Явление ангела на выборы - глава из книги Новый Бр

ЯВЛЕНИЕ ПОЛОСАТОГО АНГЕЛА НА ВЫБОРЫ

      Прокофий Сидорыч от счастья разомлел. Женщин ему захотелось. Подвязку снял, намыливается  куда-то.
      В стакане помазок мочит, у зеркала гримасничает,  кочки с лица убирая, чтобы лезвию не мешали.
      У меня настроение не праздничное, что-то внутри гложет – а что, понять не могу.
      – Прокофий Сидорыч, – спрашиваю, – с подвязкой на челюсти когда ты разговаривал, я твою речь правильно Партийцу перевёл?
      – Правильно.
      – Ничего не пропустил?
      – Не пропустил. Всё верно: замочил бы я вас обоих.
      – А про огурцы ничего ты не сообщал, когда с подвязанной челюстью шипел с трибуны, как самовар?
      – Про огурцы я забыл сказать.
      – Странно! Откуда мужик, который в футболке полосатой был – ещё тебе цепь дал, помнишь? – про огурцы-то узнал?
      – У тебя на морде написано, что ты у меня ведро с огурцами ещё в первой жизни упёр. Всё! Хватит болтать, я пойду прогуляюсь.
      – Куда ж ты, голубчик, – говорю, – на ночь глядя? Тебе, понимаешь, девок с доставкой предлагали. И ангела небесного родить девушка хотела.
      – Э, нет! – Проха головой замотал. – Этих вертихвосток не надо! У них сиськи, в газетах пишут, ненастоящие. А мне нужно женщину такую, штоб...
      Руками широко показывает и ладошки вперёд тянет.
      Понятно.
      Это «штоб» впереди десятый номер, а сзади... Зад - с хорошего толчка в дверь если проскочит... И где-то в гостинице он такую красну девицу заприметил! Дед не промах. Я думал,  бизнесом и политикой серьёзно он занимается,  ни чем больше не интересуется.
      Только дедуля дверь за собой прикрыл, хлоп – обратно вскакивает и тяжело дышит.
      – Что, – говорю, – такому красавцу и отказала? Ей даже бывшие покойники уже не интересны! Странная женщина. Совсем зажрались!
      – Да ну тебя! – испуганный дед шепчет. – Там этот! Ну, что нас... Из чистилища ещё забирал. В карты который нам всю одёжу проиграл. Кажись, ищет. Кого-то. Може, нас...
      Я прислушался.
      Кто-то по коридору мимо двери проследовал – тихонько так «шарьк-шарьк» ножками.
      Я дверь приоткрыл. И точно: бывший ангел-секретарь в моей полосатой робе в торце коридора номер двери разглядывает.
      Я быстренько дверь прикрыл, ключ в замке повернул.
      Слышу опять: «шарьк-шарьк» в нашу сторону и –  тишина. И вдруг – «тук-тук».
      Мы с Прохой ни живы, ни мертвы – воистину! – стоим, не дышим. Этот, там, за дверью, божий посланник постоял чуток  – шарьк-шарьк – вроде ушёл.
      Мы задышали.
      – А с чего ты взял, – говорю, – что он за нами? Чего ты испугался? Может, не за нами. Сам драпанул.
      – Оттуда не сбежишь.
      – Но мы сбежали! И вообще. Не нас ищет.
      – Ага! Явился грибков пособирать. Ягодок покушать. Да могилки проведать на кладбище, дружков помянуть...
      – Да, – соглашаюсь я с Прохой, – видимо, не за ягодами. Про огурцы знает.
      – Я и говорю, что за нами пришёл и что нам капут. Конец! – дед причитает. – Других живых покойников тут нет, тут мы. Только зажили и...
      И пошло у него: мать-перемать – ругань несусветная. И что коммунисты его мучили, и что демократы его голодом морили, хотя в магазинах всего полно, и что на помойке он нажился, а высказаться при свободе слова всё равно не дали, и путёвку ему, которая была положена ещё лет пятьдесят тому назад, так и не выписали, Тимоха в санаторию съездил, а теперь во ад обоих заберут, когда жизнь проклюнулась.
      – Никуда не заберут, – говорю, – ложись спать. Утро вечера, сам знаешь...
      Сны были тяжёлые. Архангел Пётр снился во гневе. Радостный ангел-привратник, цербер тамошний, бормотал: «Так им и надо, так и надо. В геенну их с превеликим удовольствием отвезу».
      Лучше не вспоминать, что приснилось.
      Разбудил нас Первый Партиец – бодрый, энергичный, ко всему готовый, готовый в любое место без мыла залезать.
      – Всё нормально, господа бывшие товарищи. Сегодня у нас вторые дебаты. Дебаты с коммунистами и пэпээровцами одновременно. Мы их запросто! Одной левой! Волноваться не следует!
      – Так-то оно так, – говорю, – но есть одна закавыка. Случилось страшное.
      И о третьем пришельце с Того Света я ему поведал.
      Партиец долго хохотал.
      – Страшное?! Неужто вы сами в эту дребедень верите? Ха-ха-ха!
      Трубочку из кармана вынул, пальчиками по кнопочкам побегал. И куда-то быстренько позвонил.
      – Послушай, голубчик, – лопотал он трубке, – ещё один пришелец с того света объявился. Ха-ха-ха. Надо подготовиться. Бывший секретарь Петра Архангела. Ха-ха-ха! Технологи! Завиральники из ППР, мать их. Кто ж ещё! Ты разнюхай.
      – А вас, господа бывшие товарищи, это совсем не касается. Не бойтесь. Тут ничего страшного. Бомжа пэпээры нарядили, против нас готовят.
      Коленочкой нас из номера выпихивает, на улицу к «Мерседесу» направляет.
      «Хорошо, – думаю, – если пэпээры. Дай бог».
      На дебатах почти ничего нового. От коммунистов – опять классовый Боец. От этих, от вторых, тоже наш старый знакомый выставлен: господин Веселовский, бывший попутчик «Выбора».
      – Они жулики. Никакие это не бывшие покойники. Уберите их. Не смешите публику. Бога нет. Всё! Спросите у коммуниста. Он вам скажет. Эти жулики у меня в ларьке торговали. Проворовались. Я их уволил. Тащите других покойников. А это воры. Коммунисты тоже воры. Страну разворовали. Картины эшелонами вывозили.
      Боец классовый цапает одной рукой Весёлого за кадык, другой рукой за ухо его хватает, Весёлый хочет Бойца за горло взять, а Боец кричит:
      – Знаем мы твой антиквариат. На тебя жулика жулики и работали. Мошенник!
      Кричит он и за ухо Весёлого с трибуны тянет,по сцене водит, хотя у Весёлого есть пышная шевелюра, в отличие от Прохиной причёски, и за неё было бы таскать удобней.
      Весёлый в это время Бойца оторванным микрофоном по голове дубасит.
      Мы с Прохой молчим, даже не улыбаемся, нас как бы и не касается – солидные покойники и во время драк должны держать себя в рамках. Зато Первый Партиец побоище комментирует, как футбол.
      Вызвали милицию, чтобы разнять политических противников.
      Боец только и успел крикнуть:
      – Уголовники!
      Это было его последнее слово, когда их обоих затискивали в «воронок» – и побитого классового бойца, и Весёлого с растянутым ухом. Чтобы остыли, иммунитет сняли, и повезли в участок.
      – Вот такие эти господа! Вот такие эти бывшие товарищи! – первый партиец итог дебатов подвёл. – Сами видите, за кого надо голосовать.
      Проха радостный. Я его под ребро локтем тискаю, чтобы не забывался, и в ликующем по поводу нашей победы зале вдруг вижу мрачного типа.
      Стоит этот грубый мужик в старомодном шевиотовом пиджачке, из-под пиджачка полосатая роба ниже полы проглядывает. Роба моего размера. Я в ней в аду работал.
      – Пора сворачиваться, – шепчу на ухо Первому Партийцу.
      Партиец понятливый. С публикой попрощался, и скоренько мы были доставлены в гостиницу.
      Я сообщил Партийцу о появлении в зале Третьего.
      – Ха-ха-ха! Роба твоего размера. Ха-ха-ха! Ничего не бойтесь. Мы ставили прослушку: у ППР вашего Третьего нету. У коммунистов? У коммунистов и проверять не стали. У них нет фантазии. Спите спокойно. Отомстим... Вот вам на карманные расходы. Ни в чём себе не отказывайте. До завтра. Можете в ресторан. Можете девочек пригласить. Ха-ха-ха! Пользуйтесь. Всё включено.
      – Они нам не верят! – говорю Прохе.
      – Про секретаря? – Проха уточняет.
      – И про секретаря, и вообще. И в бога не верят, и что мы с того света – тоже.
      – А за каким же хреном они на нас деньги тратят, ежели не верят?
      – Главное, Прокофий Сидорыч, чтобы электорат, как они выражаются, верил.
      – А может, показалось, про секретаря-то?
      – Ага, – говорю, – наверно показалось. Пойдём в ресторан, напьёмся. Чтоб не казалось.
      – И как рукой с души снимет, – итожит Проха, – а то мерещится.
      По стопке, по второй, по третьей.
      Закуска хорошая. И борщ, и антрекоты. Икра на булки намазана. Пьём, закусываем.
      На душе так радостно и спокойно стало.
      – А что, давай девок пригласим, – Прокофий Сидорыч в мечтах млеет, – и девок таких, чтоб...
      Чей-то противный голос внезапно Проху забивает:
      «Чтоб десятый номер спереда был, где к пиджаку вытачки делаем, ежели на бабу шьём», – говорит кто-то сзади и садится к нам третьим номером.
      И на меня – зырьк-зырьк глазом.
      Пиджачок шевиотовый, под пиджаком роба полосатая.
      – Здравствуйте, – здоровается с ним Проха, – уже прибыли?
      – Уже прибыли! – отвечает Полосатый секретарь Прохиным манером. – Зажились вы тут. Пора. В аду работать некому.
      – Во как! – говорю. – Совсем недавно там безработица была. Такой был наплыв! Эшелонами вы туда возили.
      – А теперь в Рай наплыв! Потому как все поголовно верующими сделались, – сообщает Полосатый. – Попы в церквах свечки не успевают заготавливать, парафину не набраться. Верующие толпой прут. Бочками святую водицу заготавливают – от болезней с мочалкой моются. Где за здравие, там очереди со свечками стоят. За упокой – пока что без давки попасть можно. Так что вам прямая дорожка во ад уготована. В Раю, господа бывшие товарищи, переполнено.
      – Я, Господь свидетель, свечки ставлю тоже, – Проха елейную речь заводит. – Видит Бог, кажный день по две штуки ставлю. И за здравие, и за упокой – всегда. Аккурат, когда вас вчера повстречал в коридоре, спешил в церкву.
      – Ага, – говорю, – к девам мироносицам.
      – Не богохульничать! – кулаком по столу Полосатый секретарь стукает. – Да, ладно уж! Не пугайтесь, валяйте дальше. Я пошутил.
      – А как же вы нас туда переправить собираетесь? – спрашиваю секретаря.
      – А на Сдвиженье в следующем году само собой всё устроится. Когда змеи в кучу собираются.
      – Почему не в этом году, извините? – интересуюсь я.
      – Не успеваю! – тужит секретарь. – Придётся год подождать. В милиции промурыжили. Сперва на детекторе испытывали, потом крылья в психушке проверяли. Времечко упустил! С личными делами не справиться.
      – А как же вам удалось-то, – спрашиваю, – честность вашу с крыльями подтвердить?
      – Спасибо вам, раб Тимофей, за науку. На лапу дал. На поганую постелил.
      – Во-во, – говорю, – без греха здесь никуда не суйся. И дай бог, дай вам бог здоровья тут погулять. Не спешите. Вам-то не в Райские кущи тоже. Знаем мы, где вы секретарём в кавычках работаете – в робе-то полосатой. Так что вы не спешите. И мы с Прохой годик тут побудем.
      – Да-да, – поддакивает секретарь, – побудете ещё. Поживёте! Если я чего не придумаю. Будьте покойны, я придумаю.
      Мы стопки только успели поднять за новую жизнь, которая ещё долго будет, если Полосатый чего раньше не устроит. Выпить ещё не успели, глядь – а секретарь как растворился. Невыпитые стопки на стол поставили.
      Всю гостиницу мы обшарили, всех спрашивали – никто не видел, никто полосатых не встречал.
      Первый Партиец вообще не верит. Считает, что перепили.
      – Не бойтесь, – говорит, – ППР мы уже в долю взяли. Отдали им продажу водки и сбор бутылок. Должность в Думе пообещали: вице-спикером будет гражданин Весёлый. Тоже кристальной души человек! Как и вы.
      А нам с Прохой уже и не до выборов. Нас перспективы занимают: ближайшая, так сказать, радует, а дальняя, которая будет после Сдвиженья, пугает.
      В мэрию с Прохой сходили, на кабинеты поглядели. Стулья к заду примерили.
      Так себе кабинетики. Четыре стены и шкаф обшарпанный! Ежели в эти кабинеты сядем, с тоски сдохнем, не дотянем до Сдвиженья.
      И чего туда, в эти кабинеты, лезут?!
      – Возьмём деньгами, – предлагаю Прохе.
      Проха не согласен.
      Э, нет! – трясёт головой. – Я в кабинет хочу. Хочу на твёрдый оклад.
      – Прокофий Сидорыч, – спрашиваю, – почему тебя Прохой называют, когда общаются неофициально? Почему не Прокофий?
      – А потому что! Кто хозяин – Проха или Барбос?! То-то! – и по столу кулаком стукает.
      Стало быть, под каблуком у жены он не был, царствие ей небесное, стало быть, опыт руководящей работы у Прохи есть.
      С ближайшей перспективой мы кое-что уяснили, а через час после мэрии и ещё немного после того, как попили пива и пришли мы в гостиницу, промелькнула и дальняя.
      Принёс нам Партиец бумажки.
      – Во, – говорит, – с забора снимаем. Что тут про вас понаписано! Ха-ха-ха. «Несколько пудов ржицы уволок, едва не вередился». Ха-ха-ха. В особо крупном масштабе воровал. Ха-ха-ха.
      – А у моей свояченицы он ведро огурцов упёр, – Прокофий Сидорыч добавляет и на меня опять с кулаками. – Это вам как?
      Партиец затылок зачесал.
      – Так вы сидели всё-таки. Избиратели прознают, как бы чего с нами не сделали. За нашу и вашу честность.
      – Ага, – говорю, – в последний путь справят. Ангел - секретарь бывший в избирательную кампанию включился. Только он на Земле эти подробности знает.
      – И где же вы сидели? – Партиец от удивления рот открыл.
      – Где-где! Известно где – в аду, в местах вечных мук мы сидели.
      Партиец огорчился.
      – Но, – успокаиваю, – мы были взяты на пересмотр. Ко Всевышнему! Чтобы в Рай. Сюда мы за документом направлены. За справками от врачей для уточнения. Потому что уши обморожены, а у деда «помер от ОРЗ» в справке написано.
      – А-а! Анализы потерялись, В Небеса их не отнесли. Там вы намучились! Кругом бюрократы! – Партиец соратнику объясняет. – В Богданове, в сумасшедшем доме, господа лежали.
      Соратник ему подмигивает.
      – Были, – говорю, – были. В Богданове мы после были. У нас справка есть, что с головой хорошо. А уши обморожены. Вот справка, пожалуйста, чёрным по белому написано, что Проха не сумасшедший, а я вообще серьёзный умственный коэффициент имею. Аикью такой...
      Справку Партиец повертел.
      – Ага. Бумага настоящая. Всё как полагается. И подпись главного врача из дома умалишённых есть, и печати Российской Федерации поставлены. Хоть в Госдуму!
      – Надо коммуняцкие прокламации с заборов снять, – наказывает он соратнику, – чтобы электорат не начитался. А то начитаются - в Богданово тоже загремят. Кто нас выбирать будет?
      – Ага, – говорю, – надо сделать это поскорее.
      – А то до Сдвиженья сдвинут или вознесут, ага, – кивает мне Партиец и соратнику советует: – на телевидение, братан, быстро слетай, предупреди.