Блеск и смерть в черном вихре

  Богемный блеск бала, шорох нарядов, звон тонюсеньких изящных бокалов с игривым шампанским,  покрывало ароматов разномастного парфюма в симфонии с цветочными композициями  - все это накинулось, упало, закружило меня со всех сторон. «Мерси… Пардон… Нет-нет ,я не танцую… Да, за встречу!»- лавирую меж людей, ощущая себя ледоколом в Антарктике. У всех людей в сердцах – лёд, они – айсберги. Ни одного знакомого лица. Смеюсь, меня подхватывает вальс, кто-то шепнул непристойность,  кто-то коснулся плеча, и не видят моей сосредоточенности и растерянности – что я здесь делаю и кто они? Впрочем, высокий мужчина в черном кажется мне смутно кого-то напоминающим. Напрягаю память – Mr. J. Лет этак через 30 выглядел бы также. «Хм, может, это его отец?  Потрясающее сходство, словно Мистер Джей прибыл сюда на машине времени». Танцующая толпа сама выплевывает меня, раскрасневшуюся и запыхавшуюся, аккурат рядом с этим мистером в черном. «Что вы, он совершенно не зловеще выглядит». Беру бокал за хрупкую ножку, приветственный жест – «Здравствуйте. Вы отец Mr.J.? Вы схожи»- «Приветствую. Да, я отец. Правда, не того, о ком вы думаете. Вы не зря здесь, я хочу показать вам кое-что, что будет вам весьма любопытно. Прошу подняться по той винтовой лестнице через полчаса, буду ждать вас наверху»- и растворился среди пестрых костюмов плясунов.
  Пожимаю плечами, полчаса лениво флиртую с  обаятельным брюнетом в венецианской маске и направляюсь в сторону лестницы. Шаг, второй – тут что, совершенно иная гравитация?? Словно «испанский сапожок» сковал ноги, ступеньки кажутся неимоверно высокими. «Словно я покоряю Эверест… Как глупо…Почему-то невозможно спуститься, мне очень, очень надо наверх!»- я падаю. Мимо спускаются и поднимаются другие гости бала, и совершенно не видят меня на тех же самых ступенях…А идти тяжело, срывается дыхание, от отчаяния текут слёзы из глаз, болят руки, которыми я опираюсь на перила, цепляясь за них, как за костыль или как альпинист цепляется за страховой трос, перевожу взгляд на кругленькие настенные часики и понимаю- они стоят? Нет, секундная стрелка бежит по кругу, рядом со мной поднимается спешащая уединиться парочка с горящими взглядами, азартно играют в карты на последний ступеньках двое мужчин в костюмах пиратов и с сигары в зубах одного из них просыпается на ковровое покрытие пепел, - а часы стоят. Прошло минуты 3, а по моим ощущениям – час как минимум. Внезапно осознаю себя стоящей на последней ступеньке. Мистер в черном подает мне руку, элегантно склонившись в полупоклоне, я делаю последний шаг и вот я на втором этаже. Бальный зал виден как дно преисподней, бесконечно низко. «Считаю. На лестнице всего  66 ступенек, довольно широких, и не очень крутых. Вероятно, часы в зале стоят».
  Сворачиваем в узкий коридор, поразительно напоминающий больничный или школьный – крашеные до половины грязновато-коричневые стены, сероватая побелка сверху. Ряд  дверей – и вправду больничные палаты.  «Прошу. – пропускает меня в последнюю боковую дверь,- Это заинтересует тебя. Выйди, когда все увидишь.»
  И зачем я только зашла в эту воняющую хлоркой и скорбью палату? В брезгливо подобранном за подол роскошном платье, в маске с перьями – я словно дивная птица среди…умирающих.
  По периметру достаточно большой с синими стенами палаты стояли железные койки с пациентами. Тут были и мужчины и женщины всех возрастов, и дети. Опасливо подхожу к первой постели. Худенький мальчик со смешно торчащими на лысой головке ушками, в тоненькие руки воткнута капельница и какой-то непонятный для меня приборчик .  Рядом в скорбной позе сидит безразличная ко всему от усталости и отчаяния женщина, вероятно, мама несчастного. И – табличка над кроватью. «Лейкимия. Этому ребенку осталось жить пару месяцев, а ведь ему нет и 4х лет. Страшно, когда умирают дети». – На глаза наворачиваются слезы, я в полном недоумении зачем меня привели сюда и для чего я вижу это, мне щемит сердце от жалости.
  Вторая кровать. Мужчина, лет 45, полностью голый, связан полотенцами, во рту кляп. Глаза безумные, дикие. Выглядит истощенным,  на теле синяки, ранки. « Он опасен. И его уже нет в этом мире. Жаль, не могу прочесть диагноз,на латыни написан. Явно что-то психическое» - с холодным ужасом обхожу палату по часовой стрелке и понимаю – все обречены. Никто не видит меня, слышны вздохи и всхлипы, завоняло мочой. К жалости добавилось отвращение. У меня началась паника – не каждый день вижу смертельно больных людей на конечных этапах болезни. СПИД, рак, что-то кожное, сифилис, и еще много чего жуткого и омерзительного, болезненного и страшного, о чем я даже не имела представления. Гадость. Жалость. Непонимание.
  Выхожу из этого непонятного хосписа, испытывая невероятный коктейль эмоций и вижу в середине коридора черный вихрь. Он приближается ко мне, и вот я в эпицентре, и вот он передо мной-«Что за дикой искажение пространства?!Что это?» - и слышу сотни голосов, сливающихся в один мужской с хрипцой – «Ты наша! Ты с нами! Ты прошла нашу проверку, ты наша!»-«Кто вы?». Молчат тени, пролетают рядом, голос в моей голове издевательски шепчет- «В тебе нет ни любви к ближнему, ни жалости, ни сострадания. Ты наша. Наша». Я кричу, задыхаюсь от слез и крика, я пытаюсь объяснить что они ошиблись, что мне жалко этих несчастных, но вот я не знаю чем им помочь, я ничем не помощник, не медик и нет у меня денег, чтобы дать на лечение ,да и не нужны они уже им, эти деньги, и что еще многое в свое оправдание. А в ответ – смех:  «Ты прекрасно знаешь чем можешь помочь, и ты прекрасно знаешь, что не сделаешь этого никогда.  Ты с нами! Ты лжешь себе». От возмущения пропадает голос, я шепчу, хоть и ору в мыслях – «Нет! Не знаю! Вы неправы!!!» На меня накатывает волна ярости и я бросаюсь на этот вихрь, вскрикиваю от холода, - и понимаю, что сижу на больничном полу, продолжая рыдать и доказывать свою правоту неведомо чему и кому. Пол проваливается, я падаю, ощущаю резкий толчок.
  И просыпаюсь в холодном поту, продолжая шептать- «я не виновата в их болезнях и смертях, они не за мои грехи расплачиваются»….
;