The song of Viarrinn

FOREWORD BY SIR R. POWELL.


Не сомневаюсь, что всем тем, кто когда-то знал Сэра Джудема Ленса, XIV герцога Вустера, рыцаря Британского Содружества, самого молодого из членов Королевского Исторического Общества и самого блистательного в прошлом пэра Британской Империи, более известного под именем Алекса Ровера, археолога, будет отрадно узнать, что его судьба наконец-то стала известна.

Как ни прискорбно нам признавать это, но Сэр Ленс пал во время своей последней экспедиции в Германский Рейх. Хитроумная ловушка замуровала его в старинном склепе древнего римского священника, неподалеку от Лейпцига. Поскольку Сэр Ленс, как обычно отправился в экспедицию один, никто не смог помочь ему в последние минуты.

Он умер от асфиксии, вызванной недостатком кислорода. Его тело обнаружили через два месяца, 13 января сего (1945) года. Он был с почестями погребен в Эдвежрском Аббатстве в усыпальнице своих предков. Об этом не было сообщено прессе в соответствии с его завещанием.

Однако же, в своей последней воле, Сэр Ленс завещал мне, почетному председателю Королевского Исторического Общества, Роберту Пауэллу, XX графу Ланкастерскому принести все усилия для публикации его трудов. Проведя детальный разбор записей и заметок усопшего я пришел к выводу, что неизданными при его жизни остались лишь те заметки из его дневника, которые относятся к его последней миссии. В соответствии с последней волей Сэра Джудема Ленса я представляю вам эти странные записи.


01.02.1945.

Sir Robert Powell, Duke of Lankaster.


MY LAST WORDS

   Если вы читаете эти строки, значит, наконец пришел и мой смертный час. Я долгое время сражался с тем, что считал напастью этого мира. С неизвестностью и хуже того – с невежеством. Черт подери! Да, именно с ним! Сейчас мои книги не оценят, но увидите – пройдет время…

   Извините, но даже перед лицом смерти (к сожалению неотвратимой) я всё ещё думаю о своих свершениях. Ладно, не о них речь. Последнее задание оказалось для меня чересчур сложным. Воздуха мне хватит на полчаса, может час, и я считаю своим долгом донести до вас то, что я смог найти в этой гробнице, которая теперь станет моей. Хм, сколь распространенная насмешка судьбы.

   Поясню. Это гробница Ирмения Цириуса, старшего каноника Марса при дворе легата Одирия Лептисимуса Ворона. Не буду указывать вам место – раскопаете – найдете. Как жаль, что она расположена не в Сирии! Я всегда мечтал умереть именно там. Но не судьба.

   Воздуха становится меньше. Труднее дышать. Буду краток. Нашел свиток. Странные символы, гораздо древнее латыни, не европейские. Я смог их перевести и записать, потому и задержался. Нельзя было их переводить, нельзя и читать нельзя, нельзя, нельзя, мать.

Прости мама, я не знал проклятие меня мое и я…

Всем…

Разум мутится, кислород… Может он услышит?

Прости за все, Господь. Мир. Я был…

THE SONG OF VIARRINN.

Отвергнут! Опять отвергнут! Зачем ты позвала меня, чтобы отвергнуть! Я проиграл! Проиграл! Проиграл!

Нет. Нет. Нет. Не ищи меня бог, не ищи меня.
Нет. Нет. Нет. Не найдешь меня бог, не найдешь.

Да,  я спрятался, я спрятал свое чадо от света моего от света своего, господи, ты знаешь кто я, кто такие мы, кто ищет и не находит, кто знает и не верит, кто же я?! Я стучу и стук отдается в ушах моих стоном мертвецким, восставши после того, как знал я свое и чужое, но понял лишь то чсто начертано мною на камне из камня родится ОНА…

Эти швы на теле моем, эти шрамы как знак поклонения тебе и молитву я начертаю перед смертью своей лишь физической. Да я начертаю Ар-Им их, чтобы те, кто придут после меня не вверглись в отчаянии боли….. О БОЛЬМОЯГОСПОДИОБЮОЛЬМОЯ ОБОЛЬ.

Я вернулся к себе, но лишь затем, чтобы навсегда себя покинуть. Аберратир, ты отверг меня пред её лицом, я думал ты защитник наш а ты лишь кто? А разум, разум, разум, мой!?! Ты его изверг из себя, как сказал он а я?..

…Давно я прочитал, что тот, кто хочет изгнать из себя духи предков своих и имена их прочитать должен на камне при свете отчаяния и горести строки из книги черной, как лотос Виаррина, бога, предавшего Вару Ар-Кхазалид Думира Афсарир'шаб и плоть его поглотивши, сделавши плотью своею. Строки же эти звучат как шаги легкой поступи неотвратимости: «Dak’hant fera gork, ash nak’halaim, Arue, Arue! Vash nak’halaim la el’ mastu na mastu!».

Хочешь ли ты прочитать эти строки, тот, кто придет позади меня? Я перепутал лишь слово одно и предки потомками сделались и я… Я не могу… Это я… Я никогда не прощу себя.

Кто придет ко мне в последний исход плоти моей на пожрание вору? Никто. Никто не настигнет меня ни сзади ни спереди ни сбоку ни из сердца моего, где мысль рождается древом червоточины. Никто… Никогда… Мои слезы ты найдешь черными сапфирами на дне озера твоего синего-синего, как безумие мое…

Я начертал на воротах гроба её заклятие столь страшное, чтобы не открыл его я. Не открыла его тоска моя в бессмертии смерти…

Никогда не буду петь?
Если только песнь твоя не станет последней.
Никогда не буду плясать?
Если только танец твой не станет последним.
Никогда не буду смеяться?
Если только смех твой не станет последним.
Никогда не буду играть?
Если только игра твоя не станет последней.
Никогда не буду спать?
Если только сон твой не станет последним.
…
Но ты не сможешь спать. Лишь видеть сны.
…
Никогда не буду плакать?
Если только плач твой не станет последним.
Никогда не буду любить?
Если только не полюбишь последнего.
…
Я люблю тебя, моё дитя… Засни, дитя, чтобы наши воспоминания остались с нами навсегда, и не проснись никогда…

Na kharta ferulis arumentsalis, Vera/

Я ушел сюда. В чужое пристанище смерти, чтобы забыть о своей смерти. О своем бессмертии. Я буду ждать Дашита, ждать его дара и его проклятия.

Кто, кроме меня оставит тебе, мой будущий я Ар-Им? Запомни – есть чада и есть Чада.

Маска! О БОЛЬБОЛЬМОЯОБЛЬОЛЯОББА….

Я отвергнут, отвергнут! Зачем я терзаю себя последней надеждой, о ты, тварь, о ты, Я! Я – мертвый Ак-Каин! Я порождение Зари! Зари, считаемой глупцами, отвергнутой, я отверг и Я вечно умираю в объятиях близнецов, создавших этот безумный мир. Я потерял свою стопу и потерял себя, ведь теперь никто никогда не откроет стен её, ворота её, о что я натворил, прокляните меня все живущие и жившие и будущие жить я сам запер её, я сам, САМ!!!

Ash nak’halim innumeratis viritus sancti я познаю через многие годы безумие других, считающих себя разумными. Вы, вся жизнь, что считает себя созданной Абберратиром, что через книгу его причастится к безумию его, к невежеству и забудет истинных богов своих, цвета мира и покоя его, коие извратят потомки монстров в душах и словах своих…

Я встретил однажды его. Безумец из жарких земель. Как давно это было. Как давно это было? Он искал отца всех пожирающих. Я искал мать всех сотворяющих. Дуализм правды, это оружие твоё в борьбе с деяниями и словами его. Мы не могли одолеть друг друга, как одолели сейчас меня слова его и письмена его учеников.

Ты ищешь оружие? Найди его в гробнице моей, той, что считается гробницей духа моего, но знай, что открывая ты выпустишь смерть. Пожирающую из вечных костей порошка синего безумия, красного крови боли, отчаяния личинок глаз из личинок, белого пламени….

Я один предал шестерых, но не обрел покой с самим собой. Поведать мою историю? Зачем кому-то она нужна? Я – проводник Виаррина. Слуга. Мой Марр белый. Мой Ар-Им скрыт. Моя Ксул Хадот прозвучит через сто и ещё пятьдесят сотен лет после моей смерти.

Ash’khalimin’virtain-Viarrinn – Ash’Khalitarum…

Моя кровь питает тебя, моё безумие и синие феи играют над синей водой, отчаявшись в поисках воина, что меч с холма могильного Vair Nay’kala Varrima, вечного шара, спутника творений зари, погребальницы богов, посвященного в создании своем элементу Viarrinna-Vali’thalis, проклятию страха детей Ак-Каина. Поднимет во славу последнего из веры и надежды мира своего навеки покинутого, но захваченного, но не порабощенного пришлыми теми, кто приходят к нам потоками и принося на плечах своих два дня одиночества и горечи по питомцам и потомкам, домам и городам, предкам и гробницам, дворам и селам, сыновьям и…

Я!!!! Я сделал это сам, сам, сам, САМ!!!! ЗА ЧТО?!!!

Боги – это песнь моего КРИКА. Это песнь моей БОЛИ. Это песнь моего ЦВЕТА.

Ksul Hadot – Viarrinn.

В те редкие моменты, когда сознание бессмертного проясняется, и я думаю о словах своих, я не меняю в свитке ни слова. Пусть его не найдут, потом я его уничтожу, но сейчас в этом камне, в этой вечности, в очередной из моих вечностей я пишу книгу Виарринна.

Запомни. В году, когда придет к тебе нечистый Ксул Хадот Ак-Каина и совратит людей могуществом восполняемой вечно нежизни его, начнется отсчет священных восьми. И лишь первые два – суть Ксул Хадот Виарринна и Найхатима будут дни счастья людского.

Но за ними придет день красный, день белый, день черный, день зеленый, день синий и день вечный. И в день вечный придут те, кто не зная того, потомков Мхон-Остор Окка пустят в нежные, словно мясо младенца, чертоги обманщика Аберратира, себе присвоившего знамя Творца истинного.

И тогда лишь Он, который разбудит дитя моё, чтобы найти меч Виарринна, тот, кто совершит все ошибки ради Вайланель Лила, бесцветного проводника рока и жнеца струн вечности и неизменности, слуги предвечного Хаоса, сам ставший слугой Аш-Вигуруна, но отринувший дитя Зари сможет спасти всё, что хотел и взять на себя грехи, погибнуть, но не переродиться.
НЕТ! НЕ ПЕРЕРОЖДЕНИЕ! НЕТ, Нет, нет…

…
…
…

Ты дашь мне минуту, чтобы зачертать себя, Ар-Кхазалид?

Arue, Arue, Nash’khalaim Arue, venestri Arue nash’khalaim Arue, sanestri Arue vel mali golon nal’ khamit al’ mustakhim Arue!