Гражданская инициатива

 
                "Гражданская инициатива"

   
  В 1997г.  Саша Соловых попросил нас написать разоблачительные  статьи  по материалам КРУ в  его газету "Гражданская инициатива". Факты говорили о том, что страну грабят, разворовывают и попросту ураганят. В Самаре , когда мэром был Сысуев, частное лицо, приближенное к власти,  порой  покупало  муниципальный объект за  две- четыре тысячи рублей, а через месяц продавало за 2-4 миллиона долларов.  Так в  городе и стране возник слой хапуг-олигархов, которые плевали и сморкались в собственный народ.   А как дурачили людей:  высокий чиновник появлялся на  телевидении  с подозрительной личностью, которая заявляла, что скоро придет   в самарский  порт пароход из Бразилии, набитый сахаром, мол берите подешевке.  Собранные деньги испарялись. Власть объявляла один проект за другим, собирала бабки и с концами: эпопея с городскими часами и   автобусными остановками;  империя чипсов; голландские коровы    и немецкий желтый картофель, толстолобик и белый амур в Волге, кедровые леса по всей Самарской  губернии. Аферы летели как из рога изобилия.
   Нам  предоставили чудовищные материалы о разграблении местных заводов, о  рейдерских  захватах,  о  страшной имитации коммерческой  деятельности. К директору банка приходили бандиты и получали под угрозой расстрела невозвратные кредиты, а за все это расплачивались несчастные простые вкладчики, называвшиеся по зоновски "терпилами".  На индивидуального предпринимателя могли перевести два миллиарда и тот исчезал.  Мы написали  по этому поводу ряд статей:" Саранча", "Мэр в законе", "Золотой картофель",  "Все для галочки" и ряд  других. Газету в народе даже стали называть "Инициатива Демидовых".  Денег особенно  за это не платили, но мы писали от души, потому что было противно смотреть на воровскую мерзость, дорвавшуюся до власти под флагами Демократии и Либерализма.  Начались звонки с угрозами и еще Бог знает какая гадость.  Мы стояли у истоков самарского демдвижения и поэтому считали обязанными сказать, что грабеж примазавшихся к власти, -это не путь для страны и реформ. Главным редактором этого крамольного издания  был  Василий Лайкин, очень оригинальный человек. Парень продал комнату в Самаре и уехал в Москву, чтобы стать президентом во имя спасения Отечества. Столица его не приняла, и бунтарь вернулся назад  без жилья и с пустыми карманами с единственной бумажкой " Васья Лайкин - американ брокер".  На посту редактора он от души продолжил борьбу с  несправедливостью. В то время я исполнял такие песни:
Бомж
Я живу на скамейке
Уже несколько лет,
Из ботиночной стельки
Свой готовлю обед.
Я  держу все помойки
За кварталы вокруг,
Только между попоек
Нету радости тут.

А покровитель наш Иисус Христос,
И потому дружок, не вешай нос:
Люблю я Сталина да за ГУЛАГ.
Имел там шконку любой чудак.

Был когда-то кредитный
И ударник труда,
А теперь весь избитый
И попал вот сюда,
Ведь  завод наш закрыли,
Рейдер взял на хапок.
Я бесправнее пыли,
Весь промерз и продрог.

А покровитель наш Иисус Христос...

Здесь у нас свой профессор
И  один генерал,
"Всем под небом не тесно",-
Кто-то мудрый сказал.
Новый русский закурит,
Подберу я бычок:
На земле столько дури,
Знать задумал так Бог.
В это время шло выдвижение Олега Вячеславовича  Киттера  на пост мэра  Самары, и мои новые песни протеста звучали на митингах:
Парадокс
А приятель лазит по помойкам,
Друг его, опоротый лежит:
Кто бы знал, что эта перестройка
Наши судьбы так распотрошит.

Герыч стал нацбол бритоголовый,
Многие отбыли к праотцам.
В библии  сначала было слово,
Наше из трех букв давно известно вам.

Я брожу по Волжскому проспекту,
Мерсы мерзко ездят по ногам.
На застой сменилися, известно,
Все  реформы, что сулили нам.

Наш народ как шарики надули
И пустили по ветру - лети.
Как стакан страну перевернули,
И подонки снова впереди.

Эх, Россия, мачеха блатная,
Где твоя хваленая душа?
Я про эту душу точно знаю-
Спряталася в дуло  Калаша.

Наша жизнь не знает перевода,
В англицком таких нет просто слов.
В голосе российского народа
Крики древнегреческих рабов.
Мораль

Мораль есть тормоз для коммерческих успехов.
Мешает нравственность нам  "зелени" добыть.
Вот мой приятель, он на бабушку наехал,
Мол, из собэса  и давай ее душить.

Потом срубил бабы в финансовой афере,
Авторитета сам на стрелке завалил.
Теперь вращается в весьма высокой сфере,
Единоросс и в депутаты угодил.

Еще знакомая свалила за границу
И года два крутилась у шеста.
Теперь крутая и имеет виллу в Ницце,
Жизнь начинает с чистого листа.

Еще знакомый, тот мамашу шпок на даче,
Теперь сидит на нефтяной трубе,
Он с губернатором везде за ручку скачет
И говорят слегка заголубел.

Раскушал  рожу, так что щеки бьют по стенам,
Едва  влезает в свой огромный черный джип.
Глазенки хищные, как будто у мурены.
Совок с валютой пострашней чем птичий грипп.

Совок с валютой как кабан на минном поле-
Куда повалит? Боже упаси.
По всей Европе катится застолье,
И всю слышится :" Соси, еще соси!"

Собрать классическую всю литературу
На площадь Куйбышева и с бензином сжечь!
Достал нас Достоевский, видно сдуру,
Мол, честь и совесть надо смолоду беречь.
Ах честь и совесть, с ними нам одна морока,
Все атрибуты эти лучше сдать в музей.
Туда где сбоку челюсть диплодока,
А слева меч фальшивый Киевских князей.
  В начале лета 1997г. идем мы с Ириной по Соборному скверику, что напротив генеральского дома. Вдруг слышим полушепот - полу-вскрик: " Димидавы-ы-ы..." Обернулись назад, а на скамейке старичок, пригляделись, батюшки родные. Это Толя Черкасов: без зубов, совсем седой и какой-то маленький. Разговорились и сказал он нам такое: " В лагере сидел, в тюрьме был, даже в психушку попадал за диссиденчество, но хуже  Америки ничего не видел". Потом мы сидели у него в квартире на втором этаже по Чапаевской, 180 и пили водку. Толя рассказывал о своих мытарствах в США.
    Поселили его  как изобретателя в Сиракузах, небольшом городке рядом с канадской границей. Природа чудесная, в реке лосось, в лесу белые грибы размером с лукошко, на пастбищах пасутся коровы  как с рекламной картинки- полюби домик в деревне. Все отлично, но я не знаю английского, а они русского. Остался как в пустыне. Стал рыбу ловить, грибы собирать, ягоды. На меня начали глядеть как на сумасшедшего. Полицейский пришел, заявил, что у нас так не живут, все надо покупать в  магазинах, где  лежит лицензированный товар. Толя попробовал консервы, а они сладкие. Есть невозможно. Молоко  тоже сладкое и не прокисает по месяцу без холодильника. В животе от такой еды началась резь.  Толя пошел договариваться с пастухом о парном молоке. Тот ответил, что весь удой продан на год вперед по контракту, а если что уйдет налево, то тюрьма и тому кто купил, и тому кто продал.
      Зато серебристый Крайслер Черкасов приобрел за две бутылки виски у соседа. Поехал на авто в Нью-Йорк, по дороге  напали  афроамериканцы, ограбили и порезали, еле выжил.  Все изобретения Черкасов зарегистрировал, но они оказались невостребованными.  Жил Анатолий в США как изгой  на отшибе, получая мизерное пособие.  Оказывается американские зубы стоят целого состояния и чинить их наш путешественник -эмигрант приехал к самарскому районному дантисту Хайкину. Мы выпили, не чокаясь за  Толину погибшую мечту о райской жизни и за  иллюзорность общества  всеобщего благоденствия. Он планировал переехать в Словению с американской пенсией, но увы, этому не суждено было случиться.
Дядюшка Толя
Дядюшку Толю
Видеть всегда люблю
В маленьком скверике
На белой скамейке кольцами дым.

Спросил я у Толи:
"Уж Вы здоровы ли?"
Как то спросил его,
Я, сев на скамейку, рядышком с ним.

А что же случилось с дядюшкой Толей?
С дядюшкой Толей большая беда:
В том то и дело, что с дядюшкой Толей,
Ничто не случилось, нигде, никогда.

Время пройдет, и  вот,
Снова начнется год.
В маленьком скверике
На белой скамейке будешь лишь снег.

А что же случилось с дядюшкой Толли?..
   Послушав исповедь Черкасова, я подумал, что и там не тот товарищ правит балом. У них были свои проблемы, а у нас свои.
    В своих краеведческих книгах мы  доказывали на конкретных примерах, что реформы Александра II Освободителя  были честнее и гуманнее, мудрее и справедливее  Ельцинских, включали широкие народные массы в экономику и  вели Россию к процветанию.
  Эти  идеи и политологические выкладки оказались как кость в горле у власти, поэтому  в отношении  нас началась травля, дискредитация и замалчивание.  Краеведы от власти стали публично рвать наши книги, за глаза говорить небылицы и мерзости. Ирину выгнали с работы, нас перестали печатать и сделали  нерукопожатными. От нас стали шарахаться многие бывшие  товарищи по демократическому движению. Кузьмина сказала при встрече, мол как вы себя опустили.