Борода за рамкою портрета

Только что вернулся из городоского музея, где состоялось открытие выставки картин Бориса Михайловича Пупынина.
Сегодня Заслуженному художнику России исполнилось бы 65 лет.
Я выступил , говорил что-то приличествующее случаю. Хотя самому Борису Михайловичу такое мое славословиен не понравилось бы.
Он бы потребовал рубить правду-матку.
Он бы велел рассказать о нашей многолетней дружбе. Примерно так.
Был Борис Михайлович необуздан во всем и громаден, как Саваоф. Я его так и звал. При встречах обнимались, и мне не хватало рук охватить этот кряж. А борода его была такой же принадлежностью лица,как улыбка, как глаза - внимательные и добрые.
Если попробовать разложить хужодника на цветовой линейке, то протирался бы он от угольно-черного до солнечно-золотистого цветов. Это была полная палитра, в несколько наборов. Как аккордеон в денадцать диапозонов.
Причем, взлёты поднимали Бориса Михайловича на такую высоту, что я рядом чувствовал себя лилипутом. Ладно его общение с именами мирового уровня. Я и перед картинами робел. Особенно его мама. Она сидит за прялкой, мудрая и спокойная . Верхосонкая парка, тянущая нить жизни сына-художника. Нить, связующую античность и наши дни, бытие и небыль.
Сильны портреты односельчан. Особенно отец. Я думаю - если бы один этот портрет попал на иную планету, то тамошние человеки сумели бы судить по нему о нашем мире во всей его полноте. По рукам отца - о тяжкой крестьянской работе. По медалям его - о личном мужестве. По шрамам и морщинам на лице - о нашем неустройстве и войнах.
Да что там высоты!
И падения Бориса Мийхайловича были грандиозны. Как-то на какой-то встрече Борис Михайлович присутвовал после страшного перепоя. Это было видно по нему. Чиновник администрации на ухо мне радостно прошипел : "Этот репин ночью в коридоре администрации заснул неглиже".
Чиновнику не объяснишь, что и уход в самые глухие углоки бытия для художника - не порок, а способ познания мира. Художник, в отличие от чиновника, пьет не от зависимости, а от безысходности. Может - об этой администрации и помнить-то будут только по тому, как в ней ночевал Борис Михайлович. Художник и на краю ада находит крупицы смысла, без которых он не может чувствовать собственную творческую полноту.
И такая понота есть в каждой картине Бориса Михайловича. Я не стану его сравнивать ни с кем. Достаточно сказать, что он - достойный продолжатель славной традиции русской реалистической школы. В его картиины хочется войти и остаться там.
Он сам был - как тюбик с красками. Расходовал себя безжалостно и широко. Если мы встречались, и , обнявшись, я замыкал руки, значит - он только что закончил картину.
После каждой работы Борис Михайлович вдвое терял в весе.
...
На снимке: картина Бориса Пупынина