истфак  самарского университета. Он купил несколько книг и рассказал о своих планах.  Казак по происхождению, Кожевников  решил создать в городе филиал Русской партии, московским лидером которой  являлся  Корчагин. Володя показал  программу общественной организации и заметил, что Завальный всегда будет душой с нами.  Целью партии  было создание Русской республики по типу Мордовской, Татарской ... Столица предполагалась в Самаре или Екатеринбурге со своим парламентом, президентом.   Мы Кожевникову попытались объяснить, что в  Поволжье русских почти нет, а  живут здесь  татары, черемисы, буртасы, эрзя, мокша, раки, чуваши... Здесь русскую идею никто не поддержит, кроме того нам не понравилась антисемитская направленность организации.  В быту приходилось  общаться со многими еврейскими семьями и всегда восхищался тем, как они  заботятся о своих детях, как восприимчивы ко всему новому, бережливы и готовы   придти друг другу на помощь. Как это разительно отличалось от того, что  видел в собственной семье.  Я  занимался собаками и обучал их курсу дрессировки. Один старый еврей-кинолог поведал, что настоящие евреи никогда собак не покупают, а  берут брошенных или просто с улицы. Так они спасают живую душу и находят преданного друга. Этот инструктор подобрал  овчарку в лесу за Волгой. Кто-то летом жил там и просто бросил. Новый хозяин настолько натренировал своего пса, что тот занимал на соревнованиях первые места. Я понял, что такое мудрость, прорастающая сквозь тысячелетия.    В нашей книге была статья "Иерушалаим на Волге", где мы показали роль еврейской общины в развитие самарского капитализма 19 века.  Встречались, конечно, разные факты. Издержки капитализма касались представителей всех народов и обвинять  одну  нацию  во всех грехах  недопустимо и глупо. 
    Представители еврейской общины  города  поддержали книгу "Мелодии старой Самары". Нас как авторов стали приглашать с лекциями и просто   на встречи  в Хэсэд  и в  Синагогу. Там всегда давали  небольшой гонорар и угощали чаем с конфетами и печеньем. Как-то  позвали с лекцией  в Дворец культуры 4 ГПЗ. На дверях аудитории висела надпись "Наш дом Россия". Я начал выступление. Вдруг вбежала уборщица с криками:" Уходите, здесь не ваш дом".   Всех это шокировало.  Поклонниками нашего творчества стали Циля Наумовна Сегаль, Саша Брод, Зися Вейцман, Михаил Каплан и другие.  Редактор А. Брод начал печатать наши статьи в еврейской газете.
  Были и иные мнение. Как то после лекции о еврейском самарском предпринимательстве ко мне подошел сионист  в маленькой шапочке  со  звездой Давида на голове и потребовал подтвердить мое еврейское происхождение. Я  ответил, что мы все от Адамы и Евы.   " Где у вас в генетике  евреи?- настаивал оппонент,- дедушка - татарин, есть немцы, а где евреи?" Я ответил, что просто пишу историю. "Нам не надо  чужих. Должны писать только  евреи",- заметил собеседник.     Кстати издатель Болтянский, владевший  по тем временам самой передовой типографией, купил у нас 200 книг и продавал  в Израиле.
   Неожиданный диспут у нас возник с представителем Всероссийского фонда культуры Еленой Обоймовой. Эта дама тогда заседала в левом крыле театра  Оперы и балета. Она пригласила нас вместе с Михаилом и сказала, что книга "Мелодии старой  Самары" крайне вредна и наполнена нелепостями.  Попросили перечислить  неточности. Оппонент заявила, что Христос никогда не был евреем, а христианство не вышло из иудаизма. Миша аж вскрикнул, мол, кто же его мать?  Она из Галилеи, значит ее сын галилеец,  а не еврей, а вы что пишете? Я ехидно спросил,  если мы из Самары, значит самарские, а вовсе не русские? Обоймова  закатила глаза со словами,мол, хватит меня путать и православного Мишу сбивать с толку, ведь православие не еврейская вера, она право славит, значит закон поддерживает, государство  и президента.  Мише стало стыдно за свои ошибочные взгляды , он закрестился  и он впервые у меня на глазах отрекся  от своих принципов.  Когда заседание закончилось, мадам предложила всем купить  верблюжьи одеяла.