Несколько часов из жизни современника

       Филипп Дранов бежал по осеннему лесу в среднем темпе, не собираясь бить свой собственный рекорд — 20 километров за один час; сколько выбегается, столько и будет, бег ради здоровья и сброса веса: работа мастером на заводе не обременяла физическими нагрузками, хотя и проводил много времени на ногах, то и дело улаживая многочисленные конфликты с рабочими, начальниками. Работа, скорей, нервотрёпочная, но, искать что-либо лучшее, не стремился, в свои 37 лет крепко усвоил: хорошо там, где нас нет, а нас нет везде, то есть нельзя объять необъятное и стремиться попасть всюду.

Одноклассник Илья Собеседников после окончания института уехал в Москву, мол, там легче развернуться. Ненадолго разворота хватило, на семь лет, потом наехали братки, заставили делиться налаженным бизнесом по ремонту старинной мебели и созданию элитных копий — дело весьма прибыльное, заказы сыпались со всех сторон. После слишком тесного общения и длительного лечения устроился слесарем в авторемонтной мастерской, и уже не мечтает о звёздах с неба и красавице с подиума.

Эдик Вильников ухватил Бога за бороду, открыл логистическую контору по перевозкам грузов, которая существовала и процветала под покровительством тестя-прокурора, который три года назад погорел на взятке, и вся контора ушла коту под хвост, конкурентам. От расстройства у Эдика поехала крыша, и его поместили в психушку, пока не натворил непотребного, не убил кого из чиновников, этор сейчас стало очень модно. Слабая психика оказалась у человека: пока был в фаворе, налоги не платил, мол, государство богатое, обойдётся: на этом его и подломали.

Во время бега хорошо думается, мысли текут сами собой, то и дело, перескакивая с одного на другое.  На мачтовых соснах зарубки на высоте человеческого роста помечены разноцветными красками — это для спортсменов указатели, по какому маршруту бежать определённую дистанцию, какое-то время и Филипп бегал по ним, пока не понял, свобода предпочтительней: куда глядят глаза, туда и побежал, неизвестность всегда привлекательней.

Кокетливый изгиб ствола берёзы напомнил стан обнажённой Ольги, она любит ходить по квартире нагишом, особенно, когда температура позволяет. Сначала Филипп думал, что этим она провоцирует его на сексуальные подвиги, но потом понял, что девушке просто нравится наблюдать за искрами в его глазах, которые невольно вспыхивают при её перемещениях. Она, действительно, была почти без изъянов, изумительной красоты лица и тела, её изгибы хотелось всякий раз погладить, встречные не только оглядывались, но и рот забывали закрыть, в этом году даже ездила в Москву, поступать в театральный институт, но не хватило таланта.

Да и то, подобных красавиц в столице пруд пруди, преподаватели могут выбирать лучших из талантливых. В модельном агентстве и разговаривать не стали: ноги росли не от ушей, а были несколько коротки, и общее впечатление заметно терялось при среднем росте. Она была особенно хороша в сидячем положении, когда пропорции скрадывались.

Именно  в таком виде Филипп и увидел её впервые на дне рождения Станислава Пятковского, тоже одноклассника, с которым дружил ещё с детского садика. Ольга только что приехала из Москвы, весьма расстроенная сделанными предложениями: поступить в элитный бордель на выгодных условиях, которые, какое-то время отравляли сознание, соблазняли открывающимися возможностями по достижению хоть какого-то благополучия в ближайшем будущем. Консервативное воспитание в семье педагога сделало своё благое дело: с гневом отвергла, но, телефончик, всё же, ей вручили, и она его не выбросила, чем чёрт не шутит, мало ли… жизнь ещё не закончена, другие-то соблазняются, и ничего, прекрасно существуют.

Филипп ещё семь лет тому назад уговорил родителей, разменять трёхкомнатную квартиру, и с выкроенной из заначки существенной доплатой, купили ему однокомнатную квартиру на пятом, самом верхнем этаже, что в некотором отношении и было совсем неплохо: никто не топал над головой и не передвигал громоздкую мебель. На эту тему он не раз слышал жалобы коллег на своих соседей, у которых были маленькие дети, и приструнить их не было никакой возможности, не понимали.

Все заработанные деньги тратил на себя родимого, хорошо одевался, питался, позволял себе незначительные расходы на культурные мероприятия, кроме ресторанов: на них денег не хватало, как и на некоторые излишества в виде туристических поездок за границу, для этого нужно было довольно существенно ограничивать себя во многом. Экономить — не видел необходимости: постоянная инфляция съедала все сбережения. Брать в кредит на автомобиль, тоже не было смысла — не при его доходах. Расходы на содержание и обслуживание машины, оставили бы его нищим.

Достаточно насмотрелся по отцовскому опыту, который ездил на уже довольно старой и часто битой «десятке», и не было никакой надежды, купить новый автомобиль. Можно лишь поражаться, как это удаётся другим? Вторая работа? А спать когда же, отдыхать? И вечно спешить, нервничать, нет, это не для него. Конечно, можно было бы завербоваться на Север, но слишком много отговорок: и специальности нет, рабочей, и желания, целыми днями ходить в грязной робе.

Поэтому сейчас внешний вид Филиппа был почти безукоризненным, и, чуть подвыпившая, Ольга легко согласилась на танец, затем на лёгкий, почти беззаботный шутливый флирт с двусмысленными намёками, а потом и не заметила, как очутились  в квартире Дранова, и после жарких поцелуев с неё сняли невесомое платье.

Потерю девственности приняла, как неизбежное, пора ходить в дамках, да и Филипп в постели был великолепен, до стона и собственного страстного крика. Девчонка сразу же влюбилась, и того же ожидала от партнёра, который вовсе не собирался испытывать те же самые чувства, он давно уже перегорел, познал женскую сущность, от которой не был в восторге: конфетка всегда хороша, пока она в обёртке, распробовав очень часто разочаровываешься во вкусе. 

Нет, Ольга ему нравилась, как постельный партнёр, и только: не противилась его сексуальным экспериментам, с удовольствием шла навстречу, для милого, чего ни сделаешь. Но для роли жены не подходила. С нею в антрактах любовных баталий, было, просто неинтересно, скучно. Так часто бывает. Найти свою половину очень трудно. Филипп и не спешил, предоставив роль выбора случаю: будет, так будет, а на нет, и суда нет.

Он не давал Ольге каких-либо обещаний, более того вёл себя весьма цинично: выдумывал различные предлоги, лишь для того, чтобы не залёживалась в его квартире, и шла домой. В будние дни старался её не приглашать, чтобы утром не оставлять одну в квартире, могла бы очень скоро почувствовать себя хозяйкой, свыкнуться, потом расставание будет намного тяжелее. Он-то уже пережил с десяток таких бурь, и не хотелось повторения, оттягивал момент, пусть сама поймёт, что здесь ей ничего не светит, замуж её не возьмёт, надо искать мужа в другом месте.

Устраиваться на работу девушка не спешила, никто ещё не предложил необременительную и приятную должность с перекладыванием бумажек. Утром, у маменьки с папенькой, спала почти до полудня, лениво завтракала, часа два-три наводила макияж, который старил её на добрый десяток лет, но справедливые замечания об этом, отметала, ей виднее, как распоряжаться своей красотой. Филипп не спорил — себе дороже, каждый волен поступать как он того желает, не зря в России построили демократию, уже четверть века купаются в ней, захлёбываются, некоторые банально тонут.

Иметь приходящую любовницу весьма удобно: рада любому подарку, вниманию. Ни на что не претендует, знает своё место, ждёт, когда любимый позвонит. Соперники? Их море! Для этого нужно, не уважать себя. Халяву многие любят. Он же, в будние дни, предоставлен самому себе: после заводской смены часовая пробежка по сосновому лесу вперемешку с берёзами и осинами. Умиротворение и покой овладевали сознанием, все заводские неприятности и дрязги оставались на периферии, до лучших времён.

После контрастного душа и ужина, который, бывает, затягивается, особенно, когда приходится самому готовить, чтобы не доедать надоевшие полуфабрикаты. Да, в этом был существенный минус холостяцкой жизни, но, свобода дороже — никаких обязанностей и хлопот по обслуживанию горластых детей, которые часто бывают весьма избалованы, насмотрелся у друзей, злорадно тихо радуясь своей предусмотрительной необременённости. Конечно, можно было бы, жить гражданским браком и без детей, но, пока ещё не встретил такую, которую можно терпеть каждый день, не замечать неприятных чужих привычек, глупых поступков, расточительной небрежности.   

Залёты подруг Филипп исключал: благо, современная фармацевтика это позволяла, не было необходимости прибегать к резиновым изделиям, которые весьма существенно искажали интимные тактильные ощущения ради которых и стремился к близости.

Не все подруги знали о его секретном оружии, как-то Екатерина Фисенко, двадцатилетняя медсестра ближайшей поликлиники, попыталась его женить на себе по залёту: настороженно сообщила ему о таком факте, и, выжидающе, смотрела, как он отреагирует.

Филипп обаятельно улыбнулся, в точности, как тот, надоевший рекламный ловелас в лифте, и там же, пользующий на всё согласную девицу:

— Милая Катя, от всей души поздравляю с будущим малышом, или малышкой.  УЗИ покажет.
— Ты рад? Это ведь, и твой тоже, — она забила решающий гвоздь, чтобы не возникло недопонимания.

— Катюша, если ты залетела, то означает лишь одно: ты мне изменила. С кем-то ещё встречаешься. Вообще-то, я не против, ты девушка свободная, весёлая, за что я тебя и люблю. Но, жениться на тебе, и воспитывать чужое дитя — уволь, я не альтруист. Это даже как-то… на мазохизм смахивает, коим я не являюсь.
— Филенька, но я ни с кем, кроме тебя не встречалась! — довольно искренне вскричала Катерина.

— Катюша, я тебя отлично понимаю, ты хочешь выйти за меня замуж, вот и придумала эту историю с залётом. Зачем? Можно ведь проще… Если ни с кем не встречалась, то сознайся, что всё придумала, и у тебя там, ничего нет. Пусто. Кончай с этим, это даже не смешно, уже поздно, пора баиньки, в постельку, в очередной раз потренируемся, как это — другие делают детей, а у нас ничего не получается, ты вынуждена, сочинять байки.

На симпатичном лице Екатерины промелькнуло смятение, не ожидала упорства: врать очень трудно, хоть чем-нибудь да выдашь себя.

— Я не лгу, — подавленно произнесла она.
— А я и не говорю, что ты врёшь, — сочиняешь. Чтобы впустую не сотрясать воздух, почитай вот эту аннотацию, и ты всё поймёшь, и успокоишься.

Катя долго читала лекарственную аннотацию, сосредоточенно думала о своём, сжимая полные губки, которые он любил чувственно и страстно целовать, и, наконец, решилась, положила бумажку на стол.

— Никогда не думала, что ты такой…, — она замолчала, не в силах найти нужное слово.
— Ты права, я такой. Предусмотрительный.
— Ну и ладно, — неожиданно повеселела Екатерина. — Это что же означает, ты не способен зачать?
— А зачем? Для кого? Для чего?

— Ну, не знаю, — растерялась Катя. — Ты же, не всегда будешь один? Когда-нибудь женишься. А сперма от этих лекарств потеряет качество. Сейчас многие молодые мужчины бесплодны, а ты — сам себя стерилизовал.

— Мне приятно, что ты  обо мне беспокоишься. Но я об этом подумал. Перед приёмом этих лекарств заморозил свою сперму, которая хранится в определённом банке, и ты знаешь, где. Конечно, это дороговато обходится, но, ради детей пойдёшь на любые траты. Не правда ли?

Филипп врал, ничего он не замораживал, просто, было любопытно посмотреть на выражение лица Кати,  мечтавшей его захомутать, и он сполна насладился своей местью: её рот глуповато приоткрылся, и она растерянно смотрела в его лицо: одно дело, знать о таком способе, и, другое — вплотную столкнуться с реализованным.

Некоторое время они молча сидели на диване. За окном уже стемнело, и Филипп включил настенное бра. Пульт дистанционного управления телевизором не трогал, чтобы не давать повода Катерине, задерживаться для просмотра новостей. Наконец, она поднялась с дивана: намерение у неё было, пойти на кухню, Филипп видел по взгляду, но он, как бы, догадливо, спросил:

— Ты уходишь?
— Ты этого хочешь? Я могу остаться. Ты же, предлагал, перейти в постель и….
— Предлагал. Но тогда я не знал, на что ты способна. Сейчас знаю.
— И, на что же?
— На многое. После нашей близости пойдёшь в милицию и заявишь об изнасиловании: все следы будут. Дело за малым — как следует оформить.
— Ты думаешь, что я на это способна?

— А почему бы и нет? Ты же, была готова, свидетельствовать в суде, что забеременела от меня.
— Я просто пошутила. Проверила твою реакцию.
— Ну, и как?

— Сдыхать будешь в одиночестве. Стакан воды никто не подаст — зло сказала она.
— О стакане воды я мечтал всю жизнь. Знаешь, я иногда наливаю этот стакан и полным ставлю на стол, чтобы полюбоваться, прочувствовать, что у меня есть этот стакан, и я смогу до него дотянуться. Жаль. Но, пусть будет так. Прощай, Катюша, не поминай лихом.

Филипп вдруг, чуть не упал, споткнувшись о выпиравший из земли корень сосны: видимо, не он первым был — сероватый корень отшлифован подошвами бегунов, едва ли не до зеркального блеска. Мимо стремительно промчался парень в спортивных чёрных трусах и красной футболке. Позавидовал его прыти, даже в молодости так быстро не бегал, не было необходимости. Да, и кто знает, нужны ли организму чрезмерные нагрузки? То и дело в новостях сообщают о смерти спортсмена, один рекордсмен даже утонул в бассейне, не успели откачать. Недавно даже написали, что лентяи живут дольше спортсменов.

Ему нравилось бегать по лесу; как сообщают врачи, в организме после длительной пробежки появляются эндорфины, и наркотики не нужны. Завтра пятница. Он позвонит Ольге, и вечером распнёт её на белой простыне двуспальной кровати: недельное воздержание давало знать, едва сдерживался, чтобы уже сейчас не позвать её — вот в этом и плюс совместного проживания с возлюбленной: не нужно ждать, в любой момент можешь пользовать. Правда, это быстро приедается, привыкаешь до равнодушия: не отсюда ли начинаются в семье скандалы и ссоры?

Лес едва начал набирать осенние краски, начиная с жёлтых, и редких красных. Листья уже лежали и на тропинке, пружиня под кедами. Помог молодой и некрасивой женщине перенести  коляску с ребенком через яму, которой опахали лес во избежание пожаров, которые бушевали пять лет тому назад, сотни гектаров выгорело. Перебежал зебру на асфальте, и скоро был у своего дома.

Ольга сидела на скамейке у его подъезда вместе с женщинами, которых он так и не удосужился запомнить по имени, здоровался, и ладно, пусть хоть этим довольствуются. Девушка радостно поднялась ему навстречу, и Филипп бросил:

— Привет! Давно ждёшь?
— Не особо. Я же, знала, что ты бегаешь.

Филипп приложил синий брелок к домофону, открыл двери и пропустил вперёд Ольгу.

— Чего это ты решила, не ждать моего звонка?
— Я тебе помешала?
— Нет. Я даже думал о тебе, хорошо бы тебя под рукой иметь, соскучился.
— Правда? Я тоже.
— И, всё же, что заставило прийти?
— Филипп, мне сделали предложение. Я решила с тобой посоветоваться. Как ты решишь, так и будет.
— А что? Дело хорошее. С замужеством затягивать не стоит.
— Филя, ты меня совсем не любишь? Даже не спросил, кто он?
— А какая мне разница? Лишь бы тебе нравился. Богатый, хоть?

Он открыл дверь в квартиру, и снова пропустил Ольгу.

— Проходи. Будь как дома, но не забывай, что — в гостях. Пять минут подождёшь? Я ополоснусь. Ты голодна? Посмотри на кухне, может быть, сообразишь на двоих. В холодильнике лежат сардельки, можно поджарить и яйцами залить.

Он окинул Ольгу раздевающим взглядом, и облизнул губы: девушка была чертовски хороша, особенно, после четырёхдневного воздержания: она сняла шерстяную кофту, и бюст заметно выпирал, а что под ним, Филипп прекрасно представлял, поэтому поспешил в ванную и, без особых промедлений, ополоснулся с применением душистого геля-шампуня. Наскоро обтерся полотенцем и, не одеваясь, вышел на кухню, где схватил Ольгу в охапку и понес на диван, который никогда не собирался и не заправлялся — очень удобно, время экономится.

— Филипп, отпусти сейчас же! Я не для этого пришла.
— Неправда, для этого. Я видел по твоим глазам, ты только об этом и думала.
— Не надо! Я буду кричать!
— Давай, кричи, пусть люди подумают, что я тебя насилую. Мне надо же, когда-нибудь начинать, ещё никого не насиловал, тебя первую. Ох, как же ты хороша! Я балдею от тебя.  Груди у тебя бесподобны. Так бы и съел. И попка, лучше не бывает.

Сопротивление Ольги, лишь сильнее его возбудило, и он излился раньше обычного, не смог удержаться от давно желаемого наслаждения, словно юноша, что его несколько удивило, не ожидал от себя такой прыти, обычно, ему всегда удавалось удовлетворить партнёршу, но не на этот раз — Ольга ждала продолжения, а он уже поднялся и направился в ванную, в который раз, с усмешкой, отдалённо, вспомнив негодование Катерины: Почему ты каждый раз после нашей близости идёшь в ванную, словно я какая-то заразная?!

Нечего ему было на это ответить, не объяснять же элементарные истины, нравится быть чистым. Многие даже помешаны на чистоте. Особенно смешно наблюдать это у женщин, вышедших замуж за миллионеров: заставляют служанок целыми днями наводить чистоту в огромной квартире. Правда, и зарабатывают служанки в три раза больше, чем он, закончивший институт, и работающий мастером на заводе.

Когда он вернулся, Ольга, всё ещё, лежала в постели, и он отправился на кухню, сказав:

— Поужинаем, и продолжим наши забавы. Можешь не вставать, если не голодна. Чашку чая принести? Бутерброд не дам, сухие крошки потом спать мешают. 
 
Ужинали на кухне, чтобы не носиться с тарелками, да и глупо, соблюдать этикет, если постель не убрана и пышет жаром воспоминаний об утоляемой любви. Телевизор, висевший на кухне, не включали: сутками по всем каналам показывают и сообщают одно и то же, словно ты пребываешь в маразме и уже забыл, что тебе рассказали пять минут назад.

Много ли радости в том, чтобы узнать, как парень в магазине, ни с того, ни с сего, мощным ударом вырубил рядом стоящую старушку у кассы? Видать, нарушила его экстерриториальность, подошла слишком близко, хотя очереди, по-существу-то, и не было, и спешить ей совсем не стоило, выкладывая свои товары на подающую ленту. И, самое интересное, милиция никак не отреагировала на его богатырский поступок, спустила на тормозах: всего и делов-то, покалечил, не убил же.

 Ольга после ужина пошла в ванную, а он помыл грязную посуду, ничего не оставлял на завтра. За два месяца она уже досконально узнала его вкусы и предпочтения в позах любви: ничего нового не изобрели, но и старое весьма притягательно и нуждается в неустанном повторении. Это была приятная любовная пытка до стонов и криков.

Сорок минут пролетели как одна минута: ради интереса Ольга запомнила расположение стрелок на настенных часах при начале любовного действа, и тем моментом, когда Филипп, обессилено, скатился с неё на простыню.

— Если хочешь, я побрею у себя там, — предложила она, испытывая к нему благодарную нежность: о таком она лишь видела в порнофильмах, и слышала в рассказах подружек.
— Не стоит, — с едва заметным промедлением ответил Филипп. — На следующий день неприятно колоться будет. Мои щёки побереги. Но, если намереваешься сниматься в порнофильмах, я не стану возражать.
— Ты что такое говоришь?! Какие порнофильмы? Я хотела сделать тебе приятное.
— Ты уже сделала. Предоставила в моё распоряжение вот это великолепное тело. Хорошо вам, женщинам, не выматываетесь до последнего, можете до утра принимать желающих. Ах, где моя молодость! Я бы показал тебе, где раки зимуют.
— Ты уже показал. Филя, можно, я останусь с тобой до утра? Утром вместе с тобой уйду.

— Не принимай меня за мерзавца, который может тебя утром, прогнать в холодную стынь, зная, что ты любишь поваляться до одиннадцати.  Собирайся. Провожать не буду, дорогу ты знаешь.
— Ну и что, дождусь твоего возвращения с работы. Приготовлю ужин.
— Ты же, не умеешь.
— Научусь. Все когда-то не умели. Ты же, не станешь до старости жить один! А мы с тобой идеально подходим друг другу.
— В постели.
— А где ещё нужно? — не понимала Ольга.

Филипп начал раздражаться, вынуждает говорить грубость в лицо, что она дура, а с дурами не живут. Впрочем, подумал он, может быть, именно, с дурами и живут, а с умницами — расходятся: у них повышенные требования ко всему, и денег мало приносишь в семью, на соседку не так посмотрел, не туда пошел, не так встал. Надо бы, обдумать сей пассаж.

Девушка очаровательна, едва ли, не самая красивая из всех его партнерш. С другой стороны, если жениться на ней, то, что она станет делать, пока он на работе? Спать до полудня, вперевалочку суетиться по квартире? Потом скоро станет скучно, и пойдёт налево — жадных взглядов излишек, сам не раз уламывал замужнюю красотку, редкая отказывала, благо, кустики и подъезды искать не нужно — квартира в единоличном распоряжении.

Брюхатить Ольгу ребёнком? А потом зубы на полку. Или, грабить банк. И быть пойманным. По телевизору много таких глупышей показывают. А как другие живут? Не хотел бы он так жить. Влачат жалкое существование. И на заводе карьеру не сделаешь, слишком много желающих, и уже пресмыкающихся перед начальством, которое только таких и приближает к себе, а на Филиппа смотрят как на отрезанный ломоть, даже на корпоративные вечеринки не приглашают.

— Не разлёживайся, меня уже на сон тянет, вставать-то рано. Хорошо тебе — спи, сколько пожелаешь.
— Ах, так! — зло воскликнула Ольга. — Ну, ладно. Я больше к тебе не приду. И не звони мне!
— Думаешь, место рядом со мной долго пустовать будет? — усмехнулся Филипп, но подумал иное: поиски подходящей девушки могут затянуться, поискать придётся. Ну да, куда денется Ольга, придёт, стоит позвонить, не в первый раз ссорятся.

Услышав щёлканье замка, перевернулся на правый бок, и моментально уснул без сновидений и угрызений совести.   

                Ставрополь-на-Волге