Муха-однодневка

(Манфред Кюбер)

Муха-однодневка выскользнула из воды, медленно выползла на берег и расправила на июньском солнце тонкие крылья. Одна форма жизни была окончена, другая начиналась. Подобно далекому сну тускнели в ней воспоминания о существовании в теле личинки, хищном и голодном, скованном и сдавленном водной тяжестью. Начиналось что-то новое, постоянно брезжившее в ней  догадкой, но только сегодня ставшее реальностью. Легкость и свет были первыми радостными чувствами этого превращения, а смыслом жизни казались сверкающие в синем воздухе и золоте солнечного света крылья. Освободившись от того, чем она была когда-то, она шла на зов нового бытия, манящего ее на танец сильфид в эфире к целой долгой жизни, состоящей из утра, дня и вечера; ее крылья трепетали в радостном предвкушении полёта, готовые взмыть в залитую  солнцем бесконечность.
На том же болотистом месте водоема, из которого появилась муха, сидела толстая зелёная лягушка и, обуреваемая совершенно иного рода чувствами, смотрела на странное существо выпученными глазами. Какая жирная личность, нужно ее обязательно съесть, думала она, и  жадно хлопала своим богато отмеренным природой ртом. Медленно и осторожно она подплыла поближе - чувствовался профессиональный навык. Муха-однодневка снова расправила крылья и потянулась. Мешала какая-то тяжесть - так ей казалось - и вдруг, следуя неосознанному порыву, она выползла из себя, скинула шкурку, и стояла теперь, рожденная заново каждой частицей тела вплоть до пружинистых крыльев рядом с собственной маской, повторением того, чем она была раньше. "Вот это да!" - сказала лягушка.  - "Личность раздвоилась. Неслыханно. Может, потом и утроится? Какая из них жирнее? Какую съесть?" - бормотала она, нo продолжала  неподвижно сидеть, проявляя терпение зрелости и опытности.
По краю берегу совершали паломничество муравьиха и жук. И, хотя и кроме них в этот чудесный июньский день кругом бродило достаточно представителей многоногого народа, эти двое объединились в непринужденной беседе. Разумеется, муравьиха сначала точно выяснила, что жук - вегетарианец. С этим разнообразным многоногим семейством никогда нельзя быть уверенным, что как раз этот не ест муравьев (даже усики дрожат, когда произносишь такое), а спокойно беседовать можно вообще только хорошенько проверив, кто кого ест. Но этот оказался безобидным паломником в простом коричневом наряде, благожелательно настроенным жуком-зерноедом.
"Я всегда во время паломничеств много думаю." - сказал жук - "Вы тоже? Все это так странно."
"Это совершенно нездоровая жизненная позиция" - заметила муравьиха, с трудом таща за собой соломинку."Нужно чем-то заниматься и при этом постоянно учитывать государственные интересы, практическую сторону вопроса, понимаете?"
"Тут все зависит от точки зрения и точки отсчета." - возразил жук - "Это как раз те точки, которые необходимо всегда иметь в виду. Я, к примеру, одет очень скромно, но и у меня на коричневых крыльях имеются точки, видите - здесь и здесь - три точки. " И жук вытянул в сторону крыльев одну из передних ног.
 У лягушки же тем временем глаза вылезали из орбит: приползет ли новая еда сама? Кого из них съесть? Какая же запутанная штука жизнь!
"Поглядите-ка!" - сказала муравьиха и показала усиком на муху-однодневку и ее пустую шкурку. "Там кто-то сидит, а рядом опять он же! Никогда такого не встречала!"
"Странно, очень странно," - сказал жук - "Тут нужно найти правильную точку зрения и точку отсчета,  а именно ту, исходя из которой..."
"Ах, ну Вас с Вашими точками!" - ответила муравьиха, - "Это вопрос практического плана, сельскохозяйственного... Один из них - сама личность, а второй - ее гардероб. Гардероб совершенно неподвижен, а личность качает крыльями. Скорее всего, она очень легкомысленна - в приличном обществе так крыльями не двигают. Однако как они похожи - личность и гардероб! Нет, такого я ещё не встречала, при этом я окончила государственные яичные курсы и являюсь дипломированной патронажной сестрой по уходу за личинками!"
В маленьком жуке шевельнулась  тень большой догадки: а не сидел ли и он когда-то так же в тесноте личиночьей оболочки, а потом освободился - стал свободным, многоногим и украшенным точками? Как же это было?
"Мне как-то так, не знаю как... мне правда так - никак не разберусь..." - сказал он и задумчиво поскреб голову усом.
"Тут надо разобраться" - энергично заявила муравьиха. - "Сейчас туда сбегаю, посторожите пока мой багаж!" И она поспешила к мухе-однодневке. Глаза толстой лягушки, все ещё продолжавшей наблюдать, практически "вышли из берегов".
"Вы интересуете меня в сельскохозяйственном аспекте" - сказала муравьиха. "Вот тут вот - это снова Вы или Ваш гардероб?"
"Не знаю." - сказала муха,  -"Это какая-то часть меня, но малозначимая. То же, чем являюсь я, летит навстречу жизни, полной солнечного света!"
"Не бросайтесь пафосными фразами!" - сказала муравьиха. - "Здесь речь идет о сельскохозяйственном аспекте, который может оказаться полезным нашим государственным принципам. Чем Вы живете?"
"Воздухом, светом и солнцем." - сказала муха-однодневка.
"Это надувательство!" - возразила муравьиха - "Этим можно жить одни сутки, не более."
"А я и живу одни сутки"- ответила муха - "Одно утро, один день и один  вечер -  бесконечность, даже вообразить себе невозможно, правда?"
"Приличные существа живут годы." - сказала муравьиха - "Вёсны, лета, осени и зимы."
"Я не знаю, что это такое" - сказала муха.-  " Может быть, Вы просто пользуетесь другими понятиями. Любая жизнь - это лишь утро, день и вечер. Ничего другого я представить себе не могу.
"Просто у Вас нет сельскохозяйственного и государственного образования" - сказала муравьиха.
"Нашли точку зрения и точку отсчета?" - крикнул жук.
"Опять Вы со своими точками!" - разозлилась муравьиха - "Следите лучше за моим багажом, это единственная точка зрения, о которой Вам стоит беспокоиться. Если я вернусь, а его не окажется на месте, то я так настучу по Вашим трём точкам, что Вы все остальные забудете."
"Я сижу на Вашем багаже. Большего уже и требовать нельзя, однако ведь должна быть точка..."
У лягушки тем временем кончилось терпение: одним прыжком она очутилась рядом со шкуркой мухи. Из двоих жирных личностей та казалась ей более жирной. Муха-однодневка расправила крылья и полетела навстречу свету, воздуху и солнцу, оставив позади - бестелесным и бессмысленным - то, в чем она когда-то жила, свое платье. Началась новая жизнь - утро, день и вечер.
"Да это же не личность, а ее футляр!" - квакнула сердито лягушка и прыгнула обратно в воду.
Муравьиха вернулась к жуку и, не поблагодарив, забрала у него свой багаж.
"Эта личность говорит, что живет светом и солнцем," - рассказывала она - "что живет только одни сутки - утро, день и вечер. Она жульничает. Я это сразу поняла, как только увидела, как она качает крыльями. Легкомысленная личность."
"Утро, день и вечер." - сказал жук и почесал голову усом. "Но нужно же найти точку, какую-нибудь точку..."
Оба побрели дальше, тяжело и многоного. Лягушка же, зелёная и толстая, сидела в болоте с раздутым от злости горлом. Муха-однодневка качала сверкающими крыльями в сиянии нового бытия длиной в одни сутки - одно утро, один день и один вечер. Но какие сутки! Мгновение и тысячелетие одинаково мимолётны и изменчивы - нужно лишь найти какую-нибудь точку, как говорил маленький жук-паломник, какую-нибудь точку... Разве не все мы - мухи-однодневки, разве не оставляем мы позади свои шкурки, как две капли воды похожие на нас, не оставляем землю и болото, из которого мы выбрались, чтобы расправить крылья в синем эфире залитой солнцем вечности? Любое настоящее несёт в себе тайный знак будущего, в каждом бытие дышит большая догадка маленьких жуков: всякая жизнь есть утро, день и вечер и, спустя ночь - ранняя заря нового солнца, всякая жизнь - вечное возрождение.