Алхимия мыслеречия - проба пера

   Наступал неумолимо вечер. Грузные россыпи небесной породы, медленно наливались чёрным таинством стихийного чародейства и уходили в закат. Ветер гнал стада облаков, незримый порыв могучей силы правил картину наяву. Как рука Художника, он - ветер, - менял палитру и облик пейзажа. Таинство света и цвета, завершало короткий акт течения истории. Вот и этот день уходил на покой. Усталые ветви - за день нашумевшихся деревьев - мирно покачивались из стороны в сторону, провожая закат Солнца и встречая молодые звёзды. Густой аромат подымающегося пара с земли, сливался с разнотравьем и в тон игре сверчков, довершал последние штрихи вечернего эскиза.
   Жаркие объятия летнего любвеобилия светила, по этикету движения космических тел, сменялись нежным поцелуем вечерней прохлады. Земля заключалась в объятия тени. Последние птицы улетали на свои гнездовья, кажаны начинали свои блуждающие странствия и врата ночной жизни приоткрывали свой засов. Будто после трудового дня, всё живое переводило дыхание. Жизнь источала усладу: покоем и блаженным удовлетворением.
   Наступало время творчества, "творец", как обычно, провёл и этот день в поте лица. От мелких бытовых проблем до изнурительной рутины по бизнесу, события промчались как тяжелое лобовое сражение в шахматной партии: в концентрированном напряжении, расчете времени и комбинировании действий. Излюбленное чтение удостоилось лишь жалкими тридцатью минутами, круговорот событий размалывал его как жернова. Но вот вечерняя тишь, сочетающаяся с симфонией из сверчковых пений и атмосфера таинства грядущего, как тёмный мёд - сливались в густую субстанцию результата.
   Он садился за стол, большое окно было открыто. Царила темнота. Небольшая комната дышала свежестью, зажигалась свеча. Жало пера напивалось чёрным нектаром и совокуплялось с белым листом. Рука, движимая еще бурным и неупорядоченным потоком разгоряченного сознания, писала слова. Слова сливались в предложения, предложения в строки, строки в абзацы. Лавина смыслов извергалась из жерла разума. Так было всегда. Несколько десятков минут напряженного изложения пролетали незаметно, и Её Величество Ночь вступала в свои права. Гроздья и россыпи соли, царственно восседали на чёрном троне вышины. Созвездия плели свой магический код, а поодинокие дикие камни сгорали в плотных слоях атмосферы, запечатлев последний миг своей жизни коротеньким всполохом света.
   Напряженная работа руки и тонко чувствующих пальцев, входили в такт с работой сердца и дыханием, казалось, вся Вселенная сейчас вращается вокруг этого процесса. В сознаннии, как в небесном Светиле - то и дело вспыхивали протуберанцы, пролетали кометы и сила его притяжения захватывала разновеликие объекты мыслей в свою орбиту. Постепенно, акт творения мыслей и их явного воплощения на бумаге, приобретал черты упорядоченности. Покой холодного течения мысли, первым порывом ночного ветерка коснулся прядей густой бороды "творца". Он остановился. Рука его замерла, а жало пера как хвост скорпиона, оголённым нервом ждали своего часа. Накопив критическую массу напряженного и плодоносного труда, сознание отворяло Путь в чертоги предмыслия. Туда, где обитает Слово. Все чувства его утончились, обострились. Где-то в углу слышалось, как паук своими лапками заплетает в паутину беспечно попавшегося гостя. Вокруг танцующего стана горящей свечи, ночной странник опоясывает круги - дикий танец блуждающего скитальца разносил крохотные порывы ветерка. Пространство вокруг густело и походило на кино.
   Где-то вдалеке - слова, как участники обширного симфонического оркестра, занимали свои позиции. Он уже предвосхищал грандиозный концерт, но первые звуки еще не сливались в созвучия. Он предвкушал великие ритмы, но чуть запаздывали альты. Орган завершал последние азы приготовлений. Чуть дрогнуло жало пера, вкусив чёрный нектар вечности и как по мановению палочки дирижёра - заиграл оркестр! Симфония созвучий лилась живым ритмом. Немигающие веки "творца" орлиным взором впились в бумагу, созерцая будто он Иной - акт творчества. Приоткрытый рот издавал прерывистое дыхание, лицо распрямилось и обострилось - уподобившись лику горного Владыки. Живые молнии слов слетали из-под его пера Жар-Птицы. Скрипки, ударные. Вторые скрипки, трубы, литавры. Флейты, кларнеты, арфа, орган!..
   Могучая симфония играла час за часом, рождая новые и новые произведения. Лист за листом, исписанные плотью новых мыслей, они слетали стайками со стола, образуя ключи. В пылу творения, тонкий лучик молодого месяца озарил храм творчества, бисеринки пыли сочетались с бисеринками пота на напряженном лице. Жало окунулось во флакон животворящей субстанции и клюнуло об малахитовую поверхность дна. Свеча догорала последним, тлеющим лучиком света, озаряя лик одухотворённого созидателя. За окном встречала утренняя зорька. Нежнейший свет коснулся Царицы и неспешная хода владыки тени, ознаменовала окончание этого эпизода.
   Сухие губы еле шевелились, горло издавало сиплые звуки загнанного мерина. Аккуратнейшим образом он уложил проводников своего творчества ко сну: перо и чернильницу, погасил свечу. Сам пошел сильной походкой вершителя истории в душ. Холодный поток воды обрушился на его тело, которое пережило колоссальное нервное напряжение. Долгие минуты он вкушал бодрящие струи очищающего водопада. Когда пропала густая борода и взор обратился в человеческий взгляд, на него рухнула нечеловеческвя усталость. Опосля, пиала тёмного мёда с белым домашним хлебом да родниковая вода, немного насытили его тело - он окунулся в мир сновидений. . .