70148-5

Вы когда-нибудь мечтали стать космонавтом
и не просто слетать по–соседски на Луну
или куда-нибудь на задворки Солнечной системы,
например к Плутону, а по- взрослому махнуть
за пределы Млечного пути в направлении
Туманности Андромеды? Прежде, чем отвечать-
подумайте, смогли бы вы прожить без Солнца
значительное время? Ведь даже с  Плутона 
его уже видно только крупной яркой звездой,
эдакой мини-Луной, а далее оно скукоживается
до размеров обычной звездной мелочи.

Юрик  Конненков, как и любой уроженец Смоленщины,
конечно гордился своим прославленным  земляком и,
теоретически, не отрицал желания побывать в космосе
при условии, что при жизни удастся назад вернуться,
желательно- молодым и здоровым. Однако, прослужив
около года в зенитно- ракетном дивизионе на кольской
сопке, возвышающейся над широко известным в узких
кругах фьордом Баренцева моря Ара-губа, он кардинально
пересмотрел свое отношение к космическим путешествиям
и причиной тому было, ранее неизведанное и не
упомянутое ни «покупателем» на сборном пункте
военкомата, ни офицерами- преподами в учебке,
явление под названием «Полярная ночь».
Призванный в ряды по весне, полярный день он
воспринял довольно-таки нейтрально, подумаешь-
светло сутки напролет, спать это солдату первого
года службы абсолютно не мешало. Все армейское
существование  было дивно отлажено так, что
первогодку всегда полуобморочно хотелось спать
и зверски чего-нибудь сожрать.
Да и что было взять со вчерашних школяров,
которые от мамкиных «борщецов» и «оладушков»
угодили в кулинарно-аскетический беспредел
заполярной Советской Армии, где самым
вкусным блюдом считался компот.

Естественно, что эта диета не способствовала
логическому мышлению и Юра был искренне изумлен,
когда полярный день постепенно, но неотвратимо,
трансформировался в свою полную противоположность–
полярную ночь.

Сначала в середине августа как-то вдруг, за одни
сутки,  лесотундровое криволесье под сопкой пожелтело
и начало  осыпаться побитой ночным заморозком листвой,
а через пару недель ударил первый снежный заряд,
посшибав со стеблей перезрелую забродившую морошку и
покрыв мох с валунами ледяным ноздреватым панцирем.
Потом закружила пятидневная метель, сглаживая
неровности сопки, и превращая небольшие овражки
и лощины в смертельно опасные ловушки.

Светило совсем обленилось и вычерчивало почти
параллельно горизонту небольшие дуги, которые
с каждым днем становились все прямее и короче.

В конце ноября солнце не взошло.

Аллес, комрады!
Отложите в сторону космические ложки и
пристегните космические ремни, наш звездолет
покинул Солнечную систему!

И это вам не банальное пятиминутное затмение,
повергавшее, тем не менее, в панику целые армии
отнюдь не трусливых воителей  древности, 
а полуторамесячное отключение механизма фотосинтеза
со всеми вытекающими.

Добывайте, ребятки, витамин D из печени трески!
Рыбу попросите у старшины –прапорщика Законечного.
Заодно обогатите свой лексикон знанием некоторых
напевных украинских выражений.
Эндоморфины синтезируйте сами, как хотите.
Можете у старшины заодно и авокадо попросить,
но лучше не рискуйте- прапор на точке пятый год
даже в июле  кальсоны с начесом носит, нервы
все-таки маленько расшатаны.

Короче, полярная ночь Юре не понравилась.
Только ежедневные тревоги по натовским
самолетам-разведчикам, разнообразили серую
тягомотину армейской повседневности.

Конечно было потрясающе красивым небо звездное в те
редкие дни, когда метель не воет, прямо, как в кино
про вечернехуторские  Диканьки, но на этом сказочное
сходство с важнейшим из искусств  заканчивалось.
Старшина, правда, был вылитый Пан Пацюк, но его Юрик
невзлюбил, после того, как однажды сундук* на вечерней
поверке дободался до угрюмого кочегара, тоже с майского
призыва, невысокого парня кавказской национальности,
вообще не говорившего по-русски.

Дивизион в этот месяц не стоял на боевом дежурстве,
разведчики спали в казарме и сполна вкушали общение
со старшим призывом и пузатым старшиной.

-Руки к осмотру!

Мимо локаторщиков и связистов старшина проходил быстро,
все ясно- белоручки и бездельники, сидят сутками в своих
кунгах, в календариках дырки иголками прокалывают.

Стартовики- это уже трудовой народ, постоянно откапывают
ПУ** и чистят  подъездные к ним пути для ТЗМок***, ладони
заскорузло-натруженные,но чистые.

С водителями тоже все ясно: двухметровому громиле Синеву
полгода до дембеля, лапища  пухлая и чистенькая .
Его сменщику Юшеву еще год баранку крутить – изящные пальцы
музыканта (писарчуком бы служить при штабе!), костяшки
в ссадинах, масло и соляру из-под ногтей никаким бензином
не вымыть…

-Рядовой Юшев!

-Я!

-Руки перемыть! Шагом марш!

Хозвзвод. Старший сержант, грузин, нос сливой - любимчик
и умница, в каптерке порядок, все понимает, помогает,
держит в курсе.

Повар, Лотаришвили, тоже грузин, но совсем другой-
стройный, красивый, в глазах огонь, с таким каши
не сваришь, но комдив хавкой доволен. Ладно.

Кочегар. Думвадзе. Чурка, с каких гор спустился?

-Рядовой Думвадзе!

-Я!

-Почему руки не помыты?

-Я миль.

-Чем «миль»?

-Милом миль.

-Ты мне мозги зачем паришь?- сундук рывками дергает
парня за руку.

А ты подолби ломом смерзшуюся в монолит угольную россыпь,
потом в тачку ее лопатой, затем вертлявую эту тачку по
снежно-ледяной траншее противоминным зигзагом в
загазованную котельную, в которой фильмы про преисподнюю
можно снимать, а кочегаров без всяких проб сразу чертями
утверждать. Тут же, только размазав тыльной стороной
ладони едкий пот вместе с сажей и угольной пудрой по
лицу, подбросить несколько лопат в один из Е-шек****, а
второй начинать чистить, выгребая огнедышащий, спекшийся
пластами шлак, который сернисто-смрадным своим жаром
обжигает мокрое лицо. Потом опять тачку, уже со шлаком,
в другую сторону- в отвал, с шипением- в снег.
Подыши кисловатым парком, старшина! Хороша банька?

-Нэ могу…- кочегар виновато смотрит на свои
татуированные угольной пылью руки.

-Что «нэ могу»? Руки чистыми должны быть, рядовой!
Ты это хоть понимаешь?

-Я мил. Милом нэ могу.

-Ах ты «милом нэ можэшь»? Старший сержант Чмония!

-Я!

-В каптерке за сейфом стоит рулон наждачки. Оторви кусок и сюда!

-Есть!

-Сука! -как-то горестно, но отчетливо, прозвучало
справа от вздрогнувшего Юрика.

Чмония сбился с шага и полыхнул лопухами ушей.

Старшина же побагровел всем сытым холеным лицом
и повернулся к правому флангу.

Конечно же! Солдат- переросток, студент- недоучка!
Стоит с наглой рожей, криво ухмыляется. Штрафник!
Через пару месяцев после прибытия на сопку заработал
пять суток губы от комдива за то, что будучи
дневальным ответил на придирки сержанта (который был
на год старше по призыву!) таким образом, что тот
отлетел и врезался в противоположную стену с грохотом,
будто трактор в казарму въехал. Командир дивизиона,
выскочив из кабинета, увидел сидящего у стены на
пятой точке младшего сержанта Квашинского и мирно
стоящего у тумбочки солдата, с кривой усмешкой на
побледневшем лице.

Приговор-то был вынесен сразу. Да как-то не исполнен
до сих пор. Старшие призывы почему-то от него отстали.
(По сведениям Чмонии  Квашинский на допросе у «дедов»
показал будто бы, что «калининградец», после невинного
толчка в плечо вдруг в ответ резко мочканул старшего
по званию и по- понятиям товарища в грудину странно
сногосшибающим на такой короткой дистанции ударом.
Хорошо, что стена была  всего в полутора метрах и
остановила полет начальника караула. А потом,
будто-то бы он, глядя сверху пристально в глаза
поверженному начальству, взялся за рукоятку штык-ножа,
висевшего на поясе).

Лычки разгильдяю командование за службу на радаре
исправно вешало и он почти догнал Чмонию, усиленно
продвигаемого старшиной.

Даже семь суток гаупвахты, объявленные этому
отморозку уже следующим летом самим комбригом (!!!),
ничего не изменили, скорее наоборот – он единственный
со всего майского призыва съездил в отпуск.
Прямо чудеса какие-то!

Вырвав из рук подошедшего каптерщика кусок наждачной
бумаги прапорщик с остервенением начал тереть протянутые
вперед руки остолбеневшего кочегара.

-Я научу тебя  Родину любить…

-Гнида!- уже без всякой горести донеслось опять
с правого фланга.

Отшвырнув наждачку старшина нарочито неспешно,
сдерживая себя, подошел к началу шеренги.

-Ты это кому, сержант? Думаешь на тебя управы нет?
На Кильдин захотел?!- встопорщив ухоженные усы,
звенящим от ненависти голосом тихо, почти шепотом,
спросил Законечный .

-Отвянь, Конь!- сержант пресек локтепихательные
попытки Юрика остановить неотвратимую беду и,
посмотрев на прапора поголубевшими до белесости
глазами с иголочными точками зрачков, тоже тихо,
пришепетывая на шипящих, произнес. – Хорошо,
товарищ прапорщик. Только на Кильдин  вместе давайте,
а сначала пусть фельдшер раненого бойца перебинтует.

Запорожские усы старшины как-бы  опали.
Повернув направо голову он увидел, что с протянутых 
рук словно окаменевшего кочегара начали срываться
капельки крови и раздавленной брусникой вспыхивать
на желтом линолеуме пола.

Одна, две, три…

- Дивизион, смирно! Мишуров, Думвадзе- в медпункт.
Чмония, зайди в каптерку.
Отбой!

Строй, громыхая кирзачами, рассыпался и втянулся
в спальное помещение.

Планета неслась в ледяной пустоте, наклонившись
в сторону  от Солнца своим Северным полюсом,
недалеко от которого, в скалистом разломе фьорда
таилась мощь, способная превратить ее в пыльную
груду космических обломков.
Прикрывая этот разлом от непрошенных гостей на
ближайшей сопке хищно ощетинился ракетами
погруженный в полярную ночь недремлющий дивизион.

Горстка людей в стылом мраке заполярной тундры.

______________________________________________
*сундук- ласковое прозвице прапорщика (мичмана) в СА и ВМФ;
**ПУ- пусковая установка:
***ТЗМ-транспортно-заряжающая машина;
****Е-шка -угольный водогрейный котел Е-1.


Рецензии