Сыны Всевышнего. Глава 54

Глава 54. Очень плохой парень


Аверин явно куда-то опаздывал, потому что, завидев Ливанова, он сразу выволок его за собой из дома. На Романа он даже не взглянул.

Оставшись наедине с дедом, Роман внезапно почувствовал себя несчастным, разбитым и больным. Он стоял посреди комнаты, низко опустив голову, и готовился к очень неприятному разговору. И был весьма удивлён, когда Радзинский, подойдя, тепло обнял его и погладил по голове.

– Ну что, Ромашка? Как ты себя чувствуешь? – в голосе деда не было никакой издёвки – он смотрел обеспокоенно и сочувственно.

– Нормально, – прокашлявшись, бесцветно ответил Роман.

– Вот и хорошо. Хочешь в саду позавтракать? Погода чудесная…

Роман кивнул и его повели к знакомому столику под липами, придвинули плетёное кресло.

– Кофе не предлагаю, – твёрдо заявил дед. – Я думаю, тебе лучше окончательно перейти на чай.

– Вы серьёзно? – потерянно спросил Роман.

– Серьёзно. Разве Бергер тебе не говорил?

– Говорил…

– И что мы тогда обсуждаем?

– Но я не могу…

– Ромашечка! – дед перегнулся к нему через стол, требовательно заглядывая в глаза. – Я меньше пачки сигарет в день не выкуривал. Больше десяти лет. Как ты думаешь: тянет это на зависимость? Но я просто бросил и всё. И тебе советую. – И Радзинский подвинул ему тарелку, полную пышных, ещё тёплых оладий.

Роман задумчиво поливал оладьи вареньем и всё никак не находил в себе сил спросить то, что его так волновало. Наконец, он решился:

– Могу я ознакомиться с протоколом собрания? – небрежно поинтересовался он. – Я так понимаю, резолюция имеет ко мне непосредственное отношение…

– Что? Какая… – дед удивлённо поднял голову от рукописи, в которой периодически что-то черкал. – Ох уж этот Павлуша! – быстро сообразил он. – Сорока просто! Журналистская душа!..

– Ну, так как?

– Не было никакой резолюции, – снова погружаясь в работу, отстранённо пробормотал дед.

– Вы издеваетесь надо мной, что ли?

Радзинский поморщился.

– До чего же ты гордый, Ромашечка! Всё-то тебя задевает! Если я сказал, не было, значит, не было. И придётся тебе мне поверить. Ну, поговорили немножко о тебе. Все сошлись на том, что ты очень милый непосредственный мальчик, который в сложившихся обстоятельствах ни для кого, кроме себя никакой опасности не представляет.

На этом высказывании Роман подавился и закашлялся. Дед проворно вскочил и уверенно двинул ему под дых, после чего дыхание быстро восстановилось.

– Спасибо, – выдавил побагровевший от натуги Роман.

– На здоровье, – любезно буркнул Радзинский, внимательно следя, чтобы Роман не подавился теперь чаем. – Ты Гошу запомнил? – небрежно поинтересовался он, возвращаясь на место.

– Это который гусей пугать не хотел?

– Точно, – хмыкнул Радзинский. – Юрий Александрович у нас большая шишка в аппарате правительства. Но нам важно другое: чистота его сознания такова, что он имеет постоянную прямую связь… – дед многозначительно показал пальцем наверх. – Ты хоть осознаёшь, что то, что происходит здесь – только отражение и продолжение того, что уже произошло там?

– Я много раз этим пользовался, – хмуро подтвердил Роман. – Если мне что-то не нравилось из того, что произошло со мной ...хм …во сне, я возвращался туда и всё исправлял, как мне было надо.

– Ну, примерно так. – Дед закинул ногу на ногу и тряхнул головой, откидывая волосы назад. – Только масштаб, соответственно, иной. – Его глаза тёплого янтарного цвета оценивающе прищурились, оглядывая Романа. – Так вот, Гоша – наш, можно сказать, связной. Если нужно что-то серьезное спросить, мы всегда к нему обращаемся. И ему всегда отвечают. Но месяцев этак девять тому назад ему и безо всякого запроса сообщили, что прямо под носом у нас тихо тикает бомба замедленного действия. При других обстоятельствах нам бы оставалось только принять это к сведению… Ну, ты понимаешь – предупреждён, значит вооружён! Но неожиданно у нас появилась возможность эту бомбу – то есть тебя – обезвредить…

– Меня?!

– А о ком же мы сейчас говорим? Конечно тебя. Не прибедняйся, Рома, ты не просто плохой, ты – очень плохой парень!

Роману показалось, что его только что выпихнули из уютного тёплого гнёздышка в чужой и жестокий мир. Пинком.

– Зачем Вы мне это сейчас рассказываете? – ледяным тоном спросил он.

– Ага. Значит, ты и сам прекрасно понимаешь, что доверять тебе в данный момент, по крайней мере, глупо. Но я исхожу из того, что ты уже преодолел ряд критических точек и к исходной позиции вряд ли вернёшься. Ведь если ты не избавился от Бергера сейчас, едва ли ты сделаешь это в дальнейшем. Я не имею в виду сентиментальный аспект ваших отношений. Просто с каждым днём обыграть Бергера тебе будет всё сложнее и сложнее. Ты же сам убедился – даже Руднев не смог с ним справиться!

– А избавиться, в смысле…

– Да, Рома. В смысле отправить на тот свет, – спокойно подтвердил Радзинский, протягивая Роману салфетку, чтобы он мог вытереть перепачканные маслом руки. – Неужели ты сомневаешься, что, если бы не Карта, благодаря которой ты узнал, что Бергер твой Ключ, ты колебался бы хоть секунду? Руднев выполнил свою часть задачи – нашёл тебе проводник (я сейчас второй диск имею в виду, потому что первый ему подсунули мы). Ты активировал бы его с помощью доверчивого одноклассника и стал бы тем, кем планировалось. Главная угроза твоей миссии – Бергер и трансформированная Карта, которая увела бы тебя в сторону, были бы устранены. И у тебя был бы такой превосходный подручный, как Руднев.

– Стойте! Но Карта сказала мне, что я не получу свою силу, пока не пройду весь Путь до конца! Даже Руднев злился, что я какой-то ущербный!

– Ромашечка, если бы ты безо всяких колебаний уничтожил Ключ, всё бы сразу к тебе вернулось! А после того, как с помощью обретённого источника энергии ты трансформировал бы свои тела, твоя сила возросла бы многократно!

Как же всё просто! И логично. Роману внезапно стало очень, очень холодно. Жаркое солнце больше не грело его. Его била дрожь. Заледеневшие пальцы сами собой сжимались в кулаки, и посиневшие ногти впились в ладонь.

– А Руднев – знал? – отрывисто спросил он.

– Что-то знал, чего-то не знал – мутная история. Как ты думаешь, кто терроризировал его сознание с раннего детства? Панарин сказал тебе, что за господин еженощно внушал ему, что он должен найти Карту? Конечно, это был не совсем ты, а некая сущность, которая принимала твой облик – твой прежний облик…

– Я всё равно не понимаю, если всё было так здорово спланировано, то почему всё пошло наперекосяк?

– Никогда не надо недооценивать противника, Ромаша! – Радзинский, вздыхая, налил ему свежего чаю, выплеснув остатки холодного на траву. – Руднев в качестве сопровождения получил в своё время Панарина. А у Бергера есть мы! Бергер наш – понимаешь? Из нашей связки. Он прямой Колин преемник. И, хотя формально Коля пришёл за тобой, на деле он пришёл – за Бергером. А ты – его громоздкое и опасное приданое. Вот мы с тобой и возимся.

– Как же вы узнали про «отформатированную» Бергером Карту?

– А Карту нам буквально на дом доставили. Промысел. Принесли и под нос положили. Как раз в тот день, когда ты на моём горизонте нарисовался. Таким вот образом, и пошло у вас с Рудневым всё наперекосяк…

Роман взял в руки чашку, согревая потерявшие чувствительность пальцы.

– А теперь что? – тусклым голосом поинтересовался он.

– А теперь – тебе решать! – дед смотрел на него участливо, но не делал никакой попытки помочь Роману выкарабкаться из неприятной ситуации.

– А у меня есть выбор? – с горечью произнес Роман.

– Выбор есть всегда, – заверил его Радзинский.

– Например? Замочить бедняжку Бергера?

Дед расхохотался.

– Ну, если это для тебя не вариант, тогда другое дело! Тогда остаётся – Карта. Сомневаюсь, что ты захочешь отказаться от собственной силы. Значит, придётся пройти весь Путь до конца.

– Фанфары. Хеппи энд, – скривился Роман.

– Дурак ты, Ромашка, – ласково и с неожиданной теплотой глянул на него дед и похлопал рукой по спинке стоящего рядом кресла. – Иди сюда, я тебя обниму.

– Это часть какого-то ритуала? – ворчливо поинтересовался Роман, в следующую секунду прижатый щекой к широкой груди Радзинского.

– Не хорохорься, – добродушно усмехнулся дед, похлопывая его, как младенца, по спине. – Считай, что я тебя усыновил.

– Вы бы так не шутили. А то я поверю… – умиротворённо пробормотал Роман, прикрывая глаза.

– А я и не шучу. Я вообще человек серьёзный и во всех отношениях положительный.

– А я – отрицательный.

– И что? Разве любят за что-то? Просто любят и всё. Так что – не парься. Скушай лучше конфетку. – Радзинский сунул ему под нос что-то в блестящей обёртке. – Нет? А я съем. Представляешь, у Коли повсюду конфеты – россыпью. Вот эту я вытряс сегодня утром из его пиджака. Там ещё три карамельки было. Можешь не сомневаться, он бы с успехом заменил этим обед. Пришлось упаковать ему с собой несколько пирожков – это единственная пища, способная заинтересовать его помимо сладкого. Ах, ну да! Он ещё пьёт молоко! Может быть это и спасает от гибели его зубную эмаль? Хотя, скорее всего, здесь главную роль играет хорошая наследственность…

Слушая нарочито легкомысленную болтовню Радзинского, Роман блаженно улыбался. Он прекрасно видел, как хитрый дед вытягивал из него противную на вид чёрную ленточку. Оп! Она полыхнула в воздухе и пропала – даже пепла не осталось. Пригревшись на мерно вздымающейся груди Радзинского, Роман расслабился и, в конце концов – вполне предсказуемо – доверчиво уснул под деловитое гудение пчёл слетевшихся на оставленное на столе варенье. Солнце пригревало Роману макушку, птицы высвистывали что-то усыпляющее, а лёгкий ветерок и вовсе, поглаживая его по щеке, лукаво нашёптывал слова колыбельной. Если бы так было всегда…