Пассажиры последнего рейса надежды

... - Они вернулись. На корабле, как когда-то уплывали их предки. Судьба русских дворян, покинувших порт Крыма в том далеком году, сложилась по-разному...
Кирилл размешивал кофе пластмассовой ложечкой и невнимательно слушал сюжет на Первом канале. Он и другие "русские дворяне" прибыли в Россию впервые всего день тому назад. А сюжет - вот он, уже готовый. Пафосный. Говорящий о том, как здорово им сюда вновь вернуться, как здорово их тут встретили...
А вот только неправда это, думал Кирилл. Мы уже сто лет, точнее 95, как говорится в том злополучном сюжете, остаемся пассажирами того же самого корабля. Как в антиутопии про поезд,идущий сквозь снега. Мы все по сути остались в том самом корабле. Почему? Да потому, что не стали родными не там, в далеких Франциях-Грециях, и нас совершенно забыли здесь. На "родной" земле.

Пару лет тому назад его пригласили на тусовку российского дворянства. Она устраивалась в пафосном клубе. Хм, неожиданно, подумал Кирилл. Он совершенно не привык к такому формату. Еще бы, у парня, у которого была семья с очень скромным доходом, и никогда не было крупных сумм в карманах, просто не было возможности ходить по ресторанам и клубам.
На той тусовке все было просто замечательно. Много еды. Бриллианты в ушах и пупках у красоток. У парней - стильные "Роллексы" на запястьях, перстни-печатки на больших пальцах. Да вот только имени, настоящего дворянского имени - ни у кого не было. Как оказалось.
 - Есть у тебя яхта? - осведомился какой-то красавец у Кирилла, вышедшего покурить "Мальборо", прикуривая от его сигареты. Зажигалку Кирилл показать богачу постеснялся. Обычная, пластиковая, "двухцентовая". Не то, что у других курящих рядом - портсигары, инкрустированные драгоценностями и золотые неизвестной фирмы прикуривающие устройства, менее похожие на зажигалки.
 - Хммм, - пробурчал неразборчиво Кирилл.
 - А фамилия твоя как? - не отставал богач.
 - Шаховской... Да разве она о чем-то вам говорит... - так же неразборчиво сказал парень все, кроме своей фамилии.
 - А сколько заплатил за документ?..
Вот и все, подумал тогда Кирилл Шаховской. Конец русской интеллегенции.

У Кирилла не было детей и жены. В его тридцать пять была только любимая работа. Ей он отдавал свои лучшие годы в надежде получить хотя бы немного денег на оплату кредитов. За машину, за дом, пользовательского кредита, взятого однажды на покупку мебели... За то, что когда-то еще потратил деньги на безнадежную цель - спасение мамы от онкологии... Не успел. Не спас. Не дали вовремя. Подозрительная дворянская фамилия Шаховской вызвала необъяснимые чувства в кредиторах банка.
Франция не оказалась столь рада наплыву русских дворян-интеллегентов. В том далеком году, действительно, требовались рабочие руки. Но что могли делать эти люд, сроду не умевшие ни даже мыть полы, ни подметать дворы? Правильно, они шли продавать веками хранившиеся в их семьях драгоценности. Ломбарды быстро раскусили бывших россиян. Начали принимать многомиллионные вещи за бесценок, по стоимости битого стекла. И как битое стекло, летела осколками строившаяся веками жизнь русского дворянства - во все стороны...
Тетя бабушки Кирилла не выдержала. Повесилась. Устала от жизни и решила больше не испытывать судьбу. Так и не научилась правильно мыть посуду, хотя в кафе, где она подрабатывала, могли дать ей финансов на то, чтобы оплатить комнатушку и на хлеб с чаем. Подкармливали. А она все вспоминала балы и званые ужины, воду "Перье" ("Да чтобы она была проклята!" - ругалась бабка Вера на чистешем русском языке еще на Кирилловой памяти. - "В России ее продают за бешеные деньги, слышала я. А тут ее из Сены черпают самыми грязными в мире ведрами". Впрочем, это было только ее субъективное мнение). Она смогла, конечно же, осуществить мечту своей жизни - увидеть Париж и умереть. Да, так говорилось уже на веку Кирилла. Но суть осталась той же. Тетя бабушки Кирилла не выдержала и умерла от того "счастья", которое досталось на ее долю в Париже. Увидела Париж и умерла...
Бабушка Кирилла оказалась другой. Научилась ловко подносить стаканы пьяницам в местной забегаловке. Пригодился и французский, выученный с "настоящей парижанкой" в далеком розово-сахарном детстве. Правда, вместо медовых ноток прононса "Франции" ей пришлось выучить отборный мат, ругаться как последний одесский биндюжник на это же прекрасном языке...
Зато бабушка смогла устроиться на работу.
Зато через два-три года ей дали комнату в общежитии. Она подросла на службе. Перешла работать официанткой в кафе. Потом - администратором в ресторан. Кстати, в Париже нет пенсии. Ей пришлось работать метрдотелем до конца своих дней. Жила она не то, что бы долго. Но хватило, чтобы одиноко родить и воспитать дочь, в поздние годы своей жизни. Любить она никого не любила. Некогда. Только работа. А дочь... Понимала - род прервется. Нельзя этого допустить.
Кирилл появился в семье переводчицы и шофера. Она любила читать Шиллера и Гете, он так до конца дней и не понял ее любви к стихам. Зато баловал и привозил ей из командировок транспортной компании, где трудился больше сорока лет, "рашен сувенир". Он был коренной француз. Но чем-то напоминал ей русского парня...
С самого раннего детства Кирюшу воспитывали как русского. Речь дома только на русском. С отцом по-французски, с мамой - "только на русском и не иначе". Фамилию вместо робкой французской дали громкую, дворянскую - Шаховской. Кирилл стеснялся. И имени, и фамилии.
 - Ну мам, в школе же дразнят... Давай я, как папа... - робко заикался он пару раз.
 - Вот еще! - чеканила мать. - Ты последний мужчина в роду, представитель княжеского рода! Твоим предкам принадлежали губернии...
"Ну все, завелась", - сказал по-французски про себя Кирилл. - "И так каждый раз...".
И так действительно было каждый раз. Кирилл Шаховской вырос, привык к своей фамилии и странному имени. Пришлось пару раз драться в школе. Но отец сказал - надо. И он старался доказать всем, что "не лыком шит". Получал отличные оценки на уроках русского, был одним из лучших студентов.
Отца не стало, когда он был на конференции в Италии. Кирилл торопился к папе, которого звали Николя Дюпон, так, как никогда не торопился к маме, которую звали Ольга. Его душа разрывалась от чувств. Papa больше нет... И некому дать ему свою фамилию, такую же типичную во Франции, как Ивановы-Петровы-Сидоровы, в России.
Пережил. И снова - второй удар. Мама по имени Ольга Шаховская, такая вся редкая и уникальная, ценительница прекрасного, умница в очках на пол-лица. И вдруг - онкология. Быстро, слишком быстро распространилась. Может быть, потому, что мама с папой дополняли друг друга, были одним целым, сложенным из разных частей. Он слишком простой, но кажущийся сложным, она слишком сложная, но старающаяся казаться простой. Он ненавидел стихи и романтику, но все же обнимал ее вечерами и принимал ее поцелуи при выходе из дома, любил ее так, как никого на свете, и посвящал ей целые серенады. А она ненавидела его любимую логику и математику, но все равно старалась все делать, как учил он - считать финансы, не разбрасывать вещи, и не терять голову при виде нового томика стихов. Он учил ее не показывать своих чувств, а она его - быть более эмоциональным. Кирилл зачастую понимал - он совместно они оба. Плод их большой межнациональной любви. Сентиментальный русский и одновременно рационально французский...

Все эти мысли и воспоминания проносились со скоростью звука в памяти Кирилла. Почему он думал об этом? Потому, что русская интеллегенция мельчала-мельчала, да и измельчала в конец? Потому, что купить сертификат о том, что ты носитель фамилии старинного дворянского титула, стало делом пяти минут? Потому, что за державу обидно?
Нет. Просто думалось так. Просто хотелось верить в будущее. В успех безнадежного предприятия под названием "жизнь". Просто...

 - Извините... Можно, я присяду рядом с вами? - от тяжелых и неприятных мыслей Кирилла отвлек тихий женский голос. Он поднял глаза и увидел ее.
Скромная даже на внешний вид. Представительная вместе с тем одновременно. Огромные темные грустные глаза. Челка набок, встрепанные пряди рыжих волос. Не очень новое платье, хотя европейского качества. Сразу видно - сток. Но зато осанка! Ровная спина. Небольшого роста. На каблуках крошечные туфли. Какой это размер? Тридцать пятый?..
 - Да, разумеется, - ответил он и улыбнулся впервые за долгие годы. - Присаживайтесь.
Кафе на пристани было почти безлюдным. Это вчера здесь был наплыв телевизионщиков, туристов и всяких заезжих гостей. Сегодня здесь царила тишина.
Она присела на краешек стула и опять спросила:
 - Можно?
 - Что? - удивленно спросил Кирилл.
 - Присесть рядом с вами.
Кирилл слегка опешил. Такую нерешительность в наши дни не встретить. Она была скромна, как будто вышла из девятнадцатого, такого далекого и почти забытого в наши дни, века.
 - Да, конечно. Меня зовут Кирилл, - сказал он. Впервые  за долгие годы он чувствовал себя на высоте, настоящим мужчиной. Конечно, ему говорили не раз, что он высокий и статусно выглядящий, но он сам в это не верил. Сутулился, старался напускать на себя серьезность. А хотел простоты и понимания.
 - А меня Аня, - нерешительно улыбнулась девушка. - Вы приехали на том пароходе?
 - Да, - улыбнулся в ответ Кирилл.  - Я из потомков тех самых...
 - Дворян, - продолжила за него Аня. - Ну что ж, могу сказать про себя примерно то же самое. Я из потомков тех, кто остался. Ваши уплыли...
 - И потеряли все деньги, достоинство и честь...
 - А мои предки решили сменить фамилию, добавив к ней простое такое окончание "-ов". Стали якобы уральскими крестьянами. И потеряли тоже все. Деньги, имения, дома...
 - Значит, мы чем-то похожи. Я почему-то так и подумал, - сказал он.
 - Ну да. Но знаете, чего они не потеряли, ну, наши предки? - впервые за весь разговор он увидел в ее глазах задорный огонек.
 - Чего? - Кирилла стал заинтересовывать этот разговор.
 - Своей жизни. Они остались живы. И благодаря им живы мы. Они дали нам самое великое чудо, самое большое наследство - Жизнь!

Кирилл впервые в своей жизни так взял за руку девушку. Нет, конечно, он и ранее брал за руку женщин. Но не тех. Не так. И внезапно словно что-то пронеслось перед его мысленным взором. Вся жизнь. Их будущая совместная жизнь. Вот Аня готовит дома, вот они вместе отправляются на природу с друзьями, вот они вечером вместе читают книги.
 - А что вы делаете сегодня вечером? - спросила она.
 - А вы?...