Ну, я попал... 2 или Нижнее Кумозеро

                Новое знакомство увлекло меня возможностью приобрести другое хобби. Впрочем, оно совпадало с имеющимся ранее – с рыбалкой. В подвале ГенВала происходили периодические встречи, где в зависимости от целей мы обсуждали планы на предстоящий туристический год, делились своими фотографиями, задумками по усовершенствованию снаряжения  и, разумеется, выпивали. Буквально сразу после новогодних праздников состоялась встреча, где речь велась о ставшей для моих новых друзей традиционной апрельской поездке на рыбалку в Карелию.

                Нужно уточнить – все участники этих встреч и походов представители самых разных профессий, работающих в самых различных сферах и объединённых только общим для всех увлечением. Редко кто из них был как-то связан по работе, были и совсем молодые ребята, чуть ли не студенты, были военнослужащие и другие представители силовых структур, были пенсионеры. Всех их в прошлой жизни судьба свела с ГенВалом, и в обстановке взаимной приязни они продолжали своё знакомство.

                Иногда, впрочем, цели поездок не совпадали. К примеру, сам ГенВал и его давнишний товарищ Сергей Сухов ездили на рыбалку в Карелию с целью заготовки рыбы. Другие кроме рыбацких снастей брали ружья, они охотились и рыбачили одновременно, вполне сочетая эти оба увлечения. Кому-то сама поездка давала возможность просто отдохнуть в кампании хорошо знакомых людей, и ни охота, ни рыбалка им была не важна.

                Собираясь в поход, мы обсуждали - какие брать с собой вещи и сколько, на чём передвигаться, как возить снаряжение, сколько иметь при себе денег. Это было для меня в новинку, тем более, что снаряжения как такового я не имел. Собственно, снасти для зимней рыбалки, бур и ящик у меня имелись, но ни лыж, ни саней я никогда не использовал. Да и вообще – двухнедельная зимняя рыбалка на лесном озере, вдали от цивилизации представлялась чем-то экзотическим. Но ГенВал чётко распланировал все мероприятия – покупку продуктов, составление меню-раскладки, распределение дежурств, раздачу поровну всем участникам общественного имущества взял на себя. Нам же оставалось только сдать необходимые деньги на билеты и продукты, в указанный день прийти и укомплектовать свои укладки (они на всё время до выезда оставались в подвале у ГенВала) и подготовиться к поездке самим. Собственно, все мероприятия по таким рыбалкам проходили по уже давно отработанной схеме.

                Озабоченный отсутствием лыж, я был успокоен ГенВалом когда приобрёл у него отличную пару пластиковых лыж с уже прикрученными к ним креплениями, изготовленными из нержавейки по заранее снятым с обуви размерам. Сами крепления так же были одним из ноухау ГенВала, поскольку обычные стандартные крепления не выдерживали нагрузки и ломались. Ещё одним приобретением стали сани на «резиновом» ходу. Собственно, не на «резиновом», а на надувном, где полозья саней заменялись баллонами, как у катамарана. Это позволяло тащить тяжелые укладки на санях по лыжне, а не на плечах. Ледобуры так же отнесли к общественному имуществу, поскольку их брали на всех. Свой древний «ленинградский» ледобур я захватил вне плана – уж слишком он был раздолбанным в месте соединения. Обязательным снаряжением каждого стал налобный фонарь. Оказалось важной пешня, и мною она была также приобретена. Тащить свой тяжеленный ящик я не мог, там бы и загнулся под ним. Поэтому заказал у себя в цеху удобное ведро из оцинковки. Крышку оббивать чем-либо не стал, потому как пользовался пенкой.
 
                Поскольку снасти - имущество индивидуальное, то каждый их готовил для себя сам. Предполагалась ловля на жерлицы, что я никогда раньше не делал, поэтому я приобрёл пять жерлиц магазинных – чёрных пластмассовых кругов с прорезью для лески, с креплением для катушек и для пружинок с флажками.  Ещё десяток надлёдных мне предложил купить Сергей Сухов – он сам их изготавливал, и два десятка подлёдных я сделал по образцу, выданному мне ГенВалом.  Забегая вперёд, скажу – они и стали основным средством ловли, поскольку магазинные громоздки, а Сергея Сухова хрупки, потому как они из дерева.

                Уставший отвечать на мои вопросы ГенВал, только бурчал в ответ, что сам всё увижу. И действительно, процесс ловли оказался довольно простым, поскольку вся сила уходила на подготовительные работы, а именно – на бурение лунок во льду, толщина которого доходила до 70 см, на поиск и вылов живцов, на обеспечение их сохранности и живучести, на передвижение от одного поля с жерлицами к другому то по глубокому снегу, то по разлитой на льду воде. В морозы было сложнее – чтобы проверить лунки с подводными жерлицами, их нужно было очищать от наросшего за ночь льда с помощью пешни и ножа. Но это было уже после…

                Подходил день отъезда, укладки стояли укомплектованными в подвале ГенВала, уточнялись последние моменты, а меня, как новичка, одолевали грандиозные планы предстоящей ловли. Нас набралось довольно много и потому мне выпало всего два дежурства. Отъезжали мы от подвала ГенВала, шли нагруженные укладками, к электричке, а дополнительное оборудование нам помогли подвезти на вокзал на машине. Поезд «Москва-Мурманск» шёл вечером, на перроне нас провожали те, кто по тем или иным причинам не ехали. Езды всего сутки, а на станции в Кеми нас ждала «таблетка» знакомого жителя Виктора.

                Уже на вокзале и в купе плацкартного вагона мы окончательно познакомились, поскольку раньше хоть и видели друга друга, но общались мало. Совместная поездка, как правило, сближает людей и для нас она стала такой же. Независимо от возраста все были на «ты» - ехали молодые ребята лет двадцати пяти, несколько мужчин примерно моего возраста – около пятидесяти лет, и пара-тройка людей, скажем так, преклонного возраста – от шестидесяти пяти и старше. ГенВал за год до этого перевалил шестидесятилетний рубеж, но по сравнению с «пенсионерами» выглядел пацаном.

                Есть придуманное не мною правило – как можно быстрее облегчать свои укладки, поэтому все стремительно освобождались от припасов, приготовленных для съедания в дороге, и я не преминул воспользоваться такой возможностью. Стол ломился от еды, каждый последующий тост понемногу уменьшал её количество, атмосфера была накалена желанием поделиться пережитым в предыдущих походах – было шумно и весело. Часть наших коллег разместилась в другом вагоне, но трапеза проходила совместно и закончилась далеко за полночь. Никто никуда не торопился – предстояло ехать весь последующий день, так что проблемы с нехваткой сна ничего не предвещало.

                Следующий день для всех начался по-разному, но уже к обеду совместные возлияния продолжились, как и уничтожение запасов, предназначенных для дороги. В перерывах между едой мы играли в домино – карты ГенВал не признавал. Время шло быстро, но как-то по-особому необычно, наполнено. Вообще, в таких переездах есть своя прелесть – ты знаешь, что предстоит знакомство с неизведанным, и начало этого знакомства уже в самой поездке, в этих новых встречах, разговорах, налаживании связей, в проникновении в атмосферу отсутствия связей с внешним миром, с исчезновением озабоченности о решении проблем там, в другой, не походной жизни. Тебя немного морозит, и пробивает на дрожь от предчувствий и постижений, похожей, скорее, на эйфорию.

                Важной деталью была погода. В Москве и Подмосковье уже распустились на кустах первые листики, земля давно очистилась от лежалого грязного снега, и тепло явно превышало норму для этого времени. Мы были настороже – как бы там плавать не пришлось, тогда уже точно будет всем не до рыбалки. По приезду в Кемь мы увидели, что погода мало отличалась от подмосковной – снег если и был, то во дворах, у оград,  и весь покрытый сбитой, почерневшей от грязи, коркой.

                Только Виктор, уже не впервые встречавший нашу группу, всех успокоил – Нижнее Кумозеро называют Карельской Сибирью, и нам представилась отличная возможность в этом убедиться.. Учитывая мою комплекцию, ГенВал позволил мне занять место в кабине водителя. Кое кто из ребят нашей группы ещё доукомплектовался в местном круглосуточном магазине, мы погрузились в «таблетку» и тронулись к месту рыбалки – к Нижнему Кумозеру. Дорога к нему, между тем, была сухой и чистой от наледи, но сразу за обочиной лежал высокий, белеющий чистотой, снег. Виктор нас выгрузил в назначенном месте, ГенВал согласовал день выдвижения в Кемь и время подачи автомашины. Виктор развернул авто и скрылся в темноте. Было около часа ночи, в темноте мелькали лучи налобных фонарей – мы «переобувались» в лыжи, надували баллоны саней, крепили на санях укладки и помаленьку выдвигались на тропу. Собственно, тропы ещё не было. Её нам предстояло проложить и первым пошёл старший, ГенВал. Особых инструктажей он не проводил – было ясно, что с лыжни уходить нельзя, лишь она приведёт нас к месту. И каждый по готовности вставал на лыжню и уходил в темноту. Так поступил и я.

                Длительное отсутствие лыжных тренировок тут же сказалось. Одно дело просто идти по лыжне, таща на бечеве за собою сани, другое – когда вместо снега появлялись открытые участки земли и приходилось останавливаться, перетаскивать груз без лыж, опять вставать на лыжи. Пока тропа шла лесом, и снега было в достатке, на склонах санки норовили перевернуться, и тогда их нужно было ставить на полозья вместе с привязанной к ним укладкой. В общем, мытарств было достаточно для ночной прогулки, весь путь составлял около 6 км и все эти километры доставили немало хлопот. Часть пути шла прямо по льду озера, причём лёд был покрыт водой, что привело к намоканию боков укладки и, соответственно, вещей внутри её.

                Возможно, ГенВалу, шедшему первым, было легче, но по мере расширения лыжни, воды на льду становилось всё больше. Не обошлось и без приключений – отставший Виктор долго ждал, что за ним кто-то вернётся, и когда один из нашей группы действительно вернулся за оставшимся ящиком пива,  был несказанно рад этому. Попросив пить, в ответ услышал предложение пожевать снега, что у него под ногами, и, наконец, смирился с неизбежным – встал на лыжню и пошёл к месту стоянки, больше не требуя к себе какого-то особого отношения. Пришёл он в лагерь только к обеду и так устал, что тут же повалился спать. Уже тогда из уст ГенВала звучало его правило, которым он руководствовался в своих походах – «жрать захочешь, придёшь». И мне не раз приходилось в этом убедиться.

                Я был приятно удивлён тому, что в Карелии встречается повсеместно. Деревянный сруб с полной обстановкой – кухней, наполненной посудой и разной утварью, кладовой с запасом дров, соли и ворохом различной тёплой одежды, общей комнатой с двумя широкими топчанами, с матрацами и одеялами, металлической печкой вообще не запирался. Дверь закрыта на обычный шпингалет. Всем новичкам ГенВал объявил – в каком виде приняли жилище, в таком виде и должны его оставить! Потом он уточнил, кто дежурит на следующий день, поскольку по заведённой традиции дежурство принимается и сдаётся ежедневно после ужина, тогда же уточняются изменения в меню-раскладке и производится замена дежурных по какой-либо необходимости.

                Поскольку в избе хватало места только для четверых участников поездки, другие селились в домах, расположенных в пяти минутах ходьбы от нашего домика. Там уже были ребята из местных, кемских жителей. Мы познакомились с ними позднее, поскольку любят они приходить в гости как раз во время обеда или ужина. Сами дома фактически прекратившей свое существование деревни в основном использовались летом, в том числе и для сдачи их в поднаём туристам и просто отдыхающим на озере рыбакам. Пятым в домике остался Владислав, бойкий пенсионер в очках. Он профессионально занимался мануальной терапией и многим из попутчиков пришлось не раз к нему обращаться. Спал он на полу в меховом спальном мешке и был вполне доволен этим.

                Решив частично вопросы с размещением и перекусив, мы похватали буры, ящики и свои снасти с санями и канами, встали на лыжи и под руководством ГенВала отправились ловить живца на мелководье, в заросли водорослей. Собственно, что там было на дне, мы узнали позднее, после зацепов и обрывов мормышек. Нужно отметить, что сама по себе ходьба на лыжах налегке не так утомительна, но она решает ещё одну задачу – предупреждает возможность попасть в полынью там, где подо льдом находится родник, или просто истончился лёд. Уже непосредственно на месте ловли мы, как правило, снимали лыжи и ходили по льду без них.

                Одним из проблемных вопросов стал вопрос обеспечения сохранности нашей наживки – мотыля, червя и опарыша, поскольку в самом избе было то слишком жарко, то отчаянно холодно. Труба из буржуйки не вынималась и не перекрывалась, поэтому после сжигания изрядной порции дров, тепло, как правило, беспрепятственно улетучивалось. Важно было не заморозить червей, потому как после размораживания они были уже непригодны совершенно.  А жить и ловить живца нам предстояло ещё до самого конца – целых десять суток. Уже потом, спустя десяток поездок, ГенВал совершенно случайно нашёл способ добывать ручейника прямо в месте ловли и надобность в живой наживке практически отпала. А в тот раз мы клали коробки под матрацы, где сохранялась относительно постоянная температура – не успев нагреться во время топки печурки, матрасы оставались холодными и сырыми.

                Живец в тот раз брался изумительно. Как правило, это был окунь. Тех, что покрупнее, ГенВал откладывал на «жарёху» и настоятельно предлагал делать так другим, а мелкий шёл на живца. Изредка попадались и плотва, и сиг, но если первую можно было отдать на съедение хищникам, то сиг шёл в засол, а потом на стол. Ловлей живцов занимались ежедневно, нужен был постоянный запас их для смены на сработавших жерлицах. Способ сохранить живцов для следующего дня приобретался опытным путём. Зачастую оставленные в ведре на улице, а то и на веранде, просто замерзали, впрочем, такая же участь их ждала, когда я оставил в лунке сетку с живцами, и она за ночь вмёрзла в лёд.

                Сказывалась усталость первого дня, ведь он как начался с высадки в Кеми и приезда к озеру, так и длился без сна до вечера воскресенья. Но такой день давал задел – уже к утру понедельника могли появиться первые уловы. Поэтому каждый рыбак старался – с утроенной энергией ловил живцов, добирался до приглянувшихся для ловли мест, бурил твёрдый, нетронутый с осени лёд, и устанавливал жерлицы. Этот день стал для меня днём учёбы как устанавливать жерлицу на льду, как подо льдом, как отмеривать расстояние ото дна и где должен находиться живец в целях наиболее эффективного клёва хищника. Вопросов было много, но ГенВал терпеливо на все отвечал.

                Со мною наряду обучался и Влад. Третий новичок – Виктор, после неудач при передвижении на лыжах в начале пути, в это время уже спал без задних ног. Его критика методов руководства людьми при передвижении в ночное время ГенВалом было принято в штыки. Собственно, каждый из пожилых участников поездки считал себя, по меньшей мере, мастером и готовым инструктором турпоходов, а ГенВал был таковым на протяжении трех десятилетий. Хотя за несчастный случай в походе был от руководства походами всё же отстранён. Но это там, в водных походах, а здесь простая поездка на рыбалку и не стоило проводить параллели. В дальнейшем Виктор поставил свои жерлицы, конструкции которых мы так удивились, на отдалённом участке озера, но во время снегопада их замело – обиженный ударами стихии и непониманием руководителя поездки Виктор замкнулся и в свободное от дежурства время просто гулял.

                Правду говорят, что новичкам везёт. Мой улов в первый и второй день превысил все ожидания и стал вторым по счёту вслед за успехом ГенВала и Сергея Сухова. Они ловили вдвоём. Собственно, для «добытчиков», как я их впоследствии назвал, такой тандем именно то, что нужно. Пока один ловит живцов, второй с запасом пойманных вчера вечером обходит подряд несколько участков, вытаскивает улов, меняет снулых живцов, ставит новых взамен сбитых с крючков и только помечает те места, где живцов не хватило. Передав эти сведения напарнику, возвращающемуся  с утреннего клёва, и тот восполняет нехватку. Чистка и разделка рыбы, укладка её в холодильник при этом идёт у них попеременно. После обеда один бежит на ловлю живца, а второй на проверку  или переустановку жерлиц.

                Уже позднее, увлекаясь стихотворчеством, я расписал алгоритм жизни на зимней рыбалке:

Просто некогда болтаться,
Есть всегда чем заниматься.
Еле занялся рассвет –
Нам другой заботы нет:
Посмотреть, где есть «загар» –
Вдруг налимчик там попал,
Щука леску размотала
И живца с крючка сорвала?
После завтрака вприпрыжку
К лункам мы бежим опять,
Чтоб десяток окунишек
В них по-быстрому поймать.
Здесь в работе без конца:
То ли хищник сбил живца,
То ли сам он соскочил,
То ли «в бозе он почил».
Все проверить, поменять,
Рыбу с самоловок снять,
Лёд намерзнет – пробивать
И зацепы отцеплять.
На лыжах продвигаясь сами,
От лунки к лунке тащим сани,
А в них лежат ведро с живцами
Да рыба, снятая с жерлицы,
И хоть за тёмными очками
От солнца прячем наши лица,
Но с обгорелыми носами
Назад вернёмся мы в столицу.

Намотав на лыжах кус,
Мы бредём на перекус.
Лишь в желудках заурчало –
Начинаем всё сначала.
Ну а если нет здесь клёва,
Мы набурим лунок новых,
Переставим самоловки,
Устраним в снастях поломки.
Позже, к ужину поближе,
Наконец снимаем лыжи
И о том, как день пройдён,
Разговор ведем неспешный,
Если случай был потешный,
Тут мы вспомним и о нём.

                Чтобы кому-то не показалось, что описанное и есть единственная забота на рыбалке, поясню: заготовка дров это не обязанность дежурных, а общественная работа. Недаром же мы везли на рыбалку бензопилу! Уже на второй день ГенВал призвал всех присоединятся к нему, а сам настроил, заправил пилу, проверил её работоспособность и отправился на поиски подходящей для заготовки на дрова сосны. Больший жар, чем сосна, даёт живая берёза, потому пилили и её. Там же на склоне, в глубоком снегу, шла обработка стволов, обрезка веток и распиловка на удобные для перевозки чурки. Мы выбирали чурки из кустов и сугробов, громоздили их на сани,  перевозили к домам – тому, где жили мы, второму, где жила ещё одна группа рыбаков, приехавших на более короткий срок, и к третьему, где обитали охотники, одновременно игравшие роли фотокорреспондентов. Уже там чурки превращались в дрова.

                По существу, при обработке рыбы выбрасывались только те внутренности, что кушать не принято. А печень налима и щуки, икра окуней, так называемые «потроха» шли в общую копилку – литровую банку, откуда по мере заполнения банки передавались дежурным для жарки и подачи на стол в ужин, когда многие участники поездки позволяли себе расслабиться и выпить спирта. Водка и вино не пользовались успехом в этом коллективе, а спирт мы, разумеется, выпивали. И жареные потроха были самой желаемой закуской. Считалось нормой ежедневно сдавать на общественные нужды – для общего стола по одной рыбе, той, что не жалко.  Как правило, это были щучка или налим весом до 1 кг, крупных окуней сдавали без правил - кто сколько поймал. Заготовка щучьей икры шла индивидуально и на общий стол она не попадала. Собранную таким образом рыбу жарили, из неё делали котлеты, из голов и плавников варили уху. Бывало, что охотники совершали товарообмен, и в дополнение к рыбе в уху попадала дичь, и уха становилась «королевской».

                Своё первое дежурство я запомнил надолго. С вечера я заготовил дрова – положил у печки для просушки, наколол тонких палочек, рис промыл и залил водой, изучил последовательность варки рисовой молочной каши и с утра был готов к работе. Воду для котлов также принято готовить заранее и я не стал делать исключение. Зажечь костёр удалось только со второй спички, но подсушенные поленья ярко горели. Я не беспокоился особо, поскольку начал готовить завтрак с солидным запасом времени. Однако вода в кане всё не закипала и не закипала… В чём беда? Ни ветерка, огонь подымается вверх прямо под каном, а жара мало – пузырьки на дне кана даже не появляются. Вставший по нужде ГенВал, проходя мимо, бросил – «Сложи костёр колодцем, это даст тягу, отсутствующую в безветрие, и дрова будут полностью сгорать вовсе не так как в домике…» Мне хватило времени быстро переоборудовать костёр и дело пошло – оставалось только подкладывать дрова. Я торопился, мне казалось, что жара недостаточно чтобы разварился рис,  дрова горели на ура, а в кане бурлило и бурлило. Наконец, напробовавшись риса, я посчитал его готовым. Отлив через край оставшуюся в кастрюле воду, я поставил её на огонь и прямо в кашу опустил банку сгущённого молока, а когда молоко растеклось, немного прополоскал банку, смывая оставшееся на стенках молоко. И только потом я вытащил пустую банку из кастрюли и откинул её в мусор. Доходить до готовности кашу я поставил у огня, сняв кан с таганка. Каша густела. Я посмотрел на часы и ужаснулся – завтрак был готов, а до подъёма ещё четверть часа. Беда! И чай остынет, и каша… Я не стал ожидать условленного времени и заорал: «Подъём! Через пять минут завтрак!»  Последним завтракал ГенВал – он не изменял своим привычкам и наряду с похвалой не забывал пустить стрелу критики. В конце завтрака он заявил, что рис недосолен, а чай холоден. Не упоминая мой неуправляемый костёр. Впоследствии я менялся с дежурными, чтобы практически постоянно готовить завтрак – сон на Севере короток, и с первыми, светлеющими на снегу, проявлениями рассвета, я просыпался, более не состоянии заснуть. И во сколько бы ни начинал готовить завтрак, он неизменно был готов раньше назначенного часа.

                Если в первую ночь ты спишь как младенец, то уже во вторую ночь появляются первые признаки усталости – икроножные мышцы схватывают судороги, подёргиваются суставы пальцев, и сами натруженные пальцы начинают неметь. Потому, просыпаясь ночью, первым дело стремишься поменять позу. Немота отходит, а пальцы наполняются покалывающими точками, иногда совпадающими с пульсом. Ну как тут уснёшь? Всё происходящее далее уже результат пересыхания кожи рук – на ней появляются трещинки, которые расширяются и саднят, если их не лечить. В практике лечения кожи мазь БОРА ПЛЮС, а ещё рукам нужно давать отдохнуть в тёплой воде, отойти от общения со льдом и снегом. Во время чистки рыбы, когда это общение неизбежно, целесообразно использовать рабочие перчатки. Но всё это приходит с опытом и потерями.

                Рыбача на мелководье, каждый использовал свою снасть. Зачастую это были обычные балалайки, а также кобылки. Я же взял и те, и другие, и старую свою удочку с катушкой и шестиком из сломанного кончика телескопической удочки – как привычный и удобный в руке инструмент. Мормышки тоже были рядовые – капельки серебряных и золотых  цветов. Собственно, окуню особых снастей и не нужно было – он брал жадно и устойчиво, обеспечивая нас живцом. Радуясь ловле, я писал:

Здесь раздолье для ловца,
Здесь обилие живца –
Полосатый окунишка
Так и рвётся на мормышку,
Резко дёрнет сторожок –
На опарыш взял сижок,
Сторожок дрожит едва,
Значит, подошла плотва.
Взмах руки и, подсекая,
Мы из лунки извлекаем
Тело бойкого живца.
Что за радость для ловца!

                Наука выставлять подлёдные жерлицы требует обозначения их на льду, мы же, пренебрегая этим, попали впросак – утро четвёртого дня было переполнено светом, исходящим от навалившего за ночь снега. Снег выровнял все неровности на льду, и места установки жерлиц просто исчезли из глаз – перед нами растилалась совершенно гладкая поверхность озера. Где искать свои жерлицы, оставалось загадкой. Больше всех по этому поводу страдал Виктор, но потом смирился с потерей и больше не заговаривал о ней. Я же, примерно вспомнив места установки своих подлёдных жерлиц, отыскал практически все. И вовсе не зря, потому что следом ударил мороз и вчерашний снежный покров покрылся ледяной коркой и там, конечно, уже вряд ли можно было найти.  Жерлицы, по сути, расходный материал, но со временем утраты их становились всё ощутимее.

                Я долго не понимал причину схода щук прямо в лунке, мне казалось вполне закономерным тащить их, прилагая все усилия. Что я и делал, но щуки сходили, а из лунки я доставал то сломанный вертлюг, то разогнутый крюк тройника. И много прошло времени, пока до меня дошло – просто отверстие лунки для крупной щуки мало, чтобы она через него, как через игольное ушко, проскочила. А привела меня к этому выводу практика и то, как я, невзирая на страх быть укушенным и порезанным острыми зубами щуки, осторожно засовывал палец в лунку и натыкался на нос щуки, туго застрявшей в отверстии лунки. Хватило одного раза, и вертлюг остался целым, и крюк тройника. Поэтому рыбача, нужно больше задавать вопросов и находить на них ответы.

                Понемногу набивал руку и Влад. Серьёзным испытанием для него стало извлечение из лунки налима на 4,5 кг, который упорно не хотел оттуда вылезать. Хватило Владу и работы по профессии – я развел спину, и Влад в течение 10 минут поставил меня на ноги, за что я ему благодарен поныне.

                Не обошлось без традиционных шуток с новичками – то ли ребятам не хватило времени посмеяться раньше, то ли они ожидали более бурной реакции, чем в первый раз. Только на пятый день, полностью освободив свой рюкзак, на его дне я увидел тяжеленный круг наждака, а рядом с ним красный, обтертый по углам, кирпич. Поскольку находка произошла без свидетелей, я ухитрился подложить её предполагаемому виновнику, но он оказался более бдительным или просто опытным и обнаружил «довески» в тот же день.

                Рыбалка шла своим чередом, погода радовала сюрпризами и слова Виктора, водителя из Кеми, о серьёзном сибирском климате в районе Нижнего Кумозера, находили подтверждение. Отчасти нам это было на руку – оттепель ускорила бы таяние снега и пострадали бы наши холодильники. Вообще-то, это небольшие ямы в снежном покрове, дно у которых плотно утоптано, накрываемые сверху листами металла или досками и затем присыпаемые снегом. В этих холодильниках рыба не перемерзает, а находится в охлаждённом виде. Но мороз, доходивший до - 25 градусов, увеличивал объём работы по выковыриванию вмёрзших в лёд жерлиц, по извлечению попавшейся на них рыбы, по добыче пропавшего куда-то живца. И только Виктору, совершенно забросившему рыбалку, было совсем нечего делать.

                Пока была оттепель, возникала проблема с намоканием обуви. Специальными сапогами, в основе которых резиновые галоши, а голенища матерчатые, тоже из числа самоделок ГенВала, я пользоваться не стал, а на обычные берцы надевал чулки от комплекта ОЗК. Как правило, не снимал их в течение всего дня, из-за чего берцы отсыревали от конденсата, тяжелели. Нога при этом особо не страдала, но обувь, будь это не берцы, уже бы точно развалилась. Ночь шла на просушку обуви и внутренней части чулок, и если чулки свой вид практически не изменяли, то надеть на ногу высохшие за ночь и сжавшиеся берцы было сущим мучением.

                Усталость накапливалась и уже во второй части срока возникала мысль – «Как было бы здорово, чтобы не попалось не единой рыбы…» При этом желание поймать «хозяйку» - крупную, набитую икрой, самку щуки, оставалось неизменно самым большим. Росло число рыб в холодильнике, а пополнять банку со щучьей икрой было радостно – ей так обрадуются мои домашние. Тандем ГенВала и Сергея крутил икряные ястыки почти каждый день, что никого из нас не удивляло – они старожилы, знают все щучьи тропы и кому, как ни им, ловить щук… Рыба входила буквально в каждое меню на день, но выросшая в экологически чистой Карелии, вовсе не вызывала привыкания и съедалась на ура.

                Ради отдыха я пропускал сроки проверки жерлиц, смены районов ловли и оставался после завтрака в лагере. Затем не спеша уходил на дальний кордон, преследуя цель изучения акватории в натуре, поскольку карт я уже насмотрелся. Там нередко я замечал ГенВала, легко пробегавшего значительные расстояния на лыжах и реально расширявшего регион своей ловли.  Мне же проще казалось передвижение пешком. Малознакомая местность поражала своей первозданностью, чистыми полями снега и отсутствием каких-либо следов человека. Звериных и птичьих было в избытке.  Это было место их жизни.

              До окончания рыбалки оставалась ночь. ГенВал, заранее выставив набитый рыбой дюралевый ящик на мороз, вечером налегке вывез его к дороге, куда завтра должен был приехать Виктор. Мы поступили аналогично – я свою добычу сложил в мешок и он был довольно увесистым. Ящик свой я закидал голышами в развалинах сруба, стоявшего неподалёку от нашего и сгоревшего когда-то давно. В ящике я оставил пешню, свои удочки и мормышки, магазинные жерлицы, бутылку со спиртом – везти назад этот груз показалось излишним. ГенВал прикопал свой бур, а я свой вовсе оставил – сочленение разболталось донельзя, а один из попутчиков, приехавших порыбачить на неделю,  окончательно затупил ножи, случайно попав ими на песок. Страсти улеглись, «хозяйка» так никому и не далась, и оставалось одно – ехать домой и мечтать о новой встрече в следующем, 2006 году.

             Выход к шоссе прошёл по плану и без опозданий – с утра наст держал наш вес нормально, снега в лесу было полно, и только перед самым выходом текущий там ручей заставил нас переносить укладки на себе. Виктор приехал за полчаса до назначенного времени, а ГенВал вновь уступил мне место в кабине «таблетки». Впереди нас ждала вечерняя Кемь, традиционная помывка в душе железнодорожного депо и ночь на вокзале в зале ожидания, а наш улов – пребывание под неусыпным взглядом кого-то из нас на перроне у входа в вокзал.  Но уехать без приключений нам не удалось. На радостях ГенВал устроил возлияния и шухарил почти до утра. Но, слава Богу, без разборок и милицейских протоколов. В 6 утра объявили прибытие скорого поезда на Москву, не обычного пассажирского, каким мы уезжали в 8 часов, а фирменного. Виктор, как будто очнувшись от какого-то забытья, подскочил и побежал к поезду. Ни объяснения того, что этот поезд не наш, ни попытки его остановить не действовали – Виктор упорно хотел уехать один, без нашей ненавистной компании. Но пообщавшись с проводником и узнав о цене вопроса, Виктор поник – столько денег у него не было. Влад, приведший его с собою в эту поездку, ещё долго беседовал с Виктором, а поезд, постояв положенный для остановки срок, благополучно покинул Кемь и ушёл на Москву.

             Это, конечно, не жалоба, но дури в таких маленьких провинциальных городках как Кемь тогда хватало. Одна из них заключалась в том, что поезд «Мурманск-Москва», проходящий в 8.00, подавался не на первый путь, как это мог бы предположить любой здравомыслящий человек, а на третий, куда, как известно, нужно было идти через железнодорожный мост. Увешанные тяжелыми укладками, с грузом рыбы в руках и на плечах, недоспавшие на холодных металлических стульях (пусть тот, кто их придумал, сдохнет от простатита), мы с трудом пёрлись вверх и затем вниз по мосту, искали свой вагон, садились в него и уже спустя несколько минут, тяжко выдохнув, говорили: «Ну, всё! До следующего года!»

На фото - Сергей Агафонов, я и ГенВал. 10 апреля 2005 года.

Опубликовано в газете "РЫБАЛКА КРУГЛЫЙ ГОД" №№ 7 - 10 (333-336), 2016 г. - https://rybolovnn.ru/articles/provansalskiy_rybnyy_sup/