Пятнадцатое сентября пятнадцатого года

      В театре имени Пушкина смотрели «Много шума из ничего». Забавно было.
      Подруга, с которой я ходила в театр, всегда очень критично относится к произведениям искусства, угодить ей трудно, но я уже знаю это и стараюсь не обращать внимания на её реакцию. Тяжело: я очень чувствую холодок, мне хочется, чтобы моим впечатлениям сопереживали.

      Я её впервые привела в мой любимый театр. Она хотела посмотреть Серёжу Лазарева, спрашивала меня, где он играет, и я в антракте заставила-таки её купить билет на «Одолжите тенора!» в лучшем за всё время составе (А.Арсентьев, С.Лазарев, А.Урсуляк, А.Матросов). 23 и 24 сентября они дают этот спектакль. Мы-то надеемся в это время быть в Тарханах у Лермонтова!

      Подруга Татьяна сказала, что из всех исполнителей она поверила только Александре Урсуляк, роль Беатриче. Остальные, говорит, «играют». Но играют же – не «наигрывают»! Чего она хочет? Она не понимает, что существуют актёрские задачи, существует концепция режиссёра, что исполнители играют, что им сказали?! Современный антураж шекспировской комедии и раздевания на сцене её не шокировали. Ну, хоть за это спасибо.

      Спектакль «Много шума из ничего» я посмотрела вчера во второй раз.

      В целом, артисты играли слаженно, им всем очень нравится находиться на сцене, создавать актёрский ансамбль. Они все мне уже знакомы как зрителю.

      Опять понравилось.

      В этот раз комический дуэт Сергея Миллера и Игоря Теплова, мне увиделось, сыграл не столь ярко и феерично. Я бы не сказала уже, что их линия оживляла зал на протяжении всего спектакля. Они заблистали комизмом ближе к середине.

      Анну Бегунову в роли Геро вчера Владимир Жеребцов – Клавдио оттолкнул не столь эффектно и метафорично. И у меня закрались мысли: а уж не покидает ли нас Анечка для роли матери?

      Александр Матросов в роли Борачио – приспешника злодея дона Джона – опять выполнял свою роль «кирпичика», незаметную, но надёжную и необходимую для существования всего здания спектакля.

      Антон Феоктистов привык к новой роли, и партнёры уже привыкли, что он играет не дона Джона, а дона Педро. А в прошлый раз я попала на его ввод на новую роль, и вообще спектакль в тот раз игрался после полугодового перерыва, поэтому Феоктистов тогда не впечатлил.

      Александр Арсентьев (наконец, и о нём!) вёл свою линию в тех же эмоциях и на тех же интонациях, как на записи в Ютубе от 2011 года.

      Лирическая сцена Беатриче и Бенедикта (Александры Урсуляк и Арсентьева) в этот раз удалась (в прошлый, если помните, я жаловалась на недостаток лиричности).

      Здесь не то что накладочка произошла, но немного неожиданно получилось. Если посмотрите запись спектакля на Ютубе, то во втором акте увидите лирическую сцену объяснения Беатриче и Бенедикта. Там Бенедикт – Арсентьев бросает на самую авансцену пиджак, чтоб возлюбленная села на него, и этот пиджак падает на пол.

      Так какая-то зрительница со второго (даже не первого) ряда подняла его и Арсентьеву подала, когда он спрыгнул за пиджаком. Я бы не сообразила поднять: я знаю, что так положено по постановке. Он посмотрел оценивающе. Секунды полторы понадобилось на реакцию. Взял у неё пиджак и руку ей поцеловал.

      Энергетическая сцепка Арсентьева и Урсуляк опять прослеживалась от первого появления их на сцене, и в финале они ни на секундочку не расцепили рук. После сцены объяснения, когда Бенедикт и Беатриче уходят в темноту, я видела из амфитеатра, как Арсентьев поддерживал Урсуляк в темноте, чтобы не запнулась (или всё-таки Бенедикт поддерживал Беатриче?), потом отпустил в боковую дверь, сам вышел в противоположную.

      Впрочем, я могу ведь долго об этом писать и расписывать...

      А после спектакля я пошла к служебному входу. Там всё без ажиотажа происходит, несколько человек стоят, ждут своих любимых артистов.

      А я хотела поймать Александру Урсуляк, я ей принесла голубую гортензию, очень красивую, никогда такой не видела. На поклонах надо было к ней подойти, но я подумала, что Арсентьев обидится. Если бы с балкона, мне бы не добежать, а из амфитеатре удобный подход к сцене.

      Он вчера без моих цветов обошёлся: ему и так два букета дали. Он когда из театра вышел, один букет всё-таки нёс с собой. Говорят, обычно он на машине выезжает, - нет, в этот раз шёл пешком.

      К нему подлетела местная юродивая. Там около служебного входа в театр –красивая старинная церковь Иоанна Богослова, ну и при ней юродивые. Барышня заключила Александра Сергеевича в объятия, он сказал ей ласковые слова, как ребёнку. Он очень добрый и доброжелательный, хотя был уставшим.

      В это время к нему ещё кто-то подошёл за автографом, – хорошо, а то бы я не сообразила, могла и упустить артиста. Подписывал фотографии. Там у поклонников традиция фотографироваться с артистами у служебки. Фломастер был для дисков, похоже, потому что написанное немного размазалось, так Арсентьев же ещё и извинялся.

      Он когда меня увидел, ещё с мазнёй на фотографиях разбирался, посмотрел на меня как на знакомую, кивнул на "здрасьте". Ну, потом я попросила тоже программку подписать – ради этого новую купила. Я говорю: «Подпишите, пожалуйста! Нас, говорю, много, по всему миру, кто за Вас переживает!» А он так серьёзно: «Не надо за меня переживать!» А рядом стояла мама Сашеньки, – одной юной поклонницы Жени Плиткина и всего Пушкинского театра, – так женщина меня поддержала: «Мы в хорошем смысле переживаем!» И я сообразила как-то исправиться. Говорю: «Желаем здоровья и сил, и вообще чтобы всё у Вас было хорошо!»

      Подписал мне программку: «С любовью и нежностью! А.Арсентьев». Спросил: «Сегодня какое число?» Так что, он мне первой, что ли, давал автограф? Ему подсказали: «Пятнадцатое». «О, – говорит, – пятнадцатое пятнадцатого». Я думаю: при чём тут пятнадцатое, сентябрь же – девятый месяц! «Пятнадцатое пятнадцатого года», – пояснил мне, непонятливой. «А-а, говорю, спасибо большое!»

      Я стояла у служебки с гортензией, готовая её подарить Урсуляк. Арсентьев, когда я подошла к нему, на цветок посмотрел. Но не буду же я дарить голубой шарик мужчине! Это как-то бы смотрелось не очень... Теперь же ассоциации всякие… И я этот цветок – раз под мышку! Потом вспомнилось, как Арсентьев-Герцог так же поспешно снимает перстень в "Мере за меру". Ха-ха. Впрочем, теперь в Контакте этот спектакль – в трансляции из Лондона – тоже можно всем посмотреть.

      А ему я подарила... теперь могу признаться – кофейные чашечки беленькие, нетонкие, из Пушкинских Гор с портретом Пушкина. В театре при входе зрителей встречает такой же, как на чашках, профиль Пушкина с болдинской рукописи, и внизу так же факсимиле, то есть подпись «АПушкин».

      И я ему сказала: «Когда увидите, что там, в коробочке, поймёте, почему я выбрала это Вам подарить! А на коробочку не обращайте внимания». Интригу подвесила, захотелось тоже «повзаимодействовать». Александр Сергеевич так покивал понимающе. Коробочка у меня была от ЛФЗ посуды, из Питера. Завёрнута в золотую бумажку, и ленточка с кудрями беленькая. Кррасота!

      После меня актёр стал другим давать автографы. Потом, смотрю, фотографируется с кем-то. А я в это время Урсуляк всё жду, а её нет. Я тоже пошла фотографироваться с Арсентьевым. Спросила: «А мне с Вами можно сфотографироваться?» Он без неудовольствия согласился.

      Хм, выражаюсь, как Алиса Сапегина, его партнёрша по сериалу «Институт благородных девиц», которая говорила: «В нём нет ничего отталкивающего». Да, он очень сдержанный, поэтому сдержанно-благородного графа ему, думается, нетрудно было играть! Арсентьев не бурлит восторгами (эх, «Одолжите тенора!» юбилейного не увижу, – вот где восторги-то!), но и не показывает раздражения, неудовольствия.

      Когда фотографировались, Александр Сергеевич меня так приобнял. Куртка у него кожаная мягкая, а держит он крепко, но очень вежливо. Ну, тоже «взаимодействие» – повезло хоть тут его почувствовать! Пока подруга настраивала фотоаппарат, я рассказывала ему о впечатлениях от спектакля. Очень доброжелательно реагировал.

      Я успела сказать, что в этот раз игра актёров понравилась больше, чем в прошлый, особенно, говорю, ваша с Урсуляк лирическая сцена с медвежонком. Улыбается: «Спасибо, спасибо, очень приятно» и всякие такие вежливые слова.

      Кстати, забавно реагировали на спектакль некоторые старушки-зрительницы. Одна ко мне подошла и спрашивает: «Извините, а мы что смотрели?» - «”Много шума из ничего”» - «А, понятно, а то мы думали, что Островского будут показывать!»

      Другая старушка со своими спутницами громко разговаривала: «Понравилось, смешно, но я так и не поняла, зачем мальчик раздевался?» Да, у меня тоже вопрос этот не решён, но я у “мальчика” не осмелилась спрашивать, зачем же он всё-таки раздевался. Я думаю – для того, чтобы я посмотрела, каков он, как себя чувствует, как выглядит, и сообщила душечкам по всему миру! Шучу.

      Это первый у него спектакль был в новом сезоне. А тут, у служебки, как бы уже всё рутинно происходило, без особых поздравлений. И я ничего не сказала по этому поводу. И в подарок тоже не положила никаких пояснений на словах.

      Я ему сказала (пока позировали), что меня Наташа зовут и что это я ему письма пишу. Без реакции. Ну ладно, думаю, чего я ему голову задуривать буду. Не последний раз.

      Он ушёл, а я осталась ждать Урсуляк. Все артисты выходили, все здоровались-прощались с поклонницами, как знакомые. Плиткина дождалась юная поклонница Саша. 

      Потом охранники выглянули и сообщили, что все уже ушли. Так что гортензия не нашла свою Беатриче - Урсуляк.

      Мы, наверное, около часу там гуляли, у служебки, до половины одиннадцатого. Я расстроилась, конечно: хотелось ведь Александре сказать, как я ею восхищаюсь! Ну, понесла цветок домой. Теперь тут у меня стоит, красуется, пока не завял.