Три версты до неба Глава 10 За песню особое спасиб

У  Панкратова был тяжелый день, Левчук   и Подлужный, его друзья, сегодня не пришли в школу. Он попробовал подергаться, но лишенный поддержки, быстро затих. И учителя взяли его в оборот. Учительница по русскому языку ходила по классу, трясла его тетрадкой и говорила, что он,  Панкратов, поставил абсолютный рекорд по количеству ошибок на одной странице, и его пора вносить в книгу Гиннеса. Учительница математики вызвала его к доске решать задачу, которую он, конечно же, решить не смог. Потом она устроила ему опрос по всем темам, опускаясь все ниже и ниже и, наконец, остановилась на таблице умножения. В конце концов, она   поставила ему двойку и заявила, что его знания соответствуют уровню старшей группы детского садика, где ему самое и место. Класс повеселился. Про английский и вообще вспоминать страшно.

После четвертого урока он решил позвонить Левчуку и высказать ему все:
- Женя, ты - дебил. Ты чего в школу не пришел? И Подлужного нету, а меня учителя прессуют по полной.
- Это, ты  Панкратов - дебил. Ты вообще ни о чем. И ещё и по физике двойку получишь. Потому что ты - дебил. А я сегодня у бабушки. Положил градусник на батарею, и у меня температура. Ха-ха-ха.
- Я всё классной расскажу.
- Попробуй только.

Левчук был мальчиком гиперактивным, а так же гипернаглым, а так же гиперлживыми и гиперленивым. Если Панкратов  всегда учился плохо, то Левчук в начальных классах, когда мама  была в постоянном контакте с учительницей, был одним из самых сильных учеников в классе. Сейчас он опускался все ниже и ниже, а мама в школе уже не появлялась, ей было стыдно. И в городе, завидев кого-нибудь из учителей, переходила на другую сторону. А если случалось, что уклониться не было никакой возможности, и рокового столкновения было не избежать, она просто переходила в наступление, не давая учительнице открыть рот. «Он мне дома все помогает. И убирает, и посуду помоет, а младшего я всегда на него оставляю. А смотрю у него в дневнике двойка по математике. Я думала, убью его. Это я еще своему не показывала, он точно его убьет.» И учительница уже мечтала об одном, как бы от этой мамы отделаться.

Дарья Алексеевна слушала  телефонный разговор двух разгильдяев, и ей показалось, она уже нашла первого артиста. Женя на своих кривых ногах и со своей наглой улыбкой должен был произвести нужное впечатление.
Если перед тобой стоит  проблема, не обязательно садиться в позу мыслителя и ломать голову, как эту проблему решить. Достаточно просто смотреть на мир широко открытыми глазами. Жизнь сама  тебе даст ответ, если не ответ, то хотя бы подсказку, маленький намек. 

Дарья так делала всегда. И жизнь её никогда не подводила. Нет, было один раз, но основательно. Она наблюдала за детьми на уроках, она наблюдала за детьми на переменах. Она ходила на все концерты, большие и маленькие, которые проходили в школе, смотрела и думала. Она стала замечать то, что обычно проходило мимо её внимания.

Настя Остапчик была ученицей, на которую   возлагали большие надежды многие учителя, олимпиады, конкурсы, научно-практические конференции. Её буквально рвали на части. Мама, которая преподавала английский язык в этой же школе, строила относительно своего ребенка свои далеко идущие, очень амбициозные планы. А Насте нравился настольный теннис, вернее ей нравился мальчик, с которым она иногда играла в теннис после уроков. Настя не была испорченной девочкой, ей просто  нравилось внимание.
Но Дарью Алексеевну привлекло в Насте другое. Настя выгодно отличалась от своих сверстниц, да и от своей мамы какой-то утонченностью и хорошим вкусом. У неё был рост, у неё была  внешность, у неё было умение преподнести себя, умение перевоплотиться. Легкий жест рукой с отставленным в сторону пальчиком, чуть-чуть подбородок вверх, и у тех, кто в этом разбирается, мурашки по телу.

- Настя, ты поёшь? - Дарья дождалась паузы в игре.- Я имею ввиду, ты пела когда-нибудь на сцене?
- Когда-то в классе пятом.
- Хорошо, а твой мальчик? Поет?

Настя намного смутилась. Сейчас в ней не было ни капли светского. Раскрасневшиеся от игры щёки и непослушная челка, которая так и норовила упасть на глаза. И Настя так непосредственно её сдувала обратно. А в этих глазах  пляшут чёртики. Интересно, мама знает, что у её доченьки чертики в глазах.
- А вы у него и спросите, Дарья Алексеевна.
- Мальчик, ты поешь?

Мальчик не принадлежал к числу избалованных вниманием девочек нагловатых красавцев. Он был открытым веселым парнем с круглым лицом и пшеничного цвета шевелюрой.

Отлично, они отлично смотрятся вместе. С ними и работать не надо, пусть играют самих себя. Так, будем считать, этот эпизод у нас закрыт. Теперь самое главное. Нужно обработать учительницу ритмики. Если она возьмётся. Если нет, все мои планы коту под хвост.

Галина Вениаминовна маленькая хрупкая учительница ритмики внимательно смотрела на то, что происходило на экране компьютера.
- И что?
- Это нужно воспроизвести на сцене.
- Но тут же человек сто.
- У нас будет человек двадцать. Вот это и вот это можно выбросить, а вот это обязательно оставить. Ну как, Галя, потянем. Все оргмоменты возьмет на себя Татьяна Ивановна. Она соберет детей и проследит, чтобы они занимались делом. С ней ты горя знать не будешь. Ну, так как?
- Можно попробовать.
- Галька, на таких, как ты мир держится, только он об этом пока не знает.
- А такие как вы, Дарья Алексеевна, его вертят. Причем вертят, как хотят. Я даже не уверена, что в нужную сторону.
Что есть, то есть.
- В нужную, нужную. Галька, можешь не сомневаться.


Карусель закрутилась и набирала обороты. Татьяна Ивановна занялась костюмами и декорациями. Она обрабатывала районный Дом культуры, у них был запас театральных атрибутов, и они сдавали всё это богатство в аренду. Но Татьяна не собиралась ни за что платить. Дарья проводила репетиции на каждой перемене, шлифуя маленькие кусочки, намереваясь собрать всё вместе накануне на генеральной репетиции. Дни летели, а один из главных вопросов оставался нерешённым. Дарья никак не могла подобрать мальчика на одну из главных ролей. Все кандидатуры, которые ей предлагала Татьяна она отвергала. Никто не соответствовал тому образу, который сложился у неё в голове. Но иногда стоит посмотреть на привычные вещи по другому…

Дарья писала на доске, готовясь к уроку в 11Б классе. Мел был плохого качества и крошился.
- Стрейт, стрейт, стрейт, - приговаривала полненькая девочка Наташа, наводя порядок на  учительском столе. – Все должно быть по феншую, как говорит наша учительница по английскому языку.

- По английскому или по китайскому?- переспросила Дарья.
- По английскому. Все должно быть параллельно и перпендикулярно.
- Ты почему вчера с урока ушла? Мисс параллельно и перпендикулярно. У тебя был шанс исправить отметку. Теперь такого шанса у тебя нет.
- Это меня Марина уговорила, - смутилась полненькая девочка.-  Я хотела идти на урок. А она отговаривала. Она сказала «Я тебя за два урока уговорю». И уговорила.
-  А мы в конкурсе участвовали, - подключилась к разговору Марина, еще одна полненькая девочка с открытой, обезоруживающей улыбкой и крашенными черными волосами... - И мне Катя сказала, что можно не идти на урок. А ей сказала ее классная.
- Катя сказала, что ей кто-то сказал. Что это за оправдание? А вот теперь у вас проблема. Я вам выставила отметки в журнал, и делайте, что хотите.
- А я ей говорила, -  в голосе Наташи звучала не то горечь, не то возмущение. – А она мне «Я на тебя обижусь, я на тебя обижусь».
- Ага, ты же знаешь, что я обижаюсь ровно на две минуты. 
- Ну вот, теперь точно обиделась.

Но дальше Дарье было уже не интересно. Дальше по сценарию должна последовать, словесная перепалка, и закончиться все должно маленькой, элегантной ссорой. И ссоры избежать уже не было никакой возможности. Чтобы спасти лицо, страны должны были вступить в   кровопролитную войну, не выгодную ни одной стороне. Но спасти лицо было важнее.
Дарья стояла вся припорошенная мелом, как елка первым снегом, и уже краем уха слушала, как три мальчика, три больших нагловатых парня издеваются над своей одноклассницей.

Боже мой. Ведь каждый третий мужчина вот такой: недалекий, самоуверенный и наглый. А поскольку они еще и сильные, то они и доминируют в обществе. Доминирующий вид самца. И девочки под них подстраиваются. Как это моя бабушка мне говорила, «Мужчина в твоем присутствии будет вести себя так, как ты это ему позволишь.» Что делать? Других нет. Куда катиться этот мир? Самое обидное, что ей это нравиться, она не понимает, что над ней  потешаются, она же уверена, что они просто уделяют ей внимание. Если я сейчас их отчитаю, она за них будет вступаться.
 
А этот, пожалуй, подходит, дай-ка я на него посмотрю повнимательнее. Внешность, конечно, не та. Большой косолапый увалень. Больше подходит на роль Вини-Пуха, чем… Но если парик и накладные усы… очень, очень может быть. Конечно Дима очень тяжелый человек, с ним работать себе дороже. Но другого выхода нет, придётся.

… А может быть, я слишком несправедлива к ним. В них в каждом есть что-то здоровое. Пока есть. Это они друг перед другом  такие. Черта с два. Дальше будет ещё хуже. Нужно, чтобы жизнь преподнесла хороший урок, чтобы такие вот начали что-то понимать. Они выбрали роль «мне тут никто не указ».  Они чувствуют себя хозяевами жизни. Здесь  вы уже состоялись. И смотрите на всех свысока. Но через пару месяцев вам придется начинать всё с нуля. Там во взрослом мире для вас нет свободного места, там нужно будет доказать, что вы чего-то стоите, и не раз. Нужно будет кого-то потеснить. Хотя эти и потеснят, и докажут. 

- Дима, иди сюда, разговор есть.

Дима отнесся к предложению настороженно.

- А  я не опозорюсь?
- Опозоришься? Утром проснёшься знаменитым.
- Вы это серьёзно?
- Вполне.
 
Последние перед мероприятием дни превратились в настоящий кошмар. Они ничего не успевали. Бессонные ночи в интернете, бесконечные репетиции, костюмы, Татьяна приволокла всё, что нашла в Доме культуры, но не хватало уймы вещей. Дети, у кого есть дома парики? Дети, кто из вас рисует хорошо?

Слушай, меня муж из дома скоро выгонит. Я так никогда не работала. Оно того стоит? Ради чего? Чтобы она тебе спасибо сказала? Не, я пас, пусть Борисовна этим занимается.

Борисовна этим не занимается. Она только руководит процессом. А черновую работу делают другие. Ладно, успокойся, завтра все закончится. Муж до завтра потерпит? Вот посмотри, какую мне афишу сварганили, пошли вывешивать. Нет, никто не рисовал. Это плакат, мы прямо на плакате объявление написали. Смотри, как смотрится «Этот невероятный  Эйнштейн!» Сила. Учти, Таня, для того чтобы двигаться вперед, нужно напрягаться. Иначе будешь топтаться на месте.

Те, кто топчется на месте, дольше живут.


Мероприятие показывали на втором уроке, с первого урока «артистов» отпросили, чтобы они успели переодеться и расставить кое-какие декорации. На втором уроке все классы, у которых была физика или математика пришли в актовый зал. Дарья села за компьютер, Татьяна за кулисами руководила всем процессом. Афиша свою роль сыграла, в зале царило оживление.
Занавес пополз в стороны, и зрители увидели стол в глубине сцены, на столе стоял чернильный прибор (из школьного музея). За столом сидел мужчина, одетый в серый костюм-тройку, в пенсне и с пробором посредине. В колонках, которые стояли  по бокам сцены, раздался стук.

Да, да. Войдите. На сцене появилась дама в красивом длинном цвета спелой вишни  платье и в шляпке с вуалью, за ней мужчина, который вёл за руку мальчика. У мальчика  на лице было написано «Разгильдяй». Жене не нужно было никого играть. Его репутация делала свое черное дело. Ага, Гер и Фрау Эйнштейн, я полагаю. Присаживайтесь. У нас будет очень серьезный разговор. У вашего сына нет никакого, абсолютно никакого чувства дисциплины. Огромное количество жалоб. Вот. На уроке немецкого языка бросался бумажками, на уроке математики, да математики, кривлялся, на уроке физики сломал прибор…. Можно перечислять бесконечно. Что? Вы займетесь его воспитанием, да, да, конечно, займитесь. Но нас это уже не касается. Мужчина  снял, потом снова надел пенсне, встал из-за стола, прошелся по сцене,  остановился перед воображаемым зеркалом, поправил прическу, Но нас, к сожалению, это уже не касается, мы его исключаем. Да, да вы не ослышались, исключаем. У нас  уважаемое  учреждение, мы не можем позволить вашему сыну разлагать дисциплину. Нет, нет. Не уговаривайте меня. Вопрос уже решён. Ах, экстерном, ах, заниматься самостоятельно. Успехов вам. 

Сцена на мгновение опустела. Потом из-за кулис вышел мужчина в мантии с капюшоном и в шляпе без полей с кисточкой, в руках он нёс всем знакомый физический прибор круглой формы со специальной рукояткой.
- Проходите, проходите, - он поставил прибор на тот самый стол, за которым недавно сидел мужчина в пенсне.
Сцена наполнилась молодыми людьми в таких же мантиях, но уже без капюшонов и в точно такихже шляпах, но с кисточками на правой стороне. Молодые люди окружили стол.

- Сегодня мы с вами будем изучать электричество, - говорил  профессор(он же Дима) с сильным немецким акцентом. Он ещё долго и увлеченно что-то говорил, сыпал научными терминами и размахивал руками.
Вдруг двое студентов, юноша и девушка обернулись к зрителям.

- А давай сбежим с занятия,- предложил юноша.
В глазах девушки запрыгали чертики. Мама Насти, которая пришла посмотреть на доченьку,  не поверила своим глазам.
- Давай, - заговорческим тоном  ответила девушка, взяла мальчика за локоть и увлекла его за кулисы. Мама Насти пришла в ужас.

Профессор крутанул ручку, и между двумя шарами в верхней части прибора проскочили маленькие молнии.
- Я не видеть Эйнштейн,- теперь уже молнии сыпались из глаз профессора.
- Где этот негодник Эйнштейн? - его голос гремел на весь зал. Он обошел всех студентов.
- Ага, он снова сбегать. Я этого так не оставлю. Я буду пожаловаться. Он будет мне сдавать экзамен три, нет четыре раза. Он  сдавать экзамен до самого Рождества. Нет, он совсем не сдавать экзамен. Так ему и передайте.
 
Профессор ходил по сцене широкими шагами.
- Я немедленно идти к ректор и писать докладная. Немедленно.

Сцена снова опустела. Потом на ней появился дворник в фартуке и с метлой. Он шёл вдоль стены и переворачивал какие-то таблички, которые до сих пор были не заметны, поскольку их обратная сторона была такого же цвета, как стена. Теперь они превращались в вывески: это булочная, здесь работает башмачник, а здесь, вероятно портной, здесь продают цветы… Вышла какая-то девушка и стала раскладывать свой товар (так, всякую всячину) на столе (том самом). В колонках раздался скрежет колёс трамвая, кому-то невидимому просигналила невидимая машина, нарастал гул людских голосов, появились первые прохожие, улица ожила. Среди прохожих выделялась одна пара: юноша и девушка. Юноша был одет в светлый костюм в крупную клетку, на девушке было надето светлое платье и элегантная шляпка. В них с трудом можно было узнать двух студентов, сбежавших с лекции. Они заглядывали в воображаемые витрины, юноша что-то шептал девушке на ушко и сам же громко смеялся. Девушка вела себя сдержано, очень сдержано. Они подошли к девушке-торговке и стали  подбирать ленточку для шляпки, а потом девушка выбрала из массы вещей фиалку и прикрепила себе на платье, и её наряд совершенно преобразился, и её глаза засияли. А её мама в зале от умиления роняла слезы.

А потом не сцене появился музыкант (школьный учитель пения Василий Федорович, виртуоз и умница, но большой любитель выпить, его пришлось загримировать до неузнаваемости.) Он шёл за парой и играл на скрипке, они начали кружиться по сцене под звуки венского вальса, а потом запели на немецком языке. Иногда вступал скрипач и пел свою партию, но уже на русском. И это было так мило, так непосредственно, так неофициально. Шум улицы становился все глуше и глуше, исчезли последние прохожие, сцена опустела.

И тут на сцену вышел он, тот самый Эйнштейн, так хорошо знакомый нам по фотографиям и плакатам. Сходство было поразительным, кто-то из детей принес резиновую маску Эйнштейна, которая одевалась на голову. Правда, он был крупным, немножко косолапым, но это даже придавало ему шарма.

Он сделал небольшую паузу и вдруг обратился к зрителям.

- Да, я был плохим учеником, да, я был самым невыносимым студентом. Да, со мной намучились и учителя, и преподаватели университета. Но у меня есть оправдание. Я знал физику так же хорошо, как мой школьный учитель, и я знал физику даже лучше, чем мой преподаватель в университете. А вы? Вы знаете хотя бы половину того, что знает ваша учительница? Не слышу. Нет? Так чего вы здесь расселись, - господин Эйнштейн вдруг повысил голос, и весь зал вздрогнул.- Немедленно, марш учить физику.

Рука великого ученого указывала на выход из зала. По рядам прошел гул.
- Что? Кто тут утверждает, что знает физику? Последнюю контрольную хорошо написали? Хорошо. Я лично устрою вам экзамен. Мне нужны десять добровольцев.
Тут же на сцене появились две команды по пять человек. Все в мантиях.  И Эйнштейн провел небольшую викторину по физике. Сначала блиц - турнир, каждая команда должна была в быстром темпе в течение двух минут отвечать на несложные вопросы. Затем наступила очередь занимательных видео вопросов. Эйнштейн был действительно невероятен. То он был со зрителями и издевался над участниками, то он принимал сторону команд и издевался над зрителями. Он двигался по сцене, шутил, импровизировал. Это был его звёздный час.

Внимание  детей было полностью приковано к сцене. Учителя смотрели на Диму и думали: «Силен». И только три человека: Борисовна, директор школы и Татьяна за кулисами подумали: «Сильна».

Когда накал страстей достиг апогея, и всем казалось «Всё. По логике вещей здесь пора поставить точку, на сцене стали происходить непонятные вещи: вышел скрипач, и зазвучала музыка, команды начали двигаться по сцене, в унисон выполняя какие-то движения, потом появились женщины в старинных платьях, они разошлись по сцене и тоже начали выполнять движения, но уже другие, и эти их движения непонятным образом гармонировали с движениями людей в мантиях. Потом появились мужчины в костюмах, потом…

  По залу пробежал шумок «Флэш моб».
- Бесвкусица, - негромко, но так чтобы слышала Дарья, произнесла Екатерина Романовна.
- Балаган, - согласилась с ней Борисовна.
Заместители оставили свое мнение при себе.

- Замечательно,- сказала высокая   учительница немецкого языка, Людмила Григорьевна. – Я представляю, сколько труда в это вложено. У нас есть в школе люди, которые кое-что могут. Мы делаем неплохие выпускные вечера и вечера встречи, филологи могут сделать что-нибудь утончённое и возвышенное. Но между могу и делаю огромное расстояние. Молодежь сейчас дозирует свой труд, никто не хочет переработать. В нашей работе, чтобы чего-то достичь, нужно выложиться, чтобы ты ни готовил: урок, мероприятие, исследовательскую работу. А выкладываться никто не хочет. А такие вещи должны происходить в школе, хотя бы раз в месяц. Порадовала ты меня, Дарья Алексеевна, порадовала.

Она знала, о чём она говорила, эта высокая учительница немецкого языка. Сама она не была человеком творческим. В ней была сила, в ней был задор. Казалось, усилием воли она могла сдвинуть с места паровоз. Но в ней не было ни искорки творчества. И она была достаточно умна, чтобы это понимать.
- А за песню, особое спасибо.

Мероприятие имело успех, мероприятие стало событием. Дарья и Татьяна принимали поздравления. Подошли одиннадцатиклассники.
- Улицу и «флэш – моб» мы берём для выпускного.

Но любой успех длиться три дня, любой позор столько же. Потом внимание людей переключается на что-нибудь другое.

Ровно через неделю в кабинет влетела кипящая от возмущения Татьяна:
- Ты представляешь, они вчера делили надбавку. И нам за мероприятие не дали ничего. Директор сказала, учителя должны проводить внеклассную работу по предмету, это входит в их должностные обязанности.
 
Дарья другого и не ожидала, а Татьяну было жалко.

- Ладно, Таня мы показали им, что мы можем. И всё. Завтра им нужно будет мероприятие на какой-нибудь семинар, и тогда им придется нас просить, очень просить.
- Нет, я этого так не оставлю. Я пойду ругаться.
Татьяна была настроена решительно.

Продолжение следует http://proza.ru/2015/09/18/1109